Дмитрий Ладыгин - Жребий воина
— Что-то такое слышал, — притворно поморщился Виталий, который для успеха махинации успел много прочитать про те края.
— Кара-Бугаз по-нашему — «черная пасть». Соленый-соленый залив. Там перешеек. Проезжаешь через мост — и дальше пилишь до Красноводска. Гиблые места. Я был в Красно-водске — мрак. Там чиновникам взятки всегда фруктами давали. Дынями, арбузами. Они там осетриной обжираются, зато на земле ничего не растет. Самый хреновый лимонад я пил как раз там — из опресненной воды. Город так себе. Туркмены в Красноводске интересные: голубоглазые какие-то. Но в основном там армяне жили, казахи да русские.
— Армяне где только не живут, — сказал Виталий.
— Говорят, когда в пятнадцатом году турки хотели вырезать всех армян, — стал блистать эрудицией Миша, — азербайджанцы стали им помогать со своей стороны. Многие армяне бежали через Каспий.
— Ясненько, — сказал Виталий. — А что, был ты, Миша, в здании хирургии военного госпиталя в Ашхабаде?
Миша безмерно удивился:
— Ну конечно! Мы тогда этого бедолагу с гнилой ногой туда заволакивали.
— Это такой кирпичный барак, которому сто дет? — спросил Виталий.
— Вот черт, а ты откуда знаешь?! — Миша вытаращил глаза.
— Да так… В книжке одной прочитал. — Виталий не стал бы рассказывать, что та случайно прочитанная книжка по истории колонизации Туркестана не только помогла ему заработать кучу денег, но и спасла жизнь.
Миша покачал головой:
— Одно тебе скажу, парень: ты самый странный человек, которого я встречал.
— В жизни много странного, — развеселился Виталий. — Меня вот в последнее время только и окружают почему-то люди, которые были в одних и тех же местах. И у двоих из них знакомый попал с распухшей ногой в один и тот же кирпичный барак. Мистика!
— Мир тесен, — с важностью произнес Миша. — А хотя ноги гам у солдат часто гнили. Флегмона называется. Особенно это бывает, когда старослужащие или офицеры бьют носком обуви по ноге, пониже коленки. Там под сапогом из-за жары тело гниет, как подбитое яблоко.
— Насчет «мир тесен» хочу сказать. Мне как-то один чудак пьяный в баре прогонял свою теорию на этот счет, — стал припоминать Виталий из своего барменского опыта. — Знаешь, пьяные клиенты чего только не рассказывают. Иногда хочется диктофон под рукой иметь. Тот чудак закончил философский в Казани, пошел по стопам Ульянова-Ленина. Потом занялся вроде бы успешно бизнесом. Но на болтовню его тянуло после второй же порции. Короче говоря, он утверждал вот что: люди тысячи лет жили в основном племенами или небольшими деревнями. То, что мы теперь скучились по муравейникам, сути не меняет: нам суждено вращаться в узком кругу немногих знакомых. И так годами. Человек будто бы шестым чувством отыскивает из миллионов людей таких приятелей, которые как бы возвращают его общими воспоминаниями в прежние места. Нам так уютнее.
— Я не любитель философии, — тряхнул головой Миша. — Вон наша Астрахань виднеется на горизонте.
Глава 23
— Может, зря мы это делаем? — обратился к Сергею Шурик.
Они сидели в зале ожидания аэропорта Домодедово. У ног их стояли объемистые спортивные сумки.
— Поздно сомневаться. — Сергей взглянул на часы. — Через час регистрация.
— Давай, что ли, на улице покурим, — предложил Шурик. — Уже задница отнимается сидеть.
Они закинули сумки на плечи и вышли на воздух. Вечер был теплым и даже каким-то умиротворяющим, несмотря на рокот самолетов.
К ним подошел узнаваемый по всем повадкам еще издали извозчик и предложил:
— Ребята, может, такси?
— Мы улетаем, — сказал Сергей.
— Нет вопросов.
Шурик мрачно сплюнул себе под ноги и сказал:
— Не нравится мне, что мы без пистолетов едем. Голыми руками его брать, что ли?
— Раз Темнов сказал, что лучше не пробовать, — лучше не пробовать. Туда можно пушку провезти, если только правительственную делегацию охраняешь, — сказал Сергей. — Там — это тебе не у нас.
— Думаешь, там достанем пушки? — спросил Шурик.
— Думаю, без проблем.
— А не стоило нам занимать у Юрченко бабки, — покачал головой Шурик.
— Мы же не под проценты — мы в счет зарплаты. А зарплата нам по-любому идет, — пожал плечами Сергей.
Лица у обоих были сосредоточенные.
— Мне вообще не нравится твой настрой. Считай, что едешь туристом, как в Австралию.
— Угу, — с кислой миной кивнул Шурик. — Только меня что-то депресняк давит.
— Фигня, — сказал Сергей. — Пойдем по пиву возьмем.
— Ты просил тебя останавливать, — сказал Шурик.
— Я безалкогольное возьму, тоже вкусно, — сказал Сергей.
Они отошли к магазинчику и купили по бутылке немецкого пива, причем Сергей действительно взял себе безалкогольное.
— Холодненькое, — сказал он.
— Темнов очень умный, я посмотрю, — сказал Шурик. — Лучше бы он наколку дал, как там себя вести.
— Я слышал, там еще много русских, — сказал Сергей. — Значит, вести себя будем спокойно. Главное — не выделяться. У нас командировочные удостоверения от конторы есть?
— Ну есть.
— Вот и все. Приедем. Первые сутки поживем в гостинице. Потом снимем квартиру. Так и дешевле, и подальше от лишних глаз. В этих гостиницах только и следят за жильцами. А потом прошвырнемся по злачным местам. Как тебе план?
— Да пойдет, — апатично сказал Шурик. — Его как будем пасти? Его ведь там может и не быть.
— У них там иностранцев тучи. Нам надо не его пасти, а их бабки. Я нутром чую — там дело выгорит.
— Был бы у нас в Ашхабаде хоть один знакомый, — сказал Шурик. — Серега, на деревню к дедушке ведь едем.
— Ты в какой роте служил, парень? — сказал Сергей, и глаза его превратились в щелочки.
— В разведроте, — с недоумением по поводу глупого вопроса ответил Шурик. — Так то на войне. Учти, Сергей, — время идет.
— Да, — задумчиво протянул Сергей. — Время с начала ультиматума еще как идет. Уже трое суток отпущенного месяца тю-тю.
Они бросили пустые бутылки в урну и лениво поплелись назад в здание аэропорта.
— А я не понял, зачем ты меня просил тебя насчет спиртного останавливать? — спросил Шурик.
— Да так, — скривился Сергей. — Бывает, на пьяные глаза меня заносит. Несет без весел, понимаешь?
— Понимаю.
Они вошли в здание аэровокзала. У одного из пунктов регистрации багажа они увидели несколько кареглазых женщин в длинных платьях и с косыночками на головах.
— О, нам сюда, — сказал Сергей.
Глава 24
— Странный ты все-гаки парень, — сказал, прощаясь с Виталием, Миша. — С какой-то маленькой сумочкой ехал в незнакомый город. Если ты ботаник, то спросил бы: она еще не поспела. Да и мелкая она тут, карликовая.
— Что не поспело? — спросил с недоумением Виталий.
— Конопля, что! — сказал Миша.
— Я сказал — в гости к подруге ехал, — отмахнулся Виталий.
Они попрощались, и грузовик Миши обдал Виталия астраханской пылью.
Ему показалось, что в этом городе слишком жарко и душно. Редкие деревья на улицах казались припудренными пылью.
С неудовольствием посмотрев на свою рубашку, которая за время поездки стала похожа на половую тряпку, он подошел к киоску напиться. Взял двухлитровую бутылку минеральной воды и разом отпил половину.
— Девушка, где здесь можно позвонить по межгороду? — спросил он у продавщицы ларька, девушки с яркой восточной внешностью.
— За углом метров сто, — сказала девушка.
— Спасибо, шемаханская царица, — поблагодарил Виталий.
Девушка чуть настороженно и удивленно улыбнулась.
В полутемном и прохладном переговорном пункте он позвонил домой. Был будний день, четыре часа пополудни как в Москве, так и в Воронеже. Но, на удачу, мать оказалась дома.
— Мама? Мама, это я!
— Виталечка, сынок! — воскликнула мать. — Где ты пропадал? Я прямо места себе не нахожу эти дни! Давление поднялось. Даже с работы отпросилась сегодня пораньше.
— У меня все отлично, — поспешил заверить он.
— Виталик, откуда ты звонишь?! — Голос матери был по-прежнему взволнованным.
— У меня все отлично. Я в Москве. Просто попросили провести инвентаризацию на складе. Все некогда было позвонить.
— Виталик, а ты разве не знаешь, какое горе случилось? Я прям ночь вчера не спала.
— Что такое, мама?
— Ох, да встретила я вчера вечером маму Вити Коляева. Она одета вся в черном и лицом как печеная картофелина.
— Да что такое? — продолжал разыгрывать неведение Виталий.
— Витю, одноклассника твоего, убили. Даже по шестому московскому показывали, оказывается, вчера вечером.
— Когда это случилось?
— Два дня назад. Они только сегодня его привезли, а завтра будут хоронить.
— Ужас какой, — сказал Виталий.
— Ты не приедешь на похороны? — спросила мать.
