HistoriCity. Городские исследования и история современности - Степанов Борис
В конечном счете заморские экспедиции сыграли свою роль и в формировании новой культуры путешествий по Европе, способствуя формулированию новых интересов и, соответственно, появлению новых объектов этого интереса. Это отразилось в складывавшейся традиции описаний путешествий англичан на континент, связанной в первую очередь с образовательным Большим туром (Grand Tour). На протяжении второй половины XVII – XVIII столетия происходил постепенный переход от описания восхищавших иностранца монументов, картин и скульптур к изучению и даже критике культуры посещаемых стран. Мануэла д’Аморе в своем исследовании, посвященном «открытию» путешествовавшими британцами Неаполя и Сицилии, прекрасно показывает, как стандарты изучения новых земель, задаваемые Лондонским королевским обществом, публиковавшиеся им инструкции для путешественников, и сами путешествовавшие члены общества в течение XVIII столетия сформировали новые маршруты и интересы тех, кто отправлялся в Большой тур и, в конечном счете, – образ Южной Италии 280.
Учитывая, что интересы Лондонского королевского общества отнюдь не ограничивались изучением новых земель, рано или поздно взгляд ученого-коллекционера действительно должен был обратиться и на завораживающее, но обманчивое зрелище, какое представлял собой современный европейский город. С этой специфической оптикой взгляда на мир и культуру связано описание Парижа, сделанное известным английским virtuoso второй половины XVII в. – ученым-натуралистом и медиком, одним из членов Общества Мартином Листером. В начале 1698 г. Листер по поручению Вильгельма III сопровождал в Париж английского посла лорда Портленда 281. На основе путевых заметок, сделанных в ходе этой поездки, он составил текст, который был опубликован уже через несколько месяцев под названием «Путешествие в Париж в 1698 году».
Это сочинение не было связано с традицией Большого тура, ориентированной преимущественно на молодых дворян, чьей задачей было соотнести сделанные в ходе путешествия наблюдения с полученными из книг знаниями. Листер довольно хорошо знал французскую культуру и несколько раз посещал Париж: когда он несколько лет изучал медицину в университете Монпелье в конце 1660‑х гг. и во время визита во французскую столицу в 1681 г. Это означает, помимо прочего, что он был непосредственным свидетелем обновления города, появления в нем новых вызывающих интерес объектов. Будучи не только практикующим врачом, но и ученым, особенно известным своими работами о пауках и моллюсках, Мартин Листер переносит исследовательский интерес и на французскую столицу.
Как ученый-натуралист Листер был тесно связан и с культурой коллекционирования, поскольку природа в XVII в. изучалась, как правило, в тиши кабинетов за разглядыванием, описанием и упорядочиванием собственных и чужих находок. Он известен как один из покровителей Эшмолеанского музея, созданного в 1683 г. Элиасом Эшмолом на основе купленной им коллекции древностей Джона Традесканта. Этот интерес проявился и в его заметках о Париже, значительную часть которых занимает описание различных коллекций предметов искусства, книг, древностей и природных объектов. Его непосредственная причастность к новой культуре любопытства позволяет использовать связанные с ней метафоры для анализа его текста. Несмотря на то что сам он не использует соответствующую риторику, не только содержание текста, но и манера изложения отсылает к практикам собирания реальных и воображаемых коллекций.
«Путешествие в Париж в 1698 году» вышло с посвящением Лорду-канцлеру барону Сомерсу, незадолго до этого ставшему президентом Лондонского королевского общества 282. Хотя опубликованный текст не являлся научным трактатом, обращение к новому главе Общества было не случайным и вполне обоснованным. Составленное Листером описание Парижа передает специфический опыт английского ученого, последователя эмпирической традиции Бэкона, выстроенной вокруг идеи превалирующей значимости собственного опыта наблюдателя в процессе получения нового знания. Несмотря на то что пребывание Листера в Париже было не очень долгим – он вернулся на родину по завершении дипломатической миссии Портленда, – его наблюдения никак нельзя назвать поверхностными. Листер встраивает свои заметки в контекст активно продвигавшейся Лондонским королевским обществом бэконианской модели познания мира, предполагавшей получение нового знания на основе опыта, а не уже существующих трактовок.
При всем этом текст был рассчитан на самую широкую аудиторию и отнюдь не претендовал на серьезное «открытие» и исследование Парижа. В «Путешествии» довольно немного отсылок к сочинениям как древних, так и новых авторов, совсем мало латыни, и в целом текст выглядит скорее интеллектуальным развлечением для широкого круга читателей, нежели попыткой серьезного, всеобъемлющего анализа. Сама манера письма фокусирует внимание на впечатлениях от Парижа, а не городе как таковом. Рожденный внутри научного дискурса текст, по сути, описывает субъективный опыт автора, как это было свойственно «обычным» описаниям путешествий, вне складывающейся исследовательской традиции. И эта субъективность сближает текст Листера с другой традицией, которая в XVIII столетии будет развиваться в первую очередь в описаниях Большого тура. Эта связь очевидно неслучайна. Розмари Суит, изучавшая описания итальянских городов в британских описаниях Большого тура, связывает переход от «ритуализированной демонстрации вкуса, приличествующего мужчинам, принадлежащим к социальной элите, к более субъективному и личному опыту», который характеризует изменения в традиции, связанной с Большим туром на протяжении XVIII столетия, в первую очередь с попытками ухватить характер и особенности различных городов 283.
В обращении к читателю Листер дает важное объяснение, касающееся того, чем читателю может быть интересно еще одно описание «места, столь хорошо известного каждому»:
Но мы уже знаем все, что вы можете нам сказать, или можем прочитать об этом в «Современном состоянии Франции» и «Описании Парижа» – двух книгах, которые легко найти в каждой книжной лавке Лондона. Все это верно, вы можете поступить именно так, и я советую вам не пренебрегать ими, если вы имеете намерение вынести суждение о величии французского двора и колоссальной грандиозности города Парижа. Я и сам пробовал смотреть через эти очки, но обнаружил, что они не подходят для моего зрения, а посему намереваюсь обойтись без них. В отношении таких явлений нашей Природы, как большие города и монументальные дворцы, я вполне могу обойтись и без микроскопов или увеличительных стекол 284.
Демонстрация цивилизованности, образованности и хорошего вкуса, которая ожидалась от молодого человека, отправлявшегося в образовательное или дипломатическое путешествие, которые к середине XVII столетия и оформились в традицию Большого тура, подразумевала, что его наблюдения должны были коррелировать с существовавшими в Англии стереотипами в отношении европейских культур и мнениями признанных авторитетов. В противоположность этому ученый путешественник-исследователь, по мнению Лондонского королевского общества, в первую очередь должен был опираться на собственные наблюдения и «проверять факты, разоблачая ложь своих предшественников», как гласили изданные обществом инструкции для исследователей, отправлявшихся в научные экспедиции 285. Что подразумевало объективную пользу личных наблюдений, а отнюдь не ценность субъективного опыта.
Две упоминаемые книги позволяют понять, от какого знания о Париже Листер стремится дистанцироваться в первую очередь. При всех отличиях обе они связаны с моделью описаний европейских стран, которая была обращена к молодым путешественникам и в рамках которой конструировался образ величественного столичного города как пространства власти.
