С. Кара-Мурза - Нациестроительство в современной России
Такие представления очень легко переводили рассуждения об этничности в сферу мифотворчества, что во многом и определяло развитие кризиса сознания 1990-х годов. Легкость соскальзывания к мифотворчеству иллюстрируется тем, что и в среде части этнологов, и в широких кругах интеллигенции активно используется понятие национальный характер, которое не имеет ни эмпирических, ни логических оснований и является метафорой, не обладающей познавательной силой. Но этим «социологически бессмысленным» понятием полны выступления ученых, политиков, публицистов. Действительно, издавна это понятие применялось очень широко — о национальном характере писали Чаадаев, Розанов, С. Булгаков, Франк, Бердяев, Карсавин и др. Были и противники — так, П.Н. Милюков считал это понятие ненаучным, а Л.Н. Гумилев называл его мифом.
Эмпирической базы и надежных методов для того, чтобы использовать понятие национальный характер как научный инструмент, не существует. Этот термин годится лишь как художественный образ, обретающий в разных контекстах самые разные смыслы. Уверенность в том, что мы обладаем реальным образом национального характера какого-то народа, приводит к ошибкам, когда мы выбираем способ нашего поведения исходя из этого образа. Ошибки эти могут быть вполне поправимыми или даже курьезными (например, когда мы планируем наши действия, исходя из «присущего национальному характеру кавказских народов гостеприимства»), но могут иметь фатальное значение, если кладутся в основу государственной политики.571
Вот первый вывод: необходимой предпосылкой программы нациестроительства в России является сдвиг в системе знания об этничности, народе и нации.
Для создания этой предпосылки требуется не только целевая исследовательская программа и большая работа по проектированию будущего и движению к нему, но и срочная программа по «ликвидации неграмотности» в среде политиков, работников госаппарата и СМИ. Это срочные задачи, для которых еще надо подготовить кадры.
Приступая к программе нациестроительства, государство и общество неизбежно встают перед выбором: какой русский национализм они должны выработать как идеологическое средство этой программы? Но большинство политиков и граждан этого вопроса не понимают — они не знают, какие бывают национализмы. О разных социализмах что-то слышали, о капитализмах тоже, а национализм для них — просто что-то нехорошее.
Выше говорилось, что есть два альтернативных вида национализма, враждующих между собой, — «гражданский» и «этнический». Первый собирает народы в большие нации, а второй разделяет нации и народы на менее крупные этнические общности («племена»).572 Этнонационализм консолидирует народ или племя образом врага и коллективной памятью о нестерпимой обиде или травме, когда-то нанесенной этим врагом. Он обращен в прошлое. А гражданский национализм выстраивает этничность на иной мировоззренческой матрице, на общем проекте будущего.
Гражданский национализм необходим для возникновения и существования любого большого народа и нации, он создает связи «горизонтального товарищества», соединяющие миллионы людей в подобие семьи. Если речь идет о большой державе, то ее народ должен обладать державным национализмом. Это особая ноша.
Без того, чтобы российская интеллигенция, политики, поэты и песенники всех народов России создали и донесли до массового сознания идеологию гражданского национализма, программа нациестроительства успеха не достигнет. Это — второй вывод. Не нация создает национализм, а национализм создает нацию.
После беспорядков на Манежной площади в декабре 2010 г. между В.В. Путиным (премьер-министром) и Д.А. Медведевым (президентом) произошел примечательный обмен мнениями о том, какой опыт нациестроительства актуален для нынешней России. Как пишет «Независимая газета», «В.В. Путин призвал воспользоваться в решении национального вопроса советским опытом. Президент возразил». Конкретно, В.В. Путин сказал: «СССР удалось создать некую субстанцию, которая оказалась над межнациональными и межконфессиональными отношениями. К сожалению, она носила идеологический характер, это была социалистическая идея». На это Д.А. Медведев ответил: «Только что Владимир Владимирович, выступая, вспомнил Советский Союз, который нашел свою схему достижения определенного результата межнационального мира. Возможно ли повторение того, что было сделано в советский период? Мы с вами реальные люди и понимаем — нет, невозможно. СССР был очень жестким государством. Еще 40 лет назад в США представители разных рас сидели на разных лавках, а сейчас это весьма толерантное общество, и не надо стесняться учиться. Но идея российской нации также эффективна».573
Расхождения более серьезны, чем кажется. В.В. Путин вовсе не утверждал, что можно повторить опыт СССР, и не предлагал использовать социалистическую идею; смысл его реплики был в том, что принципы сборки нации надо вырабатывать на основе исторического опыта государства Россия, с учетом массивных инерционных блоков ее культуры. Д.А. Медведев, напротив, в качестве образца назвал модель США, т. е. «этнический тигель», который «проработал» два века, и нынешний мультикультурализм. Как будто «это весьма толерантное общество» желаемо и может быть создано в России! И как надо понимать смягчающую оговорку, что «идея российской нации также эффективна»? Какую другую нацию имел в виду строить Президент России? Итак, вывод третий: пока образ будущего общего дома России не будет понят и принят в массовом сознании, процесс нациестроительства продолжит буксовать.
Важные для нациестроительства условия создаются в символической сфере. Власть отказывается дать определение благой жизни (образ будущего), подменяя его обещанием комфорта, что воспринимается как издевательство. СМИ ведут профанацию образа Великой отечественной войны и Победы, других великих и трагических событий в истории России. За последние 25 лет целенаправленно разрушено предание, на котором собирались российская и советская нация. Началом России объявлены 1991 г. и принятие «Декларации независимости», что было воспринято как оскорбление исторической памяти и стерло в самосознании нерусских народов образ общей исторической судьбы. Попытка заменить эти символы образами демократии и рынка наивна и говорит о несостоятельности идеологических служб власти в деле нациестроительства.
Власть настойчиво представляет отцами нации «первых президентов» — Горбачева и Ельцина. Эти символы разрушения не приняты и никогда не будут приняты населением как соединяющие. Вот выводы повторяющихся исследований: «Во всех мировоззренческих и конфессиональных группах опрошенные склонны связывать свое тяжелое положение, прежде всего, с конкретными политическими деятелями, находившимися у власти в течение двух последних десятилетий — М.С. Горбачевым и Б.Н. Ельциным. Это вполне согласуется с результатами предыдущих социологических опросов, в которых Горбачев и Ельцин получили самые низкие оценки своей общественно-политической деятельности среди отечественных политиков ХХ века у представителей всех мировоззренческих и конфессиональных групп».574
Таким образом, вывод четвертый: власть должна апеллировать к уважаемым, общепризнанным и конструктивным символам, которые смогут реально сплотить нацию.
В главе 1 отмечалось, что хозяйство является мощным механизмом этнизации — выработки этнического самосознания и скрепления людей этническими связями. Даже волны экономической глобализации — и колониальной экспансии Запада, и стандартизирующего наступления капиталистического производства и рынка, и нынешних информационных технологий — не могут преодолеть взаимовлияния хозяйства и национальной культуры. Этот подход заложил основы экономической антропологии, которая стала развиваться в 1960-е гг., и главные ее направления определяются как субстантивизм и формализм. Работы экономических антропологов показали, что этническое своеобразие присуще всем национальным хозяйствам, даже у тех народов, которые освоили многие принципы рыночной экономики. Придание страсти к наживе вненационального, универсального характера, как это делали в 1990-е гг. российские реформаторы, есть чисто идеологический прием.
Таким образом, вывод пятый: в России сегодня особенно актуально разобраться в том, как действует на всю систему этнических связей в нашем народе массированное внедрение в отечественное хозяйство институтов и обычаев западной рыночной экономики. В долгосрочном плане это воздействие гораздо важнее, нежели его прямой эффект на собственно хозяйственные результаты (ВВП, национальное богатство, распределение доходов и пр.). Ведь возможен вариант, когда хозяйство на бывшей нашей территории станет эффективным, но русского народа не будет (как это произошло, например, с индейцами США).
