Альберто Анджела - Один день в Древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы
Эти места (в Риме их несколько) – настоящие художественные музеи, в них выставлены шедевры, способные затмить коллекции великих музеев классического искусства. Мы идем дальше, ошеломленные. И снова останавливаемся, на этот раз перед необыкновенной серией из тридцати четырех бронзовых статуй всадников. В центре Александр Великий: он молод, волосы развеваются на ветру. Остальные – его полководцы, участники битвы при реке Гранике.
Настоящий эскадрон, скачущий навстречу бессмертной славе. Произведение великого Лисиппа.
Разглядывая эти шедевры, мы понимаем, что Рим притягивает не только товары, но и произведения искусства. Эти прекраснейшие статуи все привезены из Греции, завоеванной римлянами в период первой экспансии, их забрали из храмов и дворцов.
Конечно, это военная добыча, это грабеж, но говорить так – справедливо лишь отчасти. В древности военная добыча была неотъемлемой частью военных завоеваний, тяжким последствием поражения. Но, в отличие от многих народов, римляне не разрушали все произведения искусства побежденных, как это делали, к примеру, конкистадоры. Часто они привозили их в Рим, чтобы восхищаться ими и почитать: ведь они считали Грецию подлинной родиной культуры античного мира. А себя – сыновьями и наследниками этой великой цивилизации.
По этой причине археологи извлекают сегодня со дна моря великолепные статуи, такие как бронзовые скульптуры из Риаче, статуя Посейдона (или Зевса), сегодня хранящаяся в Афинах, или статуя танцующего сатира, недавно найденная в море близ берегов Сицилии. Эти произведения везли морем из Греции в Италию, но суда потерпели кораблекрушение. Кто знает, сколько еще шедевров до сих пор покоится на дне Средиземного моря…
Совершенно иначе вел себя Наполеон. Его поведение можно охарактеризовать как чистой воды разграбление, в полном противоречии с принципами «свободы, равенства и братства», декларировавшимися породившей его культурой, вразрез с содержанием «Декларации прав человека», провозглашенной несколькими годами ранее. Многие из этих украденных в первую очередь в Италии и так и не возвращенных произведений сегодня как ни в чем не бывало красуются среди экспонатов Лувра.
В тени колонн мы встречаем множество гуляющих и небольшие группки беседующих людей. Сюда приходят не только за покупками. Многие краем глаза оглядывают других фланеров. Обстановка весьма напоминает ежесубботний вечерний променад вдоль пешеходных улиц наших городов. В Риме такое случается как раз в подобных местах. Их много: помимо портика Октавии, есть еще портики Аргонавтов, Ливии, Помпея, Ста Колонн… Выбор действительно богатый.
Несколько ребятишек пытаются вскарабкаться на статую умирающего оленя. Трудность состоит в том, чтобы долезть до рогов и засунуть руку в открытый рот животного. Видимо, так забавляются многие: бронзовая спина оленя отполирована до блеска. Вот мальчик ждет своей очереди. Как и все дети, он носит на шее буллу с талисманами от сглаза. Но как только он пытается забраться на оленя, мать хватает его за руку, отчитывая. Не столько из уважения к произведению искусства, сколько из нежелания, чтобы он совал руки куда ни попадя. Подходит отец и рассказывает малышу историю мальчугана по имени Илас, который (как было изображено на портике Ста Колонн), играя, сунул руку в открытую пасть бронзовой медведицы. В глубине пасти лежала гадюка. Ее укус оказался роковым – мальчик умер… Мы не знаем, случилось ли это на самом деле, но эта история, безусловно, была на слуху и на многих произвела впечатление, включая Марциала, который вспомнил ее, когда описывал портики Рима…
«Медицинская карта» римлян: Рим – страна третьего мира?
Среди прогуливающихся в портике Октавии мы замечаем ярко-красный зонтик, качающийся в такт шагов его владелицы, точь-в-точь такой же, как у дам девятнадцатого столетия. Да не может быть! Мы подходим ближе, обогнав нескольких прохожих. Теперь мы позади женщины, изящно шествующей вместе с двумя подругами или, возможно, компаньонками. Зонтик обтянут шелком, каркас сделан из кости с таким же, как сегодня, механизмом раскрывания спиц. Это не должно удивлять, зонтик – древнейшее изобретение: его использовали уже этруски 2600 лет назад. Но с другой целью.
Зонтик использовали для защиты не от дождя, а от солнца, точно так же, как это делали дамы в XVII или XIX веке. В Римской империи им пользуются прежде всего женщины высших слоев общества, потому что они стараются не загорать, – полная противоположность тому, что мы наблюдаем сегодня.
И правда: римские представления на этот счет отличаются от наших. Достаточно посмотреть на фрески, и сразу видно, что мужчины всегда изображаются загорелыми, с темно-красным цветом кожи, а женщины – бледными, почти белолицыми. Смысл очевиден: мужчина более смуглый, потому что много времени проводит на открытом воздухе, занятый различными делами (работа, поездки, встречи, охота, война…). Белизна же кожи женщины является синонимом жизни, проводимой дома в «женских» делах и занятиях, в соответствии с традиционными представлениями: воспитание детей, забота о доме, надзор за приготовлением повседневной еды, подготовка праздников и пиров. Все эти дела не требуют от нее выходить на улицу. Таким образом, светлый цвет кожи представляет собой часть канона красоты римлянки, так же как волосы или макияж. Для аристократок, в частности, он является доказательством того, что им нет необходимости ходить по делам, смешиваясь с простонародьем, – явный признак зажиточности и благородства… Светлая кожа, таким образом, является статус-символом. Вот зачем нужен зонтик…
При взгляде на трех дам поражает еще одна деталь: у них разные лица, цвет глаз, сложение, а вот рост примерно одинаковый. Они едва доходят нам до плеча.
Действительно, римляне все очень невелики ростом по сравнению с нашим временем. Это заметно, когда идешь по улице. Единственные верзилы – кельтские или германские рабы или римские граждане из Галлии. И еще один поразительный факт: вокруг полно молодежи и крайне мало стариков.
Низкорослое население, в основном молодежь… То же самое сегодня можно наблюдать в странах третьего мира. Траянов Рим, значит, можно тоже отнести к этой категории?
Рим – город «понаехавших»
Каков был облик жителей Рима? Их лица были такими, как мы встречаем сегодня в столице Италии, или другими? Конечно, поскольку это город с миллионным населением, на улицах можно встретить всех понемногу: белокурых, смуглых, рыжих… Часто, как вы уже заметили, в лавках, переулках или среди рабов в особняках мы встречали людей со средиземноморскими, точнее, ближневосточными чертами лица.
Действительно, большая часть обитателей императорского Рима сегодня была бы причислена к «мигрантам-неевропейцам», поскольку они родом из восточных провинций империи: тех, что располагались на территории современной Турции и рассматривались римлянами как «греческие» (Азия, Галатия, Киликия, Каппадокия, Вифиния), или со всего Ближнего Востока, в первую очередь из Сирии.
К ним следует добавить выходцев из Северной Африки, а таких немало: это и целые семейства из Египта и плодородных провинций Киренаика и Проконсульской Африки (Ливия и Тунис). Не считая приехавших из Мавритании (Алжир, Марокко)…
Не стоит, однако, думать, что те, кто переехали в Рим, сплошь торговцы или же что их привлекли в этот город разнообразные личные мотивы, как то бывает сегодня в крупных столичных городах. На самом деле подавляющее большинство было привезено в Рим силой, на положении рабов. Некоторые оставались рабами, некоторые были освобождены (так называемые либерты, отпущенники), а иные были потомками освобожденных рабов и вели собственные дела.
Статистические исследования показали, что 60 процентов имен жителей Рима были греческого происхождения, а не латинского! Некоторые ученые называют еще большие цифры (вплоть до 80 процентов). Не то чтобы все эти люди прямиком явились сюда из Греции: во-первых, потому, что, как мы уже говорили, Греция для римлян представляла собой географически обширное пространство, простиравшееся вплоть до Средней Азии, во-вторых, потому, что был весьма распространен обычай давать греческие имена собственным рабам, независимо от их происхождения. И тем не менее тот факт, что как минимум шестеро из десяти обитателей Рима не были уроженцами ни Рима, ни Апеннинского полуострова, не может не изумлять.
Это служит дополнительным подтверждением того, что Рим был и останется на протяжении веков огромным генетическим «перекрестком», где соединялись и смешивались народы и ДНК различного происхождения, как никогда доселе в древности. Поэтому называть себя «коренным римлянином», как порой делают некоторые, по меньшей мере бессмысленно, раз с самых древних пор этот город, подобно аэропорту, кишел самым разнообразным людом…
