И. Родионов - Наше преступление
Елена ушла.
— Слышали? — дѣлая болыпіе глаза, сказалъ док-торъ посѣтителю, пожилому, болѣзненному человѣку, пришедшему къ врачу посовѣтоваться о своемъ здо-ровьи. — Претензій, тшбошшльностгвxгбере^щьья.
И вотъ тепѳрь по деревнямъ пойдетъ легѳнда о томъ, что въ больницѣ уморили, дѳскать, Ивана Кирильева, пѳревязокъ ѳму нѳ дѣлали. Я нарочно ни одного ихъ обвиненія не оставляю безъ возраженія. Хорошо тамъ, сидя въ Пѳтѳрбургѣ подъ охраной легіоновъ полиціи, дворниковъ, швейцаровъ и лакеевъ, разглагольствовать о страданіяхъ народа, о его приниженности и о томъ, что онъ пикнуть нѳ смѣѳтъ. Пожили бы они съ этимъ народомъ лицомъ къ лицу, изо дня въ день, вотъ какъ я, запѣли бы иную пѣсню. Наглости въ этомъ народѣ, лжи, озорства, требовательности не оберешься. Вѣрите ли, что пьяныѳ мужики не одинъ разъ вламывались ко мнѣ въ больницу, били окна, озорничали, ругали въ глаза и меня, и персоналъ самыми нѳпотребными словами. Да. Мой предшественникъ завелъ тутъ въ чи-слѣ служителей одного атлета, чтобы силой удалять буяновъ, и я его дѳржу. И.ему Нерѣдко приходится буквально вступать въ рукопашную, брать буяновъ за горло и выносить вонъ. А полиція бездѣйствуетж Два мѣсяца прошу поставить тутъ городовогб и не допро-шусь... Щ
— М-да, врѳмена! Чего-жъ другого и ожидать? По моѳму мнѣнію, далыпе ещѳ хуже будѳтъ. Напѣли, что онъ, народъ — всѳ, а мы яичто, дармоѣды, си-димъ у него на шѳѣ, ѣдимъ ѳго хлѣбъ. Ну, вотъ, теперь и расхлебываемъ эту кашу. Расхлебаемъ ли? Дачто?! — съ отчаяніѳмъ и горечью махнулъ рукой посѣтитель. — Среди площади надо кричать: «Ратуйте, кто во Христа вѣруетъ! Караулъ! Жить нельзя!» Да что толку?!
Докторъ извинился передъ старикомъ и вышелъ изъ канцеляріи въ аптеку, а черезъ пять минутъ въ со-провожденіи фѳльдшѳра спустился въ сумасшѳдшую палату къ Ивану.
Вабы голосилии.
— Помогитѳ, баринъ, ради Христа Нѳбёснаго, по-
Х/ПГИТА
шшш.ѳіапакагак.ги8* 115 >
— Пожалуй, раДИ слезЪ вашихъ Я иродлю ему жизнь на два дня, не болѣе. Сегодня что у насъ? Чет-вергъ. Въ субботу онъ умретъ. Вотъ я васъ и спраши-ваю, стоитъ ли это дѣлать? Вѣдь это лишнія мученія больному.
— Ради Бога, Господь милосердный заплатитъ вамъ за это...
— Ну какъ хотите, мнѣ не трудно.
Врачъ самъ сдѣлалъ больному первое подкожное впрыскиваніе спермина и приказалъ фельдшеру про-должать эти впрыскиванія ежедневно по три раза.
XXI.
Въ субботу утромъ Иванъ пришелъ въ себя, при-подчялъ задрожавшее отъ усилія, опухнувшее, по-чернѣвшее вѣко и открылъ свой лѣвый глазъ съкро-вопод^екомъ во все глазное яблоко.
Первое мгновеніе онъ чувствовалъ себя легко и покойно, но лишь только сд^лалъ привычное усиліе, чтобы перѳвернуться съ онѣмѣвшаго бока на спину, какъ въ лѣвой сторонѣ тѣла его точно полоснули ножами, а вся правая сторона была какъ не своя. Это сперва удивило его, но тотчасъ же онъ ясно вспомнилъ, что на Хлябинской горѣ его избили пар-ни. ' •
«Должно и зубы вышибли», хотѣлъ онъ сказать, чувствуя какую-то непривычную неловкость во рту, но языкъ не шевельнулся. Тогда Иванъ быстро под-нялъ лѣвую здоровую руку и увѣренно, дѣловито пе-решаталъ и перепробовалъ ею одинъ за другимъ всѣ свои зубы. -
Акулина, Катѳрина, Елена, Аѳонька и малѳнькая Маша, не отрывая глазъ, слѣдили за всѣми ѳго дѣй-ствіями. . . . •
шшш.ѳіапакагак.гиОказалось, не хватало нѣсколькихъ передпихъ Зу-бовъ, коренные же всѣ были цѣлы.
Покончивъ съ зубами, Иванъ занялся руками и ногами. Лѣвая нога двигалась легко и свободно, какъ совершенно здоровая, и онъ приподнималъ и сгибалъ ее, за то правая нога, какъ и правая рука, лежала подобно бревну и никакъ онъ не могъ ее сдвийуть съ мѣста и, однако, дѣлалъ неоднократныя отчаянныя усилія, чтобы приподнять ее. Это занятіе на нѣко-торое время поглотило все его вниманіе и послѣ мно-гихъ тщетныхъ попытокъ Иванъ добился-таки того, что чуть-чуть согнулъ эту ногу въ колѣнѣ. и до-стигнутый результатъ, видимо, обрадовалъ его, потому что на его обезображенномъ лицѣ промелькнуло нѣ-что въ родѣ выраженія удовольствія.
Тутъ только своимъ зрячимъ глазомъ онъ уви-дѣлъ притаившихся родныхъ.
— Ванюшка, жаланный ты нашъ, што-жъ ты намъ ничего не прикажешь,* горемычнымъ? окликнула его Акулина, поднявшись съ табуретки и тихо, осто-рожно подходя къ нему.
Иванъ ничего не слышалъ, потому что отъ по-боевъ оглохъ, хотѣлъ поздороваться съ родными и спросить, гдѣ онъ находится, но языкъ опять не по-виновался ему.
«Какъ они меня расшибли», — подумалъ онъ. Ему стало жаль своихъ родныхъ и на' глазахъ его пока-зались слезы.
. Это послужило какъ бы сигналомъ къ ^бщему плачу. Вся въ слезахъ мать наклонилась къ нему. Онъ опять захотѣлъ заговорить, но вмѣсто словъ: «Не тужите, поправлюсь, дастъ Богъ», только нѣсколько разъ съ болѣзненнымъ усиліемъ промычалъ: «ме... м-е» и замолкъ.
Это безпомощное мычаніе только усилило рыданія бабъ. Слезы жалости къ роднымъ и досады на свою безпомощность крупными каплями полились изъ глазъ
шшш.е1апака2ак.ги117
йвана, н здоровой рукой онъ сталъ гладить наклонѳн-ное лицо матери. Онъ замѣтилъ, что лежитъ на за-грязненной имъ иостели, и это было ему непріятно и стыдно. Опъ безпокоился и дѣлалъ усилія пере-вернуться съ лѣваго бока на спину. Бабы угадали ѳго жѳланіе и общими усиліями приподняли Ивана на -рукахъ. Онъ обвисъ и показался имъ куда тяже-лѣе, чѣмъ былъ раныпе, когда онѣ его, безчувствен-наго, по нѣсколько разъ въ день перекладывали съ боковъ на спину и обратно. Однако, когда онѣ при-подняли его и, быстро сбросивъ грязную простыню, постлали на тюфякъ чистую, онъ самъ перевернулся и легъ на спину. ' _
Лежа въ новомъ положеніи, Иванъ здоровой рукой крѣпко сжалъ руку жены и, глядя въ ея лицо, не переставалъ безмолвно плакать.
Елена подставила Катеринѣ табуретку и та, не отнимая своей руки изъ руки мужа, осторожно при-двинула ее ногой къ кровати "и сѣла на неѳ.
«Ну, што-жъ, отмучался, — подумалъ онъ о себѣ. — Вотъ какъ ихъ оставить? Кабы достатки... а по чу-жимъ людямъ таскаться — не ладное дѣло. Чужой хлѣбъ горекъ, чужой уголъ не грѣетъ!..»
Особенно ему жаль было жены. Осматривая ее, онъ покосился глазомъ на округлый, сильно выдав-шійся животъ ея, вспомнилъ, что она на сносяхъ, и въ голову ему нахлынули тѣ радостныя мысли, которыя онъ лелѣялъ въ послѣднія недѣли.
«Красные сапожки... да, — сказалъ онъ себѣ. — Катя обѣщалась родить сынишку, а я хотѣлъ обрядить его въ красные сапожки... и шапочку тепленькую съ наушниками, штобы на улицу выходить съ имъ. До-ждусь ли сынишку-то? Ишь какой я недужный!»
И Иванъ все плакалъ и не выпускалъ изъ своей руки руку жены и все глядѣлъ на нее, не отрывая евоего зрячаго глаза Ги
118
Пѳредъ глазомъ стало рябить и все закрываться досадЛивой, мигающей сѣткой и Ивану всѳ хотѣлось смахнуть эту сѣтку, но она становилась всѳ гуще и непроницаемѣе... Исчезли уже и жена, и сѣрая стѣна, улетучились ;и сладкія мечты о будущемъ сынишкѣ и красныхъ сапожкахъ. Онъ уже давно пересталъ пла-кать; зрячій глазъ ѳго на половину закрылся и только отзвукъ послѣдней забытой мысли ёще виталъ гдѣ-то въ его мозгу. «Дождусь-ли? — спросилъ онъ. — Кого?»
И ему почудилось. что кто-то невидимый, но близкій прикоснулся къ нему, и его-то онъ дожидался. Онъ содрогнулся отъ непонятнаго ужаса. Невидимый уда-лился.
Теперь Иванъ ѣхалъ по ровному полю въ телѣгѣ, до верху нагруженной муравой. Вдругъ на дорогѣ обрывъ. Иванъ пугается; буланая кобыла сѣла на крупъ; хомутъ ссунулся ей на самую голову, а возъ все напираетъ; уже концы оглобель торчатъ выше ушей лошаденки, и вотъ-вотъ она вмѣстѣ съ возомъ и съ нимъ полетитъ подъ кручу.
Ивану жаль и кобылы, и товара, и себя. «Што ужъ лошадь, мурава? Лишь бы самому быть живу...» Онъ хочетъ соскочить, но видитъ, что сидитъ не такъ, какъ раныпе на передкѣ, а ужъ наверху и руки, и ноги расползаются на глянцевитыхъ, круглыхъ горш-кахъ... Но вотъ уже возъ — не возъ, а Прошковская колокольня. «Смотри, братишка, — говоритъ Сашка, — какъ поднялась вода». Иванъ изъ-подъ колоколовъ гля-нулъ внизъ и замеръ. Вода прибивалась .къ самому окну и того и гляди, что хлынетъ ему подъ ноги. Дядя Егоръ сказалъ, что это не вода, а кузовскіѳ бабы упустили наваренпое къ праздникѵ пиво. Сашка толкнулъ ѳго въ бокъ: «Давай, — говоритъ, — хлебать». «Хлебать, такъ хлебать» отвѣтилъ Иванъ, но оказалось, чго онъ лежалъ на дорогѣ, а надо пахать.
— Што я лежу? За меця люди орать нѳ будутъ! сказалъ себѣ Иванъ и какъ будто не онъ самъ сказалъ,
№№№.еІаПвка2аХ^пЛ
а кто-то невидимый и близкій. Онъ схватился за ручки сохи, припалегъ. Лошадь дернула; сошникъ съ гро-хотомъ и трескомъ сломался; Иванъ упалъ и, сотряс-шись всѣмъ тѣломъ, отъ испуга проснулся.
Жена лежала на полу у его ногъ, вся въ слезахъ, съ искривленнымъ отъ ужаса лицомъ. Ее подняли. Она рыдала, отмахиваясь руками, и отворачивала отъ мужа лицо.
Иванъ напряженно, съ тревогой слѣдилъ за нею глазомъ и старался понять причину ея испуга.
