Даниил Краминов - Сумерки в полдень
— Ну, старик расходится, — шепнул Антону Хэндли, показав глазами на Норвуда. — Достанется, наверно, не только премьеру, но и министрам.
— Его сильно обидели? — тоже шепотом спросил Антон.
— Оскорбили и унизили, — прошептал Хэндли. — Хотя он числится «дипломатическим советником» правительства, с ним никто не советуется, докладов его не читают, мнений не спрашивают и вообще не замечают. Точно в насмешку над ним — аристократом, знатоком международных дел, премьер-министр сделал своим советником и помощником по иностранным делам Горация Вильсона — невежду и выскочку, сумевшего с грехом пополам одолеть лишь среднюю школу. Отстраненный от дел старик теперь клеймит своих врагов везде при первом же удобном случае. И сюда он пришел, наверно, за тем же, хотя до недавнего времени не очень жаловал своим вниманием ваше посольство.
Антон склонился на стол, чтобы лучше рассмотреть Норвуда. Тот старательно накладывал серебряной лопаточкой икру на хлеб. Андрей Петрович держал перед ним серебряную вазочку. Разровняв икру, Норвуд поблагодарил хозяина и потянулся к рюмке с водкой. Он поднес ее к бледным губам, не ожидая тоста, и советник поспешил поднять свою рюмку, сказав:
— Ваше здоровье!
— Может быть, они и готовы одобрить стремление Гитлера на восток, — заметил Мэйсон, дождавшись, когда Норвуд и советник выпьют, — но сейчас они растерянны, а премьер-министр, возвратясь из Годесберга, показывает всем, что возмущен вероломством Гитлера.
Ясные глаза Норвуда снова спрятались под дряблыми, желтоватыми веками, а на тонких губах заиграла ироническая усмешка.
— Вы, наверно, не знаете, мистер Мэйсон, — начал он, открыв глаза, — что в молодые годы мистер Чемберлен играл в семейных спектаклях. И позже он не раз говорил, что каждый делец должен быть артистом в жизни и уметь прикидываться, скрывая от других свои истинные мысли и намерения: зачем посторонним людям знать, что прячет он в своей душе или в кассе? Сам он всегда играл, сначала занимаясь бизнесом, теперь — политикой.
— Играл, занимаясь бизнесом, а теперь политикой? — удивился Мэйсон. — Но зачем?
Норвуд медленно повернулся к нему.
— А зачем играют на сцене?
— Затем хотя бы, чтобы создать иллюзию жизни, — не сразу ответил Мэйсон.
— А в политике играют, чтобы создать иллюзию правды.
Барнетт опять потянулся через стол к Норвуду.
— То есть обмануть?
— И обмануть, и создать ошибочное впечатление, и отвлечь внимание, и возбудить ложные надежды, и многое другое…
— Обмануть, однако, можно неопытных людей, сэр Норвуд, — заметил советник. — Опытные люди сумеют отличить иллюзию правды от настоящей правды.
— Опытных людей в политике мало, мистер Краевский, — возразил Норвуд. — Артистам в жизни в наше время верят чаще, чем артистам на сцене.
— Но те, кто держит в этой стране реальную власть, — люди, опытные в политике, — заметил Андрей Петрович. — А иллюзии остаются иллюзиями. Кого они волнуют?
— Этих людей волнуют только собственные интересы, мистер Краевский.
— Слышите? Слышите? — восхищенно прошептал Хэндли Антону. — Я же говорил, что старик доберется до всех.
— Я не понимаю намека, сэр Норвуд, — сказал Барнетт.
— Не понимаете, потому что многого не знаете, — самоуверенно отпарировал Норвуд. — Вы знаете, конечно, что сэр Хор настойчивее и старательнее всех поддерживает заигрывание с Гитлером, но не понимаете, почему?
— Он давно настроен пронемецки.
— А почему? — Норвуд уставился на Барнетта своими светлыми глазами. — Почему? — На его тонких губах появилась саркастическая усмешка. — Да потому, что он давно связан с немцами, — проговорил он, довольный тем, что поставил в тупик Барнетта.
— Хор связан с немцами? — воскликнул тот. — Это для меня новость.
— Значит, вы не помните процесса «оловянного короля» Джона Хаюсона, — насмешливо отметил Норвуд.
— Я помню этот процесс, — возразил Барнетт. — Хорошо помню.
— А помните, в чем этого «короля» обвиняли?
Барнетт припомнил, что на процессе речь шла о каких-то крупных финансовых махинациях.
— Ну, может быть, помните, что во главе «Оловянной корпорации», которую судили за эти махинации, стоял, кроме самого Хаюсона, человек по имени Оливер Хор?
— Неужели родственник министра?
— Родной брат, — со злым торжеством произнес Норвуд. — На суде выяснилось также, что спекуляциями занимался и сам сэр Хор, тогда министр по делам Индии. Он-то и открыл корпорации Хаюсона дорогу в английские колонии.
— Но при чем тут немецкие связи сэра Хора? — не сдавался Барнетт.
Морщины на сухом лице Норвуда стали глубже, глаза заблестели ярче.
— Корпорация только числилась английской и пользовалась покровительством властей в наших колониях, — сказал он. — На самом деле ее хозяевами были немцы. Да, да, немцы! Мнимый англичанин Джон Хаюсон оказался немцем Эрнстом Хаузеном.
— О-о-о!.. — воскликнул Барнетт.
— Я же говорил вам, — шепнул Хэндли Антону, — старик доберется до всех.
Мэйсон осторожно заметил, что связи, которые имеют влиятельные англичане с Германией, конечно, сказываются на их отношении к этой стране. Но лично он склонен видеть главную причину заигрывания Лондона с Берлином в стремлении одного человека, который возглавляет ныне правительство.
— Мистер Мэйсон, я знаю, что ваша группа видит все зло в премьер-министре и пытается возложить всю вину на него, — сказал Норвуд. — Знаю, что это продиктовано честолюбивыми замыслами мистера Черчилля — занять его место, но причина этого заигрывания глубже и сложнее. Мистер Чемберлен не один и даже не первый среди многих. Он всего лишь выражает распространенные в Англии настроения.
— Какие настроения? — недоверчиво переспросил Мэйсон. — Чьи?
— О «кливденской клике» вы, конечно, слышали? — предположил Норвуд.
— Слышал.
— А о «клубе Риббентропа» слышали?
— Нет.
— Так немецкие дипломаты в Лондоне называют «Англо-германское товарищество», созданное Риббентропом, — пояснил Норвуд с усмешкой. — Год назад секретарь этого «товарищества» некий Райт, отвечая на вопрос репортера, как много людей состоит в «товариществе», сказал, что важно не число, а имена, персоны. «В противном случае, — спросил он, — как можем мы оказывать должное влияние на правительство или Форин оффис?» «Имена» и «персоны», входящие в «клуб Риббентропа», оказывают на наше правительство и Форин оффис не просто «должное», а безграничное влияние.
— А вы не преувеличиваете, сэр Норвуд? — с сомнением, в котором чувствовалась ирония, спросил Мэйсон.
Норвуд отрицательно покачал головой.
— Знаете, кто такой Норман Халберт? — спросил он, пытливо оглядывая соседей.
— Я знаю одного члена парламента с таким именем, — вспомнил Мэйсон.
— Он не только член парламента, — с готовностью отозвался Норвуд. — Он один из руководителей этого «товарищества» и директор крупной компании в Бирмингеме, которой владеет семья с более известным именем — Чемберлены.
— Впервые слышу!
— А Лоела Гиннеса, который входит в то же «товарищество», вы знаете? — спросил Норвуд и, посмотрев на Барнетта, потом на Мэйсона, снисходительно улыбнулся. — Он тоже член парламента, но, кроме того, еще и зять герцога Рэтлэнда, а кто такой герцог и его положение в высшем свете, вы, конечно, знаете. А Клемента Дэвиса, члена парламента? Он один из директоров крупнейшей компании «Братья Ливер и Униливер». А Фрэнка Сандерсона, члена парламента? Он глава трех крупных компаний. И так далее и тому подобное.
— Не думал, что вы дадите себе труд заняться этим «товариществом», — заметил Мэйсон.
— Мы не интересуемся возбудителями болезней, пока не заболеем, — ответил Норвуд. — Сначала и мне слова Райта показались бахвальством, но, когда «персоны» из «товарищества» выставили меня из Форин оффис, я не мог не заинтересоваться ими. Влияние «клуба Риббентропа» на нашу политику больше и опаснее, чем кто-либо представляет себе. Крупнейшие банковские фирмы и богатейшие промышленные компании входят в «Англо-германское товарищество» на правах корпоративных членов, то есть вносят деньги — и немалые, — позволяют использовать свои имена на письмах и листовках, которые рассылает «товарищество». Впрочем, банки и компании еще можно понять: их вдохновляют деловые связи с Германией. А что вдохновляет высший свет? В чем причина их увлечения Гитлером? Список «товарищества» возглавляют выходцы из таких прославленных семей, как герцог Веллингтон, внук королевы Виктории маркиз Кэрисбрук, маркиз Лондондерри, маркиз Лотиан, пять эрлов[1], три графа и большое число просто лордов. Короли бизнеса и цвет английской аристократии — стойкие и вдохновенные поклонники богемского маляра Гитлера! Самая горячая из поклонниц — Юнити Митфорд — дочь лорда Редсдэйла и свояченица английского «фюрера» Мосли — отправилась в Германию, чтобы отдаться Гитлеру. Ее сиятельные подруги, друзья и их родители не столь опрометчивы, хотя в душе, морально они все отдались ему. Поэтому наивно считать, что Чемберлен — главный или даже единственный герой этого необыкновенного романа…
