Янош Бачо - Нацизм. От триумфа до эшафота
Выкраденный из секретного архива машбюро немецкого рейхстага и таким образом спасенный от гибели протокол процесса увековечил методы ведения процесса председателем нацистского «народного суда» Роландом Фрейслером. Вот несколько характерных отрывков из диалогов между председателем и отдельными обвиняемыми; например, из допроса генерала Штиффа:
«ФРЕЙСЛЕР: Правда ли, что бывший генерал-полковник Бек спросил вас, хотите ли вы быть вместе с путчистами?
ШТИФФ: Да.
ФРЕЙСЛЕР: И вы, вместо того чтобы смазать его по физиономии так, чтобы он остался лежать, попросили у него времени на размышление. Это верно?
ШТИФФ: Да.
ФРЕЙСЛЕР (кричит): Примите к сведению, что по национал-социалистским понятиям вы должны держаться фюрера в огне и в воде, до последнего момента и даже дальше, до самой победы. Вашим долгом, если уж вы такой подлый тип, было умереть, как умирали последние готы, которые продолжают жить в нас, в национал-социалистах».
В этом тоне Фрейслер ведет процесс два дня. Обвиняемые попадают к нему лишь изредка, чтобы сказать «да» или «нет». Вот и другая выдержка из протокола:
«ФРЕЙСЛЕР: Ну и как продолжалось дело с Беком дальше?
ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК ГЕППНЕР: Вдруг я услышал выстрел.
ФРЕЙСЛЕР: Это все? Больше вы ничего об этом сказать не можете? Я знаю, что вы тоже вошли за ним в комнату Штауффенберга, вместе с генерал-полковником Фроммом.
ГЕППНЕР: Так точно. Фромм в это время сказал мне: «Геппнер, я теперь не знаю, что мне с вами делать. Хотите следовать за Беком?» Я ответил Фромму, что не чувствую себя настолько виновным, чтобы застрелиться как подлецу. За то, что я сделал, я хотел бы нести ответственность и перед моей семьей.
ФРЕЙСЛЕР: Ну, если вы не подлец, тогда к какому виду животных вы себя причисляете? Отвечайте!
ГЕППНЕР: Осел.
ФРЕЙСЛЕР: Осел? Нет, нет. Ослом вы не можете быть, потому что осел — интеллигентное животное. А подлец в соответствии с нашим словоупотреблением выражает воплощенный недостаток. А у вас, граф Шверин, какие были возражения?
ГРАФ ШВЕРИН: На практике я видел много волокиты в нашей политике по отношению к полякам…
ФРЕЙСЛЕР (вмешивается): И эту волокиту вы ставили в вину национал-социализму?
ГРАФ ШВЕРИН: В частности, я думал о многих убийствах…
ФРЕЙСЛЕР (вмешивается, в угрожающем тоне): Об убийствах?
ГРАФ ШВЕРИН (решительно): Да, об убийствах! О тех убийствах, которые здесь, в стране, и за границей…
ФРЕЙСЛЕР (кричит на него): Вы подлая свинья! Вы не надломились под грузом такой подлости? Что? Отвечайте?! Надломились или не надломились? Отвечайте. Да или нет?
ГРАФ ШВЕРИН: Прошу вас, г-н председатель…
ФРЕЙСЛЕР (тупо): Да или нет? Отвечайте, наконец, решительно!
ГРАФ ШВЕРИН: Нет!
ФРЕЙСЛЕР: Садитесь. С вас тоже хватит! Может быть, послушаем теперь графа Мольтке? Встаньте и отвечайте. Признаете себя виновным?
ГРАФ МОЛЬТКЕ: Не признаю.
ФРЕЙСЛЕР: Нет? Ну, тогда вы нас больше и не интересуете. Можете садиться. Секретарь посольства министерства иностранных дел Ганс Берндт фон Гефтен!1 Встаньте! Вы почему выступили против фюрера?
ФОН ГЕФТЕН: Потому что в Гитлере я видел воплощение всего скверного и злого.
ФРЕЙСЛЕР: И вы еще осмеливаетесь это говорить! Вы последний грязный тип! Пропадайте (машет рукой). Полковник Цезарь фон Гофакер. Встаньте! Признаете себя виновным?
ФОН ГОФАКЕР: Нет! Не признаю себя виновным. Я действовал на той же самой правовой основе, как Гитлер в ходе первого нацистского путча 9 ноября 1923 г. Или, может быть…
ФРЕЙСЛЕР (кричит): Что такое? Вы еще осмеливаетесь говорить, что на той же самой правовой основе? Ведь это неслыханно! Такой подлости я даже не слушаю».
Фрейслер, конечно, не упускает случая «отомстить» способом приведения в исполнение приговоров главным обвиняемым.
Это показывают также ответы обвиняемых на вопросы после объявления приговора.
Брат адъютанта Штауффенберга — расстрелянного обер-лейтенанта Гефтена. — Ред.
«ГЕППНЕР: Прошу привести приговор в исполнение расстрелом.
ФРЕЙСЛЕР: Вы хотели пустить фюрера на воздух, хотели взорвать его, а теперь просите расстрела? Вы хотите еще что-нибудь сказать?»
Геппнер молчит, видя, что говорить что-либо бесполезно.
«ФРЕЙСЛЕР: Эрвин фон Вицлебен! Вы хотите еще что-нибудь сказать?
ФОН ВИЦЛЕБЕН: Я тоже прошу привести приговор в исполнение расстрелом.
ФРЕЙСЛЕР: А как вы хотели устранить фюрера? И теперь вы тоже просите расстрела? Хотите еще что-нибудь сказать?
ФОН ВИЦЛЕБЕН: Нет».
Приговоры еще в тот же день приводятся в исполнение в Плётцензее. Приговоренных к смерти через повешение вешают не обычным способом, а душат веревкой, повесив на крюк. По приказу Гитлера все мельчайшие моменты этих ужасных сцен заснимают на кинопленку. Желанием Гитлера было посмотреть на экране медленную агонию 63-летнего фельдмаршала Вицлебена, задушенного в почти обнаженном виде. Очевидцы пишут, что когда Гитлер приказал прокрутить этот чудовищный фильм нацистским заправилам, то при виде этой сцены даже Геббельсу стало дурно.
В дальнейшем Гитлер неоднократно смотрел этот фильм. Катушку со страшными кадрами вместе с документальным фильмом о процессе части союзников находят в конце войны в секретной фильмотеке министерства пропаганды, в безопасности от бомб и огня. Впоследствии эти две катушки стали решающим документом в вопросе, который чрезвычайно бурно обсуждается и в наши дни: каким образом мог отвертеться от участия в покушении и в путче 20 июля нацистский генерал Адольф Хойзингер?
«Через час я буду мертв…»
Казнями в Плётцензее под Берлином, казалось, заканчиваются репрессии, связанные с неудачным путчем и покушением на Гитлера. Однако видимость обманывает и на этот раз. Почти через два месяца после событий в Плётцензее в колеса ненасытной гитлеровской машины репрессий попала новая жертва, к тому же при самых таинственных обстоятельствах: бывший «легендарный» командующий немецким корпусом в Африке самый популярный генерал вермахта фельдмаршал Эрвин Роммель.
Фельдмаршал Роммель, который во время высадки англо-американских войск в Нормандии командовал 7-й, расположенной там армией, со времени «прогулки» в Африке виноват уже во многом. Прежде всего в том, что 7-я армия, на которую ложится огромная ответственность по отражению высадки союзников, в критический момент терпит неудачу. Перед этим чрезвычайно странным делом в полном недоумении стоят Гитлер и весь германский генеральный штаб. Что же, собственно говоря, произошло?
Еще в январе 1944 года начальник военной разведки и контрразведки (абвера) адмирал Канарис вызывает к себе офицера контрразведки 15-й армии, расположенной на побережье Франции в окрестностях Кале. «Нам удалось разгадать смысл английских радиосигналов для организации французского Сопротивления, — сообщает своему подчиненному Канарис — Мы достали шифр. Мы узнали, что строчки из стихотворений Верлена, которые передаются 1-го и 15-го числа каждого месяца в передачах английского радио: «Рыдает, рыдает скрипка седого упрямца», — являются первой частью потайного ключа, сообщающего сведения о времени высадки. Когда в передачах Би-би-си прозвучит продолжение: «Мое сердце ожесточается, мое сердце наполняется горечью», — то это значит, что начинается высадка союзников».
…И почти через пять месяцев, 5 июня 1944 г., вечером в четверть десятого, на длинных волнах Би-би-си вдруг раздается вторая строка стихотворения Верлена: «Мое сердце ожесточается, мое сердце наполняется горечью». В эти часы англо-американский флот вторжения уже приближается к берегам Нормандии. Защищать берега Нормандии, воспрепятствовать высадке союзников — вот задача расположенной здесь
7-й армии фельдмаршала Роммеля. Но как раз в этой армии за 48 часов до вторжения происходят удивительные вещи.
Командующий армией фельдмаршал Роммель в предыдущий день, 4 июня, оставляет фронт в Нормандии, потому что у его жены, живущей в Южной Германии, день рождения и он, как хороший муж, желает ей лично вручить купленные в подарок замшевые французские туфли… Точно так же в первые дни июня подразделения истребителей германских военно-воздушных сил отзываются в тыл с фронта в Нормандии — по официальному приказу свыше — «для усиленной защиты тыла, пострадавшего от бомбардировок». И, наконец, как раз в эти дни, в начале июня, мотомеханизированные армейские части оттягиваются на 150 километров в тыл, и там проводятся маневры. И в довершение ко всему этому заместитель Роммеля генерал Доллманн в ночь с 5-го на 6-е отменил всякую боевую готовность на всем фронте 7-й армии!
Итак, петля на шее Роммеля затягивается, и в ставке фюрера решают, что популярный генерал, и именно поэтому очень опасный человек, должен исчезнуть из рядов немецкого генералитета.
