Шалва Амонашвили - Здравствуйте, дети!
Излагая возникшие передо мной учебно-воспитательные задачи, рассуждаю о способах, принципах их решения на основе гуманистического подхода к детям.
Я не намеревался создавать методическое руководство по обучению отдельным предметам в подготовительном классе. Для меня было важно описать, во-первых, общий подход к организации школьной жизни детей, во-вторых, творческую лабораторию педагога, решающего все новые и новые задачи воспитания и обучения самых маленьких школьников. Книга начинается с размышлений педагога накануне первого сентября и заканчивается размышлениями о завтрашнем дне шестилеток.
Возможно, вам покажется, что опыт этот — экспериментальный, особый, оторванный от действительных условий школы, что сами дети специально подбирались для экспериментального подготовительного класса, что стиль моей педагогической деятельности также индивидуальный и неповторимый. Разумеется, каждый педагог обладает или должен обладать какой-то неповторимой чертой, каждый класс тоже, по всей вероятности, имеет свои неповторимые свойства, каждая школа и педагогические коллективы создают своеобразные условия для обучения и воспитания учеников. Все это верно. Однако было бы неправильно считать, что в силу этих соображений описанный мною опыт экспериментальной работы с шестилетками парит где-то в облаках, откуда действительная земная жизнь еле различима. Этот опыт родился в обычных условиях школы, без специального подбора детей. Что касается моего стиля работы, то, уверяю вас, он не только мой, в него вобрались черты педагогической деятельности многих учителей. Выполняя свой моральный долг, приношу благодарность более чем 100 учителям экспериментальных классов, осуществляющим методические установки, принципы организации жизни детей в школе, предложенные им лабораторией экспериментальной дидактики НИИ педагогики им. Я. С. Гогебашвили МП Грузинской ССР, общее руководство которой возложено на меня. Эти учителя смогли доказать жизнеспособность рекомендуемой нами системы работы с младшими школьниками и за прошедшие 15 лет совместной работы обогатили ее ценными методическими приемами, формами, предложениями.
Моя практика работы с детьми и научный поиск путей организации их радостной и увлекательной жизни в школе, творческое и научное содружество в течение длительного времени со многими учителями экспериментальных классов способствовали тому, что у меня сложились некоторые педагогические убеждения, исходящие из оптимистических, гуманистических начал обучения и воспитания. Вам, по всей вероятности, не все мои соображения покажутся бесспорными. Но если мы станем единомышленниками в самом главном, касающемся того, что обучение и воспитание шестилеток в условиях школы требуют особого педагогического подхода и что содержание и методика начальной ступени школы тоже требуют переосмысления с учетом современных требований жизни и развития советского общества, то Цель этой книги будет достигнута.
Глава I
НАКАНУНЕ (31 августа)
Посвящается
Валерии Гивиевне Ниорадзе,
Нателе Александровне Амонашвили –
учителям и ученым
Дети — мои учителя
Последние дни августа в Тбилиси всегда жаркие. Тает асфальт, и люди как будто теряют интерес ко всему.
На улице мало детей. Большинство из них родители отправили на курорты, в дачные места, в пионерские лагеря, особенно же — в села, к своим бабушкам, дедушкам, сельским родственникам.
Любят дети бывать на селе, играть с сельскими ребятишками, ходить вместе с ними в лес за ежевикой, кизилом, плести корзинки. Это сейчас во мне заговорило мое детство, оставшееся там — в долинах Кахетии, недалеко от Цинандали, от Икалто, от Алаверди и Греми. Бегал я вместе с сельскими ребятишками купаться в ленивой Алазани; садился на лошадь, которая паслась в долине, и скакал на ней без устали; таскали мы на своих плечах мешки с кукурузой и пшеницей на водяную мельницу, и было интересно смотреть, как крутились огромные плоские круглые камни, в такт выбрасывая в амбар горстки душистой муки; устраивали соревнования в борьбе, и на небольшой полянке собиралось почти все село повеселиться.
Нет слов, любят дети бывать на селе — это я точно знаю, потому что сам был ребенком. Там много радостей, больше свободы, шире просторы для страстных и опасных приключений.
Август в Тбилиси тает медленно под огнем солнца, вот уже скоро первое сентября (и мы все знаем, что это значит!), а на улице еще нет детского гомона, мало детей.
А что, если учеба начнется не первого сентября, а на недели две, а то и на месяц позже? Разве можно нормально учиться в такую жару! А там, в деревне, поспевает виноград, поспевают другие фрукты — надо же детям запастись витаминами…
Но школа зовет! Это самый святой призыв, после призыва защитить Родину.
Скоро звонок! И буквально за два-три дня горящий под солнцем город уподобляется огромному распускающемуся цветку, многоцветному, красивому. В него вселяется дух, возвращается жизнь. И ощущаешь, осмысливаешь, может быть, до сих пор не раскрытую для тебя истину: оказывается, старый город, насчитывающий более чем 1500 лет и гордящийся своими Мтацминда и Кашуети, ничего не будет значить, не сможет жить без своих самых молодых граждан, без детей.
Шум! Какой шум на улице, веселье, радость! Дети спешат, дети бегут, кто на велосипеде мчится по тротуару, проскальзывая меж прохожих. Они мешают нам спокойно и уныло ходить по улицам, они меняют тему нашего привычного летнего разговора: «Ой, как жарко!» Лица прохожих более оживленные, озабоченные, радостные — вернулись домой дети!
Термометр пока упорствует. Но какое дело детям до термометра!
38 градусов сегодня! Им разве не жарко?
Нет, не жарко детям! У них другая горячка — они готовятся к школе. Надо приобрести учебники, тетради, авторучки, линейки, готовальни, цветные карандаши. Уложить все это в портфели. Надо приготовить школьную форму, надо выглядеть покрасивее…
Ну что ж, дорогие мои коллеги! И мы заполнили наши учительские. Обменялись приветствиями, впечатлениями. И надо ведь, чтобы в наших портфелях тоже лежали к новому учебному году новые воспитательные планы, новые надежды, а сердца переполнялись трепетным ожиданием встречи с нашими питомцами и нас охватывало неопределенное, смутное состояние волнения и радости!
Если вас действительно охватывают такие чувства, это хорошо, и к вам обязательно придет победа, вы будете награждены самым почетным орденом, учрежденным детьми всего мира, — их любовью и доверием. Ну, а если вас мучает даже представление о ваших будущих уроках, о встречах с этой не любящей подчиняться приказам толпой? Что, тогда?
Но лучше, если дело не дойдет до этого, и вы поспешите…
Однако решайте сами, как поступать!
Последние дни августа я до позднего вечера провожу за своим рабочим столом. Обдумываю, планирую, переоцениваю, подытоживаю, спорю с самим собой, рисую контуры своего педагогического преобразования. Я, воспитатель нескольких поколений детей, хочу расти и развиваться вместе со своими детьми.
И мне кажется, что я куда в более выгодном положении, чем они. У них, у моих «нулевиков», учитель будет один, у меня же — тридцать шесть (а может быть, и больше). Все они станут самыми настойчивыми моими учителями. Я буду учить их читать и писать, считать и умножать, рисовать и петь, а они дадут мне самое высшее педагогическое образование. Только нужно чувствовать себя обучаемым и воспитываемым, чтобы больше узнавать у своих детей, какой педагог им нужен. И сидя за своим письменным столом и обдумывая встречу с моим новым подготовительным классом, я наношу на листок бумаги свою заповедь:
Стремясь познать тайну детской души, педагогического мастерства и науки Педагогики, буду видеть в каждом ребенке своего учителя и воспитателя.
Уже двадцать девять лет изо дня в день проверял я благотворность этой заповеди…
Какие же они, мои маленькие учителя?
Заочное знакомство
Я захватил домой личные дела всех моих детей. Хочу познакомиться с каждым ребенком достаю фотокарточки из личных дел, раскладываю их на столе. Вот мой класс! В ушах у меня звенят звонкие голоса, смех детей. Что это? Детский шум? Неудобно назвать это шумом. Надо иметь педагогический слух, чтобы различить в этом якобы шуме звуки настраивающихся инструментов оркестра, и вас охватит чувство предвкушения будущей симфонии жизни. Мы ведь не говорим, что птицы шумят, кричат! Вот также и дети не могут шуметь. Из всех слов, которые сейчас приходят мне на память, для названия того специфического детского шуми, которым полна школа, мне кажется, больше всего подходит грузинское слово «жриамули». Оно означает веселый шум птиц и детей. Птиц и детей! Придумали его наши предки, чтобы отмежевать обычный шум людей от детского шума — радостного и веселого.
