Голый неандерталец. Происхождение, обычаи, ритуалы, интеллект древних родственников человека - Слимак Людовик

Эта межзвездная перспектива, этот призыв дальних разумов напоминает нам о том, что ныне осиротевшее человечество единственное обладает сознанием, способным анализировать тайны окружающей нас Вселенной. Да, вокруг нас много животных разумов, но ни с одним из них мы не можем ни взаимодействовать, ни обменяться опытом, ни даже просто поговорить…

Далекие иные разумы, равные нашему, может быть, до сих пор существуют в необъятной Вселенной – кто знает. Ведь они точно существовали на нашей планете, кажется, что очень давно, но на самом деле совсем недавно.

Отчего‑то спустя тысячелетия эти разумы постепенно исчезли загадочным образом, и это стало поворотной точкой в истории Земли, когда сознание, не принадлежащее человеку, такому, каким мы его себе представляем, в последний раз существовало, встречалось и общалось с нами. И вот теперь потеря возможности соприкасаться с иным сознанием одновременно заставляет нас надеяться на новые встречи и бояться вновь столкнуться с чуждым разумом, особенно возрожденным искусственно.

В этой бездне домыслов рождаются потрясающие фантазии: мы пытаемся представить себе, каким было это неоднозначное пропавшее человечество. И все, что мы только ни представили об этом сознании, выходящем за рамки нашего понимания, об этом вымершем разуме, определено узкими основами нашего собственного, узнаваемого человеческого разума.

Неандерталец – один из таких давних вымерших разумов, пожалуй, наиболее очаровательный из всех.

Давнее сосуществование человечеств способствовало развитию всех наших умственных конструкций: от поп‑культуры до научной мысли. Но неандерталец к тому же был первым из «последних дикарей», которых вновь и вновь открывало для себя каждое поколение. Геродот, Колумб, Руссо, Бугенвиль… Таким был Иши, последний представитель индейского неисследованного народа яхи в Калифорнии, исчезнувшего вместе с ним в начале XX века. Такими были «добрые Тазадеи», выдуманное племя «возраста ограненного камня», которое в 1971 году занимало в западном воображении завидное место последних пещерных людей. Подобные дикари всегда последние для каждого поколения, но они, естественно, никуда не пропадают. Они периодически появляются в СМИ и бесконечно воплощают последнее дыхание необъятной доистории в нашем воображении. На протяжении тысячелетий эти дикари мерещились нам и питали наши надежды отыскать затерянные миры, где снежный человек гуляет по загадочным пейзажам Жюля Верна.

Последние неандертальцы открывают нам окно в неизвестный мир, где отличающиеся от нас сознания бродят по заброшенным пустошам. И хотя мы заселили, захватили каждый сантиметр нашей планеты и изо всех сил пытаемся разрушить ее природу, эти разумы отказываются исчезать. Они продолжают просачиваться и пускать корни в наши представления о действительности, в закоулки, ущелья, убежища, заросли, на окраины, островки, континенты – в неопределенные пространства, с неясной географией, где‑то между мифическими Му и Атлантидой.

Свидетельства далекого прошлого позволили нам понять, что неандерталец никогда не был нашим двойником, братом или родственником. По своим умственным структурам неандертальцы были другим полноценным человечеством. Чтобы приблизиться к этому человечеству, необходимо прежде научиться особенному мастерству: смотреть на сознания, основательно отличающиеся от нашего.

Смело выйти на встречу с созданием

Вот уже 29 лет и бо́льшую часть своей жизни я скребу не покладая рук пещерную землю. Не простую пещерную землю, а грунт, в котором еще живет призрак неандертальца. Двадцать девять лет я преследую это создание, пробираясь по узким трещинам, где неандерталец жил, ел, спал, встречал других людей, своих и чужих, и иногда умирал. Но даже после стольких лет, с руками, пропитанными этой землей, этой пещерной грязью, я так и не сумел точно определить, кем был неандерталец. Я откапывал, изучал, размышлял, часто думал, что понимаю, особенно вначале, но потом оказывалось, что что‑то не клеится. Да, особенно вначале, ведь когда смотришь на создание издали, ощущается ложная очевидность, легкость понимания. Археолог же, как и антрополог, должен стараться смотреть, как писал Клод Леви-Стросс, и вблизи, и издали. А разве можно смотреть на неандертальца с точки зрения антрополога? Руссо рассматривал человечность больших обезьян, когда другие отрицали человечность «дикарей», которые на самом деле относятся к нашему биологическому виду, хотя и другой культуры. Границы человечности всегда были неустойчивые, нечеткие, и многие общества ставят животных на один уровень с людьми, смещая центр тяжести, считая человека частью одного целого. Его не увидеть сквозь наши общественные конструкции, которые искусственно отделяют и изолируют человека от его среды. Где же находится неандерталец в этом лабиринте? На каком полюсе, человека или создания, располагает его наше подсознание?

Во всех учебниках вам объяснят физиологию этого вымершего вида: отсутствие подбородка, убегающий лоб, надбровье, висящее над глазами, объем мозга, превышающий наш. Низкий, коренастый, сильный, превосходный ремесленник. У нас с ним был общий предок более 400 тысяч лет назад. В тех же учебниках вам покажут его замечательную мускулатуру и объяснят механику пальцев, из которой следует захват предметов, отличающийся от нашего. Вам расскажут об огромных территориях, на которых он жил: от атлантического побережья до Алтайского края, горной границы между Восточной Монголией и сибирскими просторами. А потом добавят, что это человечество внезапно вымерло 40 тысяч лет назад. На его суть они будут только намекать, так как, конечно же, ни форма нашего черепа, ни изгиб нашей бедренной кости, ни размещение нашего большого пальца не определяют нашу человечность. И, обойдя эти очевидные морфологические характеристики скелета, дальше даже лучшие из этих учебников пойти побоятся. Ну, а те книги, авторы которых точно уверены в сути этого вымершего человечества, может, лучше вообще не открывать…

На самом деле мы еще не закончили определять глубинную суть этого другого человечества… И это сомнение погружает нас в неопределенность природы как нашего, так и всех иных человечеств, с которыми мы разделяли планету на протяжении какого‑то времени.

Представьте себе, что вы разглядываете пейзаж с высоты горной вершины. Вам кажется, что всю бесконечность, открывающуюся перед вами, можно охватить одним взглядом. Но вместе с тем пейзаж с такой высоты – это многочисленные далекие рельефы. Какими бы прекрасными они ни были, вы не увидите людей, которые там живут, различите лишь намек на деревенские улочки и не почувствуете вкус хлеба из невидимой вашему глазу булочной. С высоты далеко видно, но никого не встретишь. И не узнать, чем пахнет из того ресторанчика, и не потрогать текстуру камня на стене вон той церквушки. Но если приблизиться, можно различить причудливые повороты этих деревенских улочек, по которым сотни человеческих поколений носили свои надежды.

Но картину будто бы рисовал импрессионист. После 300 тысяч лет в оставшемся огромном пазле не хватает слишком много кусочков, и приходится прибегать к нашему воображению, чтобы достроить картину. Что‑то тут не так. Создание убегает от нас. Неандерталец однозначно остается загадкой. И те, кто сегодня верит в обратное, недостаточно или с поверхностным энтузиазмом порылись в этой грязи. Забавно, но исследователей, которые рассуждают о создании, условно можно разделить на две категории: те, которые уверены в его сути, и те, которые все еще сомневаются и ищут. Первая категория так ярко и громко заполняет научное медиапространство, что кажется большой. Вторая категория менее заметна, поскольку, когда сомневаешься, стараешься молчать и не выскакивать слишком рано. У этих молчаливых обычно грязные ногти, потому что они бесконечно скребут эту землю, чтобы допросить оставленные созданием предметы. Кем же все‑таки был этот чертов неандерталец?