Владимир Квачков - О военной доктрине и Русской Армии
В 2000-м году один из известных ныне политиков, сын легендарного командующего ВДВ В.Ф. Маргелова, пользуясь своими возможностями, лично передал тогда ещё и.о. Президента Российской Федерации В.В. Путину мою докладную записку о необходимости введения в российское военное искусство основ подготовки и ведения специальных операций с целью создания в России Войск (сил) специального назначения. Ответа не последовало.
В течение всех последующих лет, вплоть до моего ареста в марте 2005-го года, я в числе специалистов Генштаба передавал военно-политическому руководству страны различные предложения по полному или хотя бы частичному решению проблемы специальных операций и создания Войск специального назначения. Но всегда какая-то сатанинская сила сверху вмешивалась и разрушала все наши начинания и попытки.
В отличие от российской военной верхушки, скачкообразное увеличение значения вооружённой борьбы в тылу противника замечено и осмыслено иностранными военными специалистами, усвоено и принято западным военно-политическим руководством и реализовано в военном строительстве США, ФРГ и других развитых стран созданием сил специальных операций.
Думается, что нынешняя российская власть боится армии и армейского спецназа как своих могильщиков. Создание Войск специального назначения — задача новой России.
3. Военная доктрина и военная организация любого государства должны соответствовать геополитическим, военно-географическим, социально-экономическим и другим национальным особенностям страны, в том числе историческим традициям и образу жизни народа. Уникальность России, имеющей гигантски необъятную территорию и десятки тысяч километров сухопутной границы, вызвала создание в нашей военной организации особого военного сословия и особых войск — казачества. Вспомним, что в 1916-м году казачье сословие России составляло около 4,5 миллиона человек и было организованно в 11 казачьих войск: Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Семиреченское, Сибирское, Забайкальское, Амурское и Уссурийское.
И казачьи войска и казачьи области необходимо восстановить в составе будущей Русской Армии. Ведь никаких регулярных войск не хватит, чтобы держать их на всём протяжении сухопутных границ, как силу способную немедленно оказать вооружённое сопротивление при возникновении военных угроз. Конечно, это будут не прежние кавалерийские дивизии и полки, а казачьи соединения и части современных родов сухопутных войск, включая армейскую авиацию, это будут казачьи соединения, выполняющие задачи территориальной обороны, несения городовой, сторожевой и пограничной службы. Первоначально казаки должны проходить службу по призыву в регулярных частях Русской Армии по необходимым военно-учётным специальностям с последующим зачислением в резервные казачьи подразделения, части и соединения. Отдельные казачьи части и иные иррегулярные воинские формирования территориальной обороны могут формироваться в других российских землях, например, части и подразделения тверского, псковского, башкирского и т.д. казачества.
О необходимости преобразования военных округов в оперативно-стратегические командования
Существенные изменения назрели не только в отраслевой структуре видов и родов войск Вооружённых Сил, но и в их территориальной структуре. В основном эти ущемления можно свести к проблеме преобразования нынешних традиционных военных округов в оперативно-стратегические командования (ОСК). Сейчас, правда, появилась одна гнусная идейка ликвидации военных округов и создания на территории России вместо них трёх региональных командований. Процесс одностороннего разоружения (или демократического «реформирования») бывших Вооружённых Сил СССР дошёл уже до того, что военные округа перестал и отвечать своему наименованию. Нынешние военные округа не соответствуют по своему составу историческому пониманию военного округа, как оперативно-стратегического территориального объединения, способного в ходе стратегического развёртывания стать фронтом. Но концы катастрофического развала армии надо спрятать в воду, поэтому и появилось у генштабовских лакеев предложение о создании региональных командований. Кто ответит за утрату боеготовности Дальневосточного, Сибирского или Ленинградского военного округа? А никто. Не будет того командующего, с которого можно спросить за неудачу в операции по защите Отечества. Бывшие командующие войсками округа уже не в ответе, мы, мол, «должности сдали», а новые командующие региональными командованиями ещё не в ответе, мол, «а что я могу, я такое принял...». Эта организационная уловка для ухода от ответственности стара, как само административное управление, но в нынешней эрэфии она действует безотказно и, главное, безнаказанно.
Кроме того, если нынешние военные округа, имея сколоченные и развёрнутые (пусть и не вполне современные) органы и пункты управления и хоть какую-то устоявшуюся систему связи, и после соответствующей «интенсивной организационно-мобилизационной терапии» ещё способны организовать подготовку и проведение фронтовых оборонительных, наступательных и других операций хотя бы на суше, то региональные командования — это дырка от бублика военной системы управления. В российском военном искусстве нет таких форм военных действий, подготовку и проведение которых можно было бы возложить на региональные командования. Проще говоря, нет таких операций, которые могут осуществить региональные командования ни на суше, ни в воздухе, ни на море. Здесь мы подошли к очень важному пункту в своих размышлениях об административно-территориальной структуре наших Вооружённых Сил: к каким формам военных действий (операциям, сражениям, ударам, боям) должен быть готов военный округ, фронт или оперативно-стратегическое командование? Может быть, ничего и менять не надо?
Уже в позднем советском военном искусстве произошло ложное отождествление понятий «форма военных действий» и «форма применения группировок войск (сил)». Ошибка перекочевала в российскую теорию военного искусства, а ведь это разные явления.
Формы применения группировок войск (сил) или формы применения вооружённых сил — это способы применения сил и средств только одной из воюющих сторон, отражающие взгляды данной стороны на возможный характер и содержание вооружённой борьбы. Содержание установленных форм применения вооружённых сил не зависит от воли противника и определяется доктринальными, уставными и другими военно-теоретическими положениями национального и коалиционного военного искусства. В целом совокупность форм применения вооружённых сил — это та война, к которой готовится армия данной страны (коалиции).
Формы военных действий — это результат двустороннего воздействия противодействующих сторон друг на друга в избранных ими формах применения своих вооружённых сил. При этом более высокая по степени объективности форма применения вооружённых сил одной стороны станет доминантной в определении формы военных действий, другая же останется рецессивной, поскольку, если и окажет, то гораздо менее сильное влияние на сущность вооружённой борьбы. Образно говоря, в рождении формы военных действий участвуют две формы применения вооружённых сил противных сторон, и кто, согласно генетике, является носителем доминантного, а кто рецессивного аллеля, чей признак определит действительный вариант ведения военных действий, покажет только практика.
Например, если одна сторона изберёт такую форму применения вооружённых сил, как традиционно наземную оборонительную операцию, а другая — воздушно-наземную наступательную операцию, то военные действия между ними примут форму воздушно-наземной операции: для одной стороны она станет воздушно-наземной оборонительной, а для другой останется воздушно-наземной наступательной. То, что первая сторона к такой операции не готовилась, это, как говорится, её проблемы.
Всегда ли будет действовать это правило? Нет, не всегда. Военные действия могут быть дихотомическими или асимметричными. Дихотомия (разделение надвое единого целого) традиционных, обычных военных действий выражается в их делении на наступление и оборону. Эти два основных вида военных (боевых) действий являются взаимосвязанными и соподчинёнными, и, как правило, не существуют друг без друга, если обе стороны избрали один и тот же метод ведения военных действий — разгром противника в открытой вооружённой борьбе. В таких дихотомичных военных действиях форма военных действий в конечном итоге будет определяться формой применения вооружённых сил, обладающих военно-техническим превосходством.
Если же одна из сторон отказывается от предлагаемого противником единого метода войны, уклоняется от применения открытых форм вооружённой борьбы, использует партизанские, диверсионные и иные специальные операции, тогда военные действия приобретают асимметричный характер. В принципе, асимметричным ответом на наступательную воздушную операцию может быть наступательная наземная операция. Вопрос только в том, успеют ли танки и БМП добраться до аэродромов базирования или хотя бы до войск противника. Ирак в 1991-ом году такую возможность имел, расстояние между воюющими сторонами составляло несколько километров, но не смог этим воспользоваться.
