Василий Галин - Интервенция и Гражданская война
«Беседовал Грэвс и с генералом Ивановым-Риновым, который откровенно признался, что омские министры «не имеют точки соприкосновения с населением», что «население не доверяет министрам». В этом Грэвс убедился еще по пути в Омск… «Никто из тех, кого мы спрашивали и кого спрашивали наши переводчики, не сказал ни одного хорошего слова о колчаковском режиме»,- свидетельствовал он»1326. Моррис, в свою очередь, докладывал: «Колчаку не удалось завоевать чью-либо преданность. Исключение составляла лишь небольшая группа реакционно настроенных офицеров царской армии. Вывод чехов послужил бы сигналом к «грандиозному восстанию против Колчака, если не в поддержку большевиков, в каждом городе вдоль железной дороги от Иркутска до Омска»1327. Госсекретарь США Лэнсинг парадоксальным образом оправдывал неудачи Колчака: «По мнению департамента, неудачи Колчака были результатом перенапряжения, а его нынешняя слабость объясняется чрезмерностью предпринятых военных усилий. Кажется, ни одно правительство не в состоянии выжить в России, не продемонстрировав свою способность обеспечить лучшие условия жизни, чем те, что предлагают большевики»1328.
Дела Колчака с конца лета шли все хуже. Сибирское крестьянство не желало воевать, массами дезертируя или перебегая к красным с только что полученными английскими винтовками. Однако союзники упорно поддерживали Колчака, затягивая изжившую себя Гражданскую войну. Осенью Колчак был отброшен за Урал, в конце года его армия не столько воевала, сколько разлагалась. С фронта поступал сведения, что «солдаты не хотят воевать; офицеры в большинстве неспособны уже на жертвенный подвиг»1329. Американские военные (полковник Грей) заявляли в то время, что «за последние 6 недель вряд ли было хоть одно сражение, что армия распадается и что по отношению к населению солдаты ведут себя хуже, чем когда-либо вели себя большевики»1330. Генерал Нокс сообщал из Омска о сибирских армиях: «Шансов для удачного наступления у армий Колчака практически нет. Они совершенно деморализованы постоянными отступлениями, и у них практически не осталось мужества. Даже русский генеральный штаб в Омске признавал, что половину их войск нужно отвести в тыл для реорганизации. Сибирское наступление подходило к концу. Военное министерство уведомило меня, что не присылает больше снаряжения для солдат Колчака, поскольку нет надежды, что кто-нибудь из них достигнет Архангельска»1331.
«100 тысяч человек, вооруженных и снабженных британцами, присоединились 1 декабря 1919 г. к антиколчаковским силам. Большевики телеграфировали генералу Ноксу, благодаря его за помощь одеждой и снаряжением советским войскам»1332. Грэвс свидетельствует, что английские офицеры, находившиеся в Сибири и воочию наблюдавшие армию Колчака, протестовали против оказания ему помощи, так как целые вновь сформированные полки омского правителя тут же, с новым английским оружием и обмундированием, перебегали к красным1333. Генерал Будберг летом 1919 года писал: «В тылу возрастают восстания; так как их районы отмечаются по 40-верстной карте красными точками, то постепенное их расползание начинает походить на быстро прогрессирующую сыпную болезнь». Партизанские отряды только Амурской области выросли в целую партизанскую армию, насчитывавшую к весне 1919 г. 100 тыс. активных бойцов и имевшую единое командование»1334.
Американский генерал писал: «Союзное военное командование презрительно относилось к большевистскому движению и рассматривало его как ряд бесчинств, творимых дезорганизованными бандами. Однако факты говорят, что война велась против правительства русского народа. Омское правительство явно было правительством лишь меньшинства русского народа и никогда не пользовалось симпатиями широких кругов населения. Оно не обладало в действительности властью»1335. Земские депутации на Дальнем Востоке заявляли генералу Грэвсу, что «средний класс резко отрицательно относится к вновь сформированным русским войскам, которые мучат и притесняют народ; это чувство негодования может распространиться и на союзников, ибо народ считает, что все эти факты не имели бы места, если бы в Сибири не было союзнических войск»1336. И здесь мы так же, как и на Севере России, сталкиваемся с тем непреложным фактом, что, не будь иностранной интервенции, в Сибири не было бы полномасштабной Гражданской войны. Не было бы миллионов жертв, разрушения экономики, дикого насилия и жестокости.
А вот мнение самого адмирала о тех, от кого он получал свой хлеб. «Владивосток произвел на Колчака тяжелое впечатление. Это был российский город, российский порт. Раньше русские были в нем хозяевами. Теперь тут распоряжались все кому не лень. Все лучшие дома, лучшие казармы были заняты чехами, японцами, другими союзными войсками, которые постоянно туда прибывали, а положение русских было унизительно. По всему чувствовалось, что Владивосток уже не является русским городом. Колчак считал, что «эта интервенция, в сущности говоря, закончится оккупацией и захватом нашего Дальнего Востока в чужие руки. В Японии я убедился в этом. Затем, я не мог относиться сочувственно к этой интервенции ввиду позорного отношения к нашим войскам и унизительного положения всех русских людей, которые там были. Меня это оскорбляло. Я не мог относиться к этому доброжелательно. Затем, сама цель и характер интервенции носили глубоко оскорбительный характер; это не было помощью России, все это выставлялось как помощь чехам, их благополучному возвращению, и в связи с этим все получало глубоко оскорбительный и глубоко тяжелый характер для русских. Вся интервенция мне представлялась в форме установления чужого влияния на Дальнем Востоке»1337. 14 октября генерал Болдырев в своем дневнике записал о встрече с Колчаком: «Среди многих посетителей был адмирал Колчак, только что прибывший с Дальнего Востока, который, кстати сказать, он считает потерянным если не навсегда, то, по крайней мере, очень надолго. По мнению адмирала, на Дальнем Востоке две коалиции: англо-французская – доброжелательная и японо-американская – враждебная, причем притязания Америки весьма крупные, а Япония не брезгует ничем. Одним словом, экономическое завоевание Дальнего Востока идет полным темпом»1338.
Конец адмирала был трагичен и символичен одновременно. Французский генерал Жаннен дал А. Колчаку гарантии личной безопасности, после чего «вагон с Колчаком был прицеплен к эшелону 1-го батальона 6-го чешского полка и поставлен под защиту американского, английского, французского, японского и чехословацкого флагов; был вывешен и русский андреевский флаг. Над «золотым эшелоном» развевался флаг Красного Креста»1339. Не прошло и нескольких дней, как «чешский офицер на русском языке, но с сильным акцентом, объявил А. В. Колчаку, что он получил от генерала Жаннена приказ передать адмирала и его штаб местным (большевистским) властям»1340. Ген. Жанен позже скажет: «Je repete que pour Sa Majeste Nicolas II on a fait moins de ceremonies» [И с императором Николаем II обошлись с меньшими церемониями (фр.). (Черчилль У. С. 304.)].
ОКОНЧАНИЕ ИНТЕРВЕНЦИИ
США
Республиканский сенатор Джонсон заявлял в Конгрессе: «Государственному секретарю надлежит направить в Сенат все данные… относящиеся к нашим нынешним отношениям с Россией и состоянию войны или мира с ней, с тем чтобы сенат и нация могли понять, с какой целью и почему наши солдаты находятся в России и какова политика нашего правительства в отношении России». Чуть позже он добавил, что «все равно, кого поддержат сенаторы, – большевиков или прежнюю автократическую тиранию, но я заявляю: проливать за любую из них кровь американцев – преступление»1341. Сторонник интервенции сенатор Маккамбер обосновывал ее необходимость тем, что «долг Соединенных Штатов и наших союзников – немедленно направить достаточные силы в Петроград, Москву и другие русские города для немедленного разгрома банды грабителей, известных под именем большевиков, и защиты… народа России, пока он не сможет созвать представительский конгресс, способный распорядиться и управлять страной». Тем не менее политика интервенции встречала сильную оппозицию в сенате, и уже в феврале 1919 г. военный министр Бейкер вынужден был заявить об отзыве американских войск с Севера России. И действительно, в течение мая – июня, в то время как в Архангельск прибывали новые британские подкрепления, началась эвакуация американских войск. Хауз вспоминал: «Мы с Бальфуром буквально встали стеной против Черчилля, французов и итальянцев. Мы отстояли свою точку зрения… Соединенные Штаты не могут использовать против России никакие ресурсы, так как мы не воюем с Россией». Главным аргументом было равное число голосов, поданное в сенате по резолюции с требованием вывода войск США из России1342.
