Ролан Вильнёв - Оборотни и вампиры
Теперь следует разобраться с явлениями и прочими чудесами, которые считаются следствием нетленности вампиров, полностью или частично. Прежде всего следует отметить, что свидетели не утверждают, будто умершие являлись живым; речь идет о том, что люди ощущали гнет, испытывали тоску, от которой клонило в сон.
Я предоставляю вам самим судить о том, не страшно ли было этим добрым людям укладываться в постель, когда воображение что ни день тревожили сообщения о призраках, чудесах и тому подобных вещах. Изучив дело, уполномоченные выяснили, что многие из этих людей страдали легочными заболеваниями, из-за чего им трудно было дышать, лежа в постели. Кроме того, многократно подтверждено, что им становилось легче, когда они садились на постели. Всем известно, что страх может вызывать сильнейшее удушье. Иным мерещились собака, кот, теленок, свинья, телячья голова и т.д. Что же, дьяволу надо было тревожить человеческий труп для того, чтобы явиться потом в обличье свиньи? Между причиной и ее предполагаемыми следствиями нет никакой связи. И собаку, и в особенности кота, если они были черными и встреченными ночью, всегда принимали за дьявола или призрак, которые кружат рядом с кладбищем или внутри кладбищенской ограды. Точно так же - это засвидетельствовано — свинью, которая с хрюканьем прошла мимо дома, приняли за воскресшего вампира. Но мне остается сказать еще несколько слов о происхождении всей этой истории.
Восемнадцать месяцев назад была похоронена некая Саллингерен (Sallingherin) или, по-другому, Венцель-Ришлерен (Venzel-Richlerin). Говорили, будто она ведьма и источник всех этих бед. Но где доказательства ее колдовства? Эта женщина раздавала лекарства, и ее сын раскрыл все так называемые тайны. Снадобья состояли из вымоченных в воде рачьих глаз; или же это были определенные травы, редис и так далее - ничего сверхъестественного. Правда, один раз она, желая приукрасить свое лечение и намекнуть, что в нем содержится некая тайна, велела больному прислать ей четыре экю, завернув их в одну из его рубашек, с тем, чтобы она потом прислала ему лекарства. Все уверяют, что больному лучше не стало. Уполномоченные разобрались в этой истории и выяснили, что речь шла о больном тяжелой, но вполне естественной болезнью, которая называется Colica Pictonum. В настоящее время мы занимаемся лечением такого больного в Национальном Госпитале. Или еще: от нее требовали назвать день, в который больной исцелится. Вот и все доказательства колдовства. Но к ним нельзя было относиться всерьез, поскольку при жизни эта женщина часто исповедовалась и причащалась, умерла в лоне церкви и была похоронена по религиозному обряду; а через восемнадцать месяцев после смерти ее превратили в ведьму, заслуживающую костра.
Вот на какой основе выросла вся эта история, совершались святотатства и был нарушен„покой могил; на репутацию усопших бросили тень, и та же участь должна была ожидать их родных, если бы злоупотребления мало-помалу не сошли бы на нет: в руки палачей предавали тела умерших невинных детей, а взрослых, чей образ жизни никогда не вызывал подозрений, выкапывали из земли только потому, что рядом была похоронена предполагаемая ведьма. Их объявили колдунами, и не только их тела были отданы палачу, чтобы он превратил их в пепел, но в приговоре подчеркнуто: будь они еще живы, их ждало бы еще более суровое наказание; кроме того, сказано, что тела сжигали с позором, дабы устрашить их сообщников.
Откуда же взялись законы, допускающие вынесение подобных приговоров? В документах сказано, что таких законов не существует, но здесь же равнодушно прибавлено, что этого требует обычай. Какая лавина несчастий! Такие вещи глубоко меня волнуют и приводят в такую ярость, что я вынужден закончить здесь свое изложение, чтобы не выйти из границ благопристойности».
Эта длинная цитата, как и предыдущая, взята из «Историй о Вампирах» («Histoires de Vampires»), собранных Роже Вадимом (Париж, Robert Laffont). Эта книга представляет собой основную антологию по рассматриваемой, теме, как с точки зрения науки, так и литературы.
Вампиры, скрывающиеся под загадочными и волнующими именами упырей, волколаков, ката-ханеев (Katakhanes) и Бруколаков,
Этот часто употребляемый термин происходит, по мнению Пьера-Даниэля Юэ (Huet), «от современного греческого «Bourcos», что означает «грязь», и «Laucos», что означает яму, клоаку, поскольку, как говорят, обычно могилы, куда помещают эти тела, оказываются полными грязи» («Разные мысли» («Pensees diverses»),
Париж, 1722). Несомненно, термин «вампир» — славянского происхождения: Дюканж не включил его в свой «Глоссарий».
являлись в телесном облике и действовали в различных местах сходным образом. Едва их опускали в землю, как они вставали из гроба и принимались сеять смятение и ужас среди живых. Они перегрызали у жертвы яремную вену и сдавливали горло, чтобы не дать ей закричать, «с такой силой, что кровь брызгала у нее изо рта, из ноздрей, из ушей...» («Меркюр Галан», 1693). Иногда они убивали человека ради того, чтобы съесть его печень (донесение Пашли (Pashley) с острова Канди и рассказ Р.П. Лаба(та) - Labat). Поразив одних, убив других, упившись алой кровью, они, наконец, возвращались к своим собратьям, могильным червям.
Даже наиболее здравомыслящие люди были задеты: Рериус (Rehrius), Ранфт (Ranft), Шаак (Shaack) и Барнет (Burnet), обращавшиеся к сходным фольклорным источникам, утверждали непреходящий характер феномена. «Как! В нашем восемнадцатом веке существовали вампиры!» - восклицал Вольтер в своем «Философском словаре», замечая при этом, что вампиры напоминают ему древних мучеников: чем больше их сжигают, тем больше их становится.
Отец Франсуа Ришар был готов присоединиться к этому мнению, с той лишь разницей, что он твердо верил в существование вампиров. В своем труде, увидевшем свет в 1657 году и посвященном водворению иезуитов на островах греческого архипелага, он доходит до того, что говорит: «Я узнал от одной достойной веры особы (sic), что на острове Амурго эти ложно воскресшие до такой степени обнаглели, что иной раз их встречали среди бела дня на каком-нибудь поле, где они, собравшись впятером или вшестером, притворялись, будто едят сырые бобы. Когда я слушал эти рассказы, мне часто хотелось, чтобы хоть один из наших французских атеистов, которые, стараясь выглядеть вольнодумцами, ничему не желают верить, потрудился приехать в эти края и поверить не ушам своим, но глазам и увидеть с совершенной ясностью, как сильно они заблуждаются, убеждая себя, будто, когда человек умирает, все умирает вместе с ним». (Цитируется по: Тони Февр (Faivre). «Вампиры»).
Ветер безумия, проносившийся над Европой, уносил с собой высокомерные умы философов и показывал, каким образом при определенных обстоятельствах могут быть нарушены законы и принципы строгого рационализма. Питтон де Тур-нефор, который был свидетелем зарождения эпидемии вампиризма и в начале 1701 года находился на греческом острове Миконосе, пишет: «У всех было расстроено воображение. Люди самого высокого ума были, казалось, задеты не меньше прочих: это была настоящая психическая болезнь, не менее опасная, чем мания или бешенство. Мы видели, как целые семьи покидали свои дома и со всех концов города тащили свои убогие ложа на площадь, чтобы провести там ночь. Все жаловались, и каждый рассказывал о новой нанесенной ему обиде. С наступлением ночи отовсюду слышались стенания; наиболее здравомыслящие уходили в деревни» («Путешествие на Восток», том I).
Из уст в уста передавались фантастические рассказы. Многие думали, что противоядием может послужить заговоренное тесто, где смешивали — так делали в России - муку с кровью, вытекавшей из тела вампира. «И этот хлеб, когда его ели»
- если верить «Меркюр Талант» (1693), - защищал их от «притеснений Призрака,
который больше не возвращался». Другие предпочитали, как было принято в Польше, смочить платок в крови из трупа и поить ею всех родственников, «чтобы не испытывать никаких страданий» (Дом Кальмет, том II).
Повсюду видели вампиров. Во время судебного процесса, который состоялся в Вене в 1732 году, в семнадцати из сорока извлеченных из могил тел обнаружили явные признаки вампиризма, после чего их, разумеется, проткнули насквозь, обезглавили и сожгли. Лучшие умы были заражены самыми смехотворными предрассудками. Дом Кальмет, который отрицал реальность вампиризма, заявляя, что ни один здравомыслящий, серьезный и непредубежденный человек «не может утверждать, будто видел, касался, расспрашивал, чувствовал и хладнокровно (sic) изучал эти привидения...», иногда начинает задавать вопросы, достойные демонологов времен Ренессанса. Все же он приходит к выводу, что больное воображение и навязчивая идея способны сами по себе вызвать у впечатлительного человека такое расстройство здоровья, которое повлечет за собой его смерть, либо мгновенную, либо через очень непродолжительное время.
