Евгений Медреш - Между прочерками: фантазии в манере Гештальта
Только отношения с внешней средой, с миром других, спасают любую живую систему от наступления внутри нее полного хаоса, предшествующего гибели.
Естественный порядок изнутри культуры восприни ма ется и именуется как хаос. Культурный порядок для природы является насилием.
Как только некоторый субъект или феномен рассчитан, измерен и локализован абсолютно точно – он начинает произвольно перемещаться, изменяться, или просто исчезает. Абсолютно понятое всегда оказывается перед выбором: измениться либо исчезнуть. Похоже, это и есть сокровенный смысл библейского послания: «мене, текел, фарес»…
Численные значения не присущи феноменам существования. Они приписываются и присваиваются им в процессе измерения.
Время не обладает самостоятельной природой. Время и пространство – это отношения, которые возникают между событиями и материальными телами, условие и способ размещения естественного в культурном.
В сложных системах отдельные части таких систем иногда начинают чувствовать себя как отдельные системы, обладающие субъектной самостоятельностью. И на внешние и внутренние процессы реагируют не из потребностей реальной системы, а из своей частной потребности, ошибочно воспринимаемой в качестве самостоятельной. Такая реакция способна привести к серьезным осложнениям и даже к гибели как самой системы, так и ее «помутившейся сознанием» части. В несколько готической метафоре это можно представить, как если бы длинные волосы, не соглашаясь со стрижкой, задушили бы своего хозяина.
Организмы, самоосознающие себя в качестве отдельных, на практике часто не могут реализовать свою отдельность. И феноменологически оказываются частями, подсистемами, «клетками» некоторой макросистемы.
Живыми субъектами и системами управлять невозможно. В силу их самопроизвольности для осуществления своих целей с ними приходится вступать в отношения и договариваться. Или манипулировать ими.
Любая обсуждаемая людьми реальность субъективна и формируется индивидуальными способами ее наблюдения и исследования. Реальность есть итог диалога и договора между данными чувственного опыта и конструкциями разума.
При этом реальность не может быть описана каким-то одним языком, одним наблюдателем, одной точкой зрения, одним сознанием. Реальность, как и электрический ток, как и другие энергетические феномены, возникает между разными точками, между полюсами.
____________ Форма сознанияОбнаружение и распознавание смысла в реальном опыте жизни – увлекательное и захватывающее занятие. Некоторые пытаются к этому свести собственно весь опыт жизни. Те, кому в этом сведении удавалось дойти до конца, выстроили убедительные теории о бессмысленности реального опыта жизни.
Логика бытия – спонтанна, однократно-случайна и свободна. Ограничивающие и воспроизводимые «законы логики» возникают в процессе размышлений о бытии.
То, что я вижу, находится во мне, а не в том, на что я смотрю. Ибо то, что я вижу, есть результат отражения и восприятия события, но не само событие. И то, что я сознаю, находится во мне, а не в событии, давшем мне импульс и повод для осознавания.
В реальных вещах нет верха и низа, легкости и тяжести, права и лева… Сознание наделяет реально существующее бирками искусственных классификаций, за которыми реальность в итоге скрывается.
Причины и следствия есть маски, под которыми скрываются самостоятельные начальные и конечные состояния некоторого процесса. А законы – это попытка сознания связать воедино эти расползающиеся полюса данного процесса и, по возможности, контролировать его.
Причины не привязаны к событиям – я их сам подбираю. Вот я держу над столом кубик. Вот я разжимаю пальцы – кубик падает… Сейчас мне это нужно будет ему объяснить, и я выбираю, как минимум, одну из трёх причин:
•непоколебимый закон всемирного тяготения;
•я разжал усталые пальцы;
•под тобой, дружище, ничего не было, тебя никто не поддержал…
То, что воспринимается в качестве следствия, в такой же мере является и причиной. Вот, например, грабит человек соседа или соседний банк. Совершает ряд действий и завладевает некоторым имуществом. Это имущество, деньги – следствие или причина его действий? И то, и другое – в зависимости от позиции наблюдения.
Понимание некоторого события или процесса происходит в момент его остановки для меня, когда я способен выйти из действия в метапозицию осознавания. Но, с другой стороны, понимание становится невозможным, когда я выхожу из такового события или процесса, тем самым разрывая с ним и, таким образом, разрывая его…
Можно назвать пониманием мое влечение, и даже вовлечение. Тогда понимать нечто – означает принадлежать этому. И тут нельзя понять, пока не полюбишь…
Можно назвать пониманием мой выход за пределы того, что я понимаю. И тогда понимать можно только то, что вне меня. Что точно не есть я и мои влечения…
И то, и другое можно назвать пониманием. Просто результат будет разный. Такой же разный, как понимание – и то, что я им называю…
Понимать нечто – это обобщенное событие восприятия (видеть, слышать), интерпретации и сочувствия – осознавания моих собственных чувств по отношению к этому предмету моего понимания.
Понимание иного, строго говоря, оказывается пониманием моего восприятия иного и моего отношения к нему.
Понимание вообще есть отношения понимания. Когда я пытаюсь понимать какой-то феномен либо процесс, его судьба меняется, как и моя.
Искусство понимания состоит в том, чтобы остановить свое делание, не останавливая своего участия.
Сумма энергии осознавания и энергии делания в любом процессе – всегда константа. Чем больше осознано – тем меньше нужно энергии для преобразующего действия. В идеале, при полном осознавании, преобразующее действие происходит само собой.
Смысл бытия всегда находится внутри моего сознания, осмысливающего бытие. Наружу, в реальное бытие, смысл также выходит только в скафандре сознания. Снаружи для него – безвоздушное пространство. При этом, формируя и формулируя смыслы, сознание всегда оказывается перед выбором: встречаться с событием – или встречаться с мифом.
Миф – это способ восприятия и утилизации события без формирования и проявления своего личного отношения к нему. То есть – без осознавания. Точнее – с заменой осознавания конструированием некоторой внешней закономерности, причин но-следственной фантазии, роковой последовательности. Если осознаванию события и событийности соответствуют чувства и субъективные актуальные переживания и выборы, то мифу сопутствуют ритуалы. Ритуал переводит острое, уникальное, неповторимое и неисправимое переживание в квазикультурную плоскость, в ряд неуникальных и исправимых событий. Переводит из настоящего – в прошлое и будущее.
Миф по природе своей герметичен и космогоничен. Он придает жизни причинно-следственную неизбежность и избавляет ее от присутствия случайности.
Сознание обнаруживает себя на языке знаков, бессознательное – на языке символов.
Техника бессознательного – это образы, пиктограммы древнего, довербального опыта мышления. Символы и пиктограммы всегда субъективны и контактны, они отражают мое отношение и мои чувства, связывающие меня с наблюдаемым и описываемым феноменом.
Техника сознания – это названия, конструкции и классификации. Названия и классификации претендуют на объективность.
Материя снов и материя чувственных образов более древняя, чем речь и мышление. Поэтому и толковать эти глубинные откровения разумнее не вербально-лингвистическими методами, а методами проживания и осознавания чувств.
А наилучший пример знаковых форм и конструкций – слова и имена. Это не просто знаки – это способы именования и реализации потребностей, способы отношений. Самостоятельной сущностью не обладают, но помогают с нею встретиться. Имя Бога есть Бог – поскольку посредством имени я могу встретиться с Ним.
Слово является связью и посредником между бессознательным и сознанием. Слово становится Богом, поскольку способно превращать потребности в осознанные действия.
Слово интегрирует внутреннее и внешнее для человека. Лечение словом – это феномен интеграции личности посредством осознавания потребности и превращения ее в поступок.
Любое утверждение можно развернуть полярно. Утверждение «законов не существует» можно развернуть, как «существует закон, в соответствии с которым законов не существует». Утверждение «я не люблю» можно прочесть, как «сейчас я люблю не любить».
И это не хитрости, не софизмы – это природа утверждений. Любое утверждение упирается в собственные границы и границы языка описания. Вот отсюда: «Мысль изреченная есть ложь». Реальный феномен всегда больше, чем какое-либо его описание.
Парадоксы речи. «Я даже не могу пожаловаться» – это жалоба. «Я вам не угрожаю» – это угроза.
