Ролан Вильнёв - Оборотни и вампиры
Подобные суеверия, распространившиеся задолго до расцвета вампирической эпидемии, не должны нас удивлять. Разве мы не видим каждый день и сейчас, в эпоху использования атома и покорения межзвездных пространств, как люди кадят своим кумирам,или создают ассоциации, чтобы посылать миссионеров к атеистам или антропофагам?..
Так же, как психопатологические проявления средневековья, вампиризм (не перестающий нас удивлять — кино служит тому подтверждением) нашел мгновенный и колоссальный отклик. Книгопечатание подарило этому явлению подлинное научное распространение, которым питались грезы и фантазии романтизма. «С 1730 по 1735 год только и разговоров было, что о вампирах», — писал Вольтер, и многих до смерти пугали эти разговоры. На самом деле эта тема занимала умы и задолго до, и после указанных дат, и не только в Греции, где началась эпидемия, но во всей Центральной Европе и даже в Лотарингии, где родился Дом Августин Кальмет (Caimet), монах-бенедиктинец.
Упорно трудясь, он проник в темный смысл Священных оракулов, которых Господь нас удостоил;
Он сделал больше, он простодушно им поверил,
И, благодаря своим добродетелям, сделался достоин их услышать.
Перевод подстрочный. — Прим. пер.
Этот прославленный ученый, чьими трудами восхищался Вольтер, оставил нам переиздававшееся впоследствии сочинение о распространении вампиризма в его время — «Relation» («Рассказ»). К сожалению, его труд, содержащий 971 страницу (двухтомное издание 1751 года), представляет собой беспорядочное собрание фантастических историй, легенд и рецептов загробной магии; однообразие, повторы и отсутствие синтеза делают чтение достаточно монотонным. В этом исследовании, как написал о нем Лангле-Дюфренуа (Langlet-Dufresnoy), было слишком много фактов и недостаточно принципов: «здесь сказано все: истинное, сомнительное и ложное». Это замечание вполне можно было бы отнести и к другим compendia, посвященным историям о вампирах, в частности, к книгам Леона Алаччи (Alacci) (Кёльн, 1645), Джузеппе Даванцати (Davanzati) (Неаполь, 1774) и Луи-Антуана де Караччиоли (Caraccioli) (Париж, 1771), которые приходят к достаточно разнообразным выводам. Для Алаччи, прикрепленного к ватиканской библиотеке, вампир, которого он называет «Vrykolakas», это человек, ведущий дурную жизнь, отлученный от церкви, его телом после смерти завладевает дьявол, и он по ночам стучится у дверей и окликает людей по имени. По словам Алаччи (как и по мнению Р.П. Ришара), выходит, что одержимость мертвого дьяволом подлинна; она происходит, как и в случае инку-бата, с божественного позволения. Тем не менее хорошо и правильно, прибавляет он, кремировать эти трупы, как делают на Востоке. Это мнение, вполне основательное с теологической точки зрения, совершенно не разделяет Даванцати, который был архиепископом Трани и патриархом Александрийским в Северной Италии. Даванцати приписывает веру в вампиров простому «effeto di fantasia», прихоти или странности вроде появления теней и призраков. Наконец, Караччиоли в своем («Письме к Прославленной Умершей») «Lettre a une Illustre Morte». признает, что эти легенды — всего лишь заблуждения, происходящие от невежества и суеверия.
«Прославленная умершая, поскольку все, что связано с умершими, интересует меня сейчас куда больше, чем то, что касается живых, я. перечел все, что вы когда-то писали мне о вампирах, этих так называемых ходячих трупах, которые, как принято было считать, существовали в Польше и Венгрии. Ваши размышления на эту тему вызывают восхищение, иными словами — они достойны вас. Вы не без оснований жалуетесь на заблуждения, порожденные невежеством, и вы сожалеете о том, что Дом Кальмет поверил в сказки о вампирах.
В самом деле, как может быть, чтобы тела, разлученные с душами, покидали свои могилы и высасывали кровь у живых людей! Ну как не понять то, о чем вы так хорошо сказали, что эта краснота и эта полнота, наблюдавшиеся у трупов, подозреваемых в вампиризме и извлеченных из земли, происходили от единственной причины — особенностей почвы, виновной в этих чудесах; опыты, произведенные в Венгрии, все это подтвердили и помогли рассеять заблуждения народа, хотя и сейчас еще некоторые люди крепко держатся за эти нелепые суеверия.
Ничто так не убеждало меня в слабости человеческого ума, как то упорство, с каким известный вам польский монах уверял меня, будто видел вампира и был свидетелем ужасных сцен, происходивших у него на глазах в монастыре: «Я был настоятелем в Люблине, — рассказывал он, — и в это время умер один из монахов. Едва его положили в церкви, где он должен был оставаться до завтра, как мне сообщили о том, что его лицо странным образом воспалилось и что его видели разгуливающим по дортуару. Я немедленно отправился к его гробу и в самом деле увидел, что лицо покойного красное, как огонь, и тогда я запретил ему, в силу святого послушания, нарушать покой других и предупредил его о том, что, если ему вздумается хоть немного пошуметь, я велю отрубить ему голову и воткнуть кол в сердце. (К этому способу прибегали, когда имели дело с вампирами, и он считался безотказным средством прекратить их страшные деяния.)
Через несколько часов шум возобновился, и тогда я спустился в церковь со всей общиной и сказал покойному, чье лицо по-прежнему горело: «Вы сами этого хотели, святой отец, я не виноват; и, чтобы наказать вас за вашу строптивость, я приказываю, по праву настоятеля, чтобы вам отрубили голову и поразили в
сердце».
Приказание было тотчас исполнено, и вампир стал дергать ногой и громко закричал. Я думал, что после этого он утихнет, но всю ночь нам не было покоя, слышался оглушительный грохот. Наутро я снова приблизился к трупу и сообщил ему, что, поскольку операция его не образумила, после обеда он будет сожжен посреди двора. Сложили костер, и брошенное в огонь тело вскоре обратилось в пепел, но вызвало при этом такую ужасную бурю, что, казалось, вот-вот рухнут стены».
Вот что мне довелось слышать из собственных уст этого монаха, который был лишен сана епископом Краковским за то, что устроил такое представление, но и после того продолжал с тем же пылом верить в эти нелепости и повторять их: верно, что фанатизм к рассуждению не способен.
Это приключение сделалось известным во всей Польше, равно как и приключение Леопольда со школьником, также объявленным вампиром и наказанным за это.
Но что вам эти басни теперь, когда вы приблизились к истокам истины. Простите меня, обезумевшую от горя душу, которая, сама не зная почему, хватается за всякую видимость! Так сбившийся с дороги путник идет вперед и возвращается назад, и его окружает лишь неуверенность, толкающая его то туда, то сюда». (Цитируется по: Вадим, «Истории о Вампирах» («Histoires de Vampires»), с. 65— 67.)
Официальное осквернение могил, протыкание колом трупов и их сожжение лишь подогревали всенародное помешательство. Словно вернулись лучшие времена Hexenwahn, охоты на ведьм, которую Герард ван Свитен (van Swieten) заклеймил в своем «Медицинском докладе о Вампирах» («Rapport Medical sur les Vampires»), составленном в 1755 году по просьбе Марии-Терезии Австрийской:
«Любезная моя государыня,
во все времена, когда людям случалось столкнуться с событиями, причины коих были им неизвестны, они приписывали их происхождение силам, превосходящим человеческие. Мы можем увидеть это в истории любого века. Мудро примененные науки и искусства доказывают существование вполне естественных причин, чьи последствия ошеломляют всякого, о существовании этих причин не подозревавшего. К примеру, затмения вызывали величайший ужас, и целые народы в течение веков верили, что происходит чудо. Здраво примененная астрономия рассеяла эти страхи, и зрелище, которое прежде казалось ужасным, больше нас не печалит; и теперь мы безмятежно восхищаемся могуществом Создателя, который заставляет эти гигантские тела вращаться в беспредельном пространстве в течение стольких веков и с таким постоянством, что слабый человеческий ум сумел с безупречной точностью рассчитать время их появления в грядущих веках. Порох, электрические явления, оптические иллюзии вполне способны удивить тех, кто с ними не знаком; и нашлось немало самозванцев, которые воспользовались этим и хвастались, выставляя себя перед доверчивой публикой всемогущими магами. Несомненно, что по мере того, как развиваются науки и искусства, количество чудес уменьшается. Посмертное колдовство, о котором идет речь, служит тому еще одним доказательством, поскольку все эти истории пришли из страны, где царит невежество; и вполне вероятно, что авторами большей их части являются греки-схизматики. Людовик XIV специально направил в Азию Турне-фора — ученого,
прославленного врача и величайшего ботаника своего века, — с тем, чтобы он нашел в Греции определенные растения, недостаточно подробно описанные древними врачами, исследовал труп, обвиненный в посмертном колдовстве, а также все средства, к которым прибегали для того, чтобы воспрепятствовать демону в дальнейшем использовать мертвые тела, досаждая живым. Одна история, которую мы находим в «Путешествии на Восток» («Le Voyage au Levant») Турнефора, поможет нам понять, как воспринимали то, что произошло в 1732 году в одном из округов Венгрии, между Тибиско и Трансильвани-ей. В те времена в этом уголке страны правила загробная магия; многие недостойные мертвецы были объявлены вампирами, считалось, что они высасывают кровь как у людей, так и у животных, и тот, кто поест мяса такого животного, сделается, в свою очередь, таким же вампиром; и каким бы образом он ни сделался пассивным вампиром при жизни, после смерти он непременно становился активным вампиром, если только не поест земли с могилы вампира и не намажется его кровью. Я располагаю лишь самыми поверхностными сведениями об этой истории, но думаю, что в начале 1732 года соответствующий протокол был отправлен в Вену, в императорский военный совет.
