Коллектив авторов - Новые идеи в философии. Сборник номер 1
Структура метафизических мировоззрений первоначально определялась их зависимостью от науки. Чувственный образ мироздания заменился астрономическим, мир чувства и воли обрел предметность в понятиях ценности, блага, цели и закона; необходимость мыслить в понятиях и обосновывать привела исследователя мировой загадки к логике и теории познания, как первоосновам знания. Работа над разрешением этих проблем сама собой подвинула мысль от ограниченного и обусловленного к понятию всеобщего бытия, первопричины, высшего блага и конечной цели. Метафизика обратилась в систему, которая при разработке неясных понятий и представлений, выдвинутых жизнью и наукой, принуждена была создать вспомогательная понятия, выходящие за пределы опыта.
Наряду с отношением метафизики к науке выяснилось также отношение ее к светской культуре. Осмысливая каждое целеполагающее единство культурной жизни, философия черпает из него свежие силы, а ему сообщает одухотворяющую мощь основной своей мысли. Она определяет методы и познавательную ценность наук; бессистемный жизненный опыт и первоначальная литература о нем обращается в общее оправдание жизни; основные понятия права, созданные практикой, возносит она в связное единство; положения о формах правления, о функциях верховной власти, возникшие из техники политической жизни, ею приводятся в связь с высшими задачами общественности; она берется доказать догматы, а там, где темное зерно религиозного опыта недоступно спекулятивному мышлению, она разрушает их, совершая над ними суд мировой истории, она осмысливает формы и правила искусства с точки зрения его целей: она повсюду старается сделать мысль вожатым общества.
И еще последнее. Каждая метафизическая система обусловлена местом, занимаемым ею в истории философии; она зависит от постановки проблемы и определяется вытекающими из нее понятиями.
Так слагается структура метафизических систем – их логическая связность, и вместе с тем их неизбежная неправильность: они всегда являются представителями определенного состояния научного мышления, откуда их единичность и неповторимость. В силу этого всякая великая метафизическая система представляет собою многогранное целое, освещающее каждую сторону создавшей ее жизни.
Все это великое движение стремится к одной цели – создать единую общезначимую систему метафизики. Дифференцированность метафизики, причины которой кроются в самых недрах жизни, кажется этим мыслителям случайной, субъективной надстройкой, которая должна быть удалена. Безмерная работа, направленная к созданию целостного и доказуемого логического единства, в котором методически разрешалась бы проблема мироздания, приобретает самостоятельное значение; состояние логического мышления определяет каждой системе место на пути осуществления этой цели. Эта работа в культурных странах Европы совершается попеременно, – вначале на берегах Средиземного моря, затем со времен Возрождения в германороманских странах – точнее, в высших слоях, которые, осуществляя ее, лишь изредка подпадают влиянию религиозного пафоса народных масс и все более стараются оградить себя от этого воздействия.
2В связи с этим в метафизических системах замечаются различия, обусловленные рациональным характером метафизического творчества. Различными оказываются стадии в процессе его, как, например, догматизм и критицизм. Другие различия проходят через все развитие; они вытекают из того, что метафизика задается целью создать стройное целое из содержания миропонимания, целеполагающей и оценочной деятельности человека; и различие сказывается в многообразных возможностях решения этих основных проблем. Обращаясь к обоснованиям метафизики, мы отмечаем противоположности эмпиризма и рационализма, реализма и идеализма. В основу переработки действительности кладутся противоположные понятия – единого и многого, становления и бытия, причины и цели, и ими определяется различие систем. Многообразие точек зрения на отношение мировой сущности к миру и души к телу отражается в учениях деизма и пантеизма, материализма и спиритуализма. Проблемы практической философии определяют новые различия систем, среди которых я отмечу эвдемонизм, превращающийся постепенно в утилитаризм, и теория абсолютных норм нравственного поведения. Все эти различия в отдельных областях метафизического творчества указывают на разнообразные возможности подчинить действительность рациональному мышлению, исходя из противоположных понятий. В созидающем единстве систематизирования они являются гипотезами, посредством которых метафизический дух открывает путь к общезначимой системе.
В последнее время сделаны были попытки классифицировать с этой точки зрения метафизические системы. Двучленное деление систем на реалистические и идеалистические более всего соответствует основной противоположности понятий, вытекающей из самой сущности этих метафизических построений.
Кто мог бы не оценить важности этой спекулятивной работы, осуществляемой философией на всех поприщах? Она подготовляет самостоятельные науки; она их объединяет. Об этом я подробно говорил ранее. Но метафизику отделяет от положительных наук проявляющееся в ней стремление подчинить и жизнь связному единству научных методов, создавшихся для отдельных областей знания. Имея в виду (безусловное) абсолютное, метафизика выходит за границы методологических приемов частных наук.
3Постараюсь выяснить мысль, которую я кладу в основание своей попытки создать учение о мировоззрениях. Историческое самосознание раскрывает нам устремление метафизиков к единой общезначимой системе, обусловленные этим противоречия взглядов, разъединяющие мыслителей, и, наконец, возможность классификации этих противоречий. Историческое самосознание делает содержанием своим смысл фактического соотношения враждующих систем. Оно вскрывает зависимость от религии и поэзии путей метафизического творчества. Оно показывает, что спекулятивной метафизике не удалось сделать ни единого шага, который приблизил бы ее к общезначимой системе. Мы видим, что противоречие метафизических систем обусловлено самою жизнью, жизненным опытом, отношениями к проблеме жизни. В самих этих отношениях заложено многообразие систем и вместе с тем возможность различать определенные типы. Каждый такой тип объемлет познание действительности, оценку жизни и целеполагающую идею. Он независим от той антитезы, в которой с противоположных точек зрения решается основная проблема.
Сущность этих типов всего яснее обнаруживается в творчестве великих гениев метафизики, которые облекли в спекулятивные, претендующие на значимость, построения свое индивидуальное жизнепонимание. Оно представляет полное соответствие с их личностью. Оно определяет все их поступки, оно обнаруживается в их стиле, и если их системы и обусловлены ступенью развития входящих в них понятий, то все же, с исторической точки зрения, эти понятия являются только средством построения и обоснования их миросозерцания.
Спиноза начинает свой трактат о пути к совершенному познанию с личного признания ничтожества страдания и радости, страха и надежды; он решает найти истинное благо, которое дало бы вечную радость; и эту задачу он разрешает в этике, указывая на познание Бога, которое избавляет от ярма страстей, Бога, как наполняющего мир основания всего многообразия преходящих вещей; это познание обращается в бесконечную интеллектуальную любовь к Богу, которая есть любовь бесконечного Бога к себе самому, проявляющаяся в ограниченном человеческом духе. Все развитие учения Фихте является выражением типичного душевного уклада, резко переживающего моральную самостоятельность личности по отношению к природе и мирозданию; драма воленья этой бурной жизни завершается идеалом человека-героя, в котором высшие проявления человеческой природы, ареной которых служит история, гармонично созвучны с верховным порядком мира. И безмерное историческое влияние Эпикура, интеллектуально значительно уступающего величайшим мыслителям, объясняется той ясностью, с какой он выразил типичное настроение души. Оно заключается в веселом и беззаботном подчинении человека законам природы и в жизнерадостном, и все же разумном, пользовании ее дарами.
В таком понимании всякое мировоззрение оказывается интуицией, возникающей из недр самой жизни. Примером такой интуиции могут служить первые наброски Гегеля, возникшие от соприкосновения его религиозно-метафизических переживаний с изучавшимися им документами раннего христианства. Жизнеощущение определяет место человека в жизни, уклад его существования. Таков смысл смелого изречения, что истинный человек – это поэт. Формы, в которые выливается жизнь человека, открывают ему новые стороны мира. Я не решаюсь идти дальше. Нам неизвестен закон, по которому жизнь претворяется в систему метафизики. Для того, чтобы ближе подойти к пониманию типов мировоззрения, надо обратиться к истории. Существеннее всего понять связь жизни и метафизики, понять, что углубление в жизнь является центральной точкой всякой системы, что системы, в которых выражается какое-либо типичное понимание жизни, тесно и глубоко связаны, – сколько бы мы их ни разграничивали и ни длили. Надо углубить исследование этой их основы, надо вскрыть великие намерения, – вот путь исторического исследования метафизических систем.
