Янош Бачо - Нацизм. От триумфа до эшафота
Путчисты только сидят в мрачном здании ОКВ и пребывают до конца в уверенности, что все идет своим чередом, по плану. 10 часов вечера. В это время так называемые «нейтральные» офицеры, занимающие небольшие должности среди путчистов, которые, правда, до этого момента сотрудничали со Штауффенбергом и его друзьями, замечают, что происходит вокруг здания. От своих коллег — офицеров из охранного батальона — они также узнают, что происходит в городе. Многие из них из окон и со двора видят, что подразделения охранного батальона заменяются подразделениями СС. Они чувствуют, что начинается новая, более опасная авантюра. Первая скрипка этих колеблющихся «нейтральных» офицеров — полковник фон дер Гейден сознает, что таких, как он, может спасти только какое-либо молниеносное действие. Он собирает небольшую группу и во главе ее с криком «Измена!» врывается в комнату Штауффенберга, выхватывает револьвер и стреляет в полковника.
Однако выстрел не смертелен. Штауффенберг вскакивает из-за письменного стола и, оставляя за собой большие кровавые следы, бежит из комнаты прямо наверх, на следующий этаж, к Беку. Как раз вовремя.
Люди майора Ремера уже заняли здание, освободили «из плена» генерал-полковника Фромма, и когда Штауффенберг вбегает весь в крови, Фромм, окруженный солдатами охранного батальона и прибывшего к этому времени подразделения СС, как раз «творит суд» над генерал-полковником Беком и его друзьями.
— Ну-с, господа, после того как вы наигрались здесь в детские игрушки, теперь я сделаю с вами то же, что сделали вы со мной сегодня утром, — говорит саркастическим тоном Фромм.
Однако Фромм хорошо знает, что на этот раз положение серьезно и пахнет кровью, что сейчас здесь играют «головами» и он, таким образом, отнюдь не может удовольствоваться «тем же самым, что сделали с ним». Ведь его всего-навсего заперли в собственной приемной и немного погодя прислали из буфета сандвичи и бутылку вина. Итак, Фромм выхватывает револьвер и, размахивая им перед носом Бека, кричит:
— Немедленно сдайте оружие!
— У нас нет оружия, — говорит Ольбрихт тихо.
— В ящике моего письменного стола есть револьвер, но я хотел бы воспользоваться им сам, — отвечает Бек.
— Пожалуйста, но тогда немедленно, — отвечает с ледяной антипатией Фромм.
Бек вынимает оружие, заряжает его, открывает предохранитель.
— Не направляйте на меня ствол! — говорит поучающим тоном Фромм.
— В этот трагический момент мои мысли летят назад, в старые времена… — начинает Бек что-то вроде напутственной речи, но Фромм грубо вмешивается и прерывает его:
— Сейчас нас это не интересует! Прошу вас, действуйте… — и рукой показывает на пистолет.
Бек бормочет что-то дальше, поднимает оружие и стреляет себе в голову. Но в этот день в него, как видно, не попадает даже пуля, Бек смог повредить себе только верхнюю часть черепа, он остается в полном сознании, опускает оружие и бормочет:
— Кажется, не удалось… — и падает без сознания.
— Помогите старику, — презрительно бросает сквозь зубы Фромм стоящим вокруг них офицерам.
Двое бросаются к Беку.
— Возьмите у него оружие! — говорит Фромм.
В это время Бек приходит в себя, выпрямляется и говорит:
— Нет, нет, я его еще хочу сохранить, оно мне еще нужно…
В то время как два офицера возятся со вновь потерявшим сознание Беком, Фромм невозмутимо повертывается к сидящим в углу комнаты Ольбрихту, Штауффенбергу, полковнику Мерцу фон Квирнхейму и обер-лейтенанту Гефтену:
— У вас, господа, есть еще несколько минут… Если вы желаете что-либо изложить в письменной форме, вы можете это еще сделать…
— Я хотел бы кое-что набросать на бумаге… — говорит Ольбрихт.
— Прошу вас пересесть к круглому столу для заседаний, где вы всегда сидели напротив меня, там вы найдете бумагу и письменные принадлежности.
Ольбрихт садится к столу и начинает писать, а Фромм медленно выходит из комнаты. Он отсутствует около пяти минут, затем возвращается.
— Вы готовы, господа? — спрашивает он уже в дверях. — Прошу вас, поспешите, чтобы для остальных ожидание не было слишком тягостным. Итак, именем фюрера я созвал только что военный трибунал, который вас четверых, а именно: полковника генерального штаба Мерца фон Квирнхейма, генерала пехоты Ольбрихта, этого полковника (показывает на графа фон Штауффенберга), имени которого начиная с этих пор я не знаю и произносить больше не желаю, и этого обер-лейтенанта (показывает на Гефтена) — приговорил к смертной казни!
С этими словами Фромм повертывается к офицеру СС, стоящему в комнате и вооруженному автоматом, и приказывает:
— Прошу вас, возьмите с собой несколько человек, выведите их во двор и немедленно приведите приговор в исполнение!
Четверых мужчин окружают и уводят. В этот момент Фромм обращает внимание на смертельно раненного генерал-полковника Бека и кричит на него:
— А с вами что будет? Сколько можно ждать?
— Дайте другой револьвер… — бормочет Бек.
Один из офицеров вынимает свое служебное оружие и передает ему.
— Прошу вас, можете попытаться вторым выстрелом… — вполголоса замечает Фромм и дает указание увести неуверенно стоящего у стены бледного генерала Геппнера.
В этот момент в комнате раздается выстрел, и Бек падает замертво. Как раз в это время во дворе ставят к стенке четырех осужденных. По ту и по эту сторону забора теснится большая толпа зрителей: солдаты СС, служащие гестапо. Трещит очередь, жертвы падают.
Ночь ужасов
Через день после того, как во дворе здания ОКВ на Бендлерштрассе прозвучали автоматные очереди подразделения солдат СС, производящего казнь, перед воротами ближайшего кладбища останавливается большой черный «Мерседес». После того как шофер автомобиля унтер-офицер в армейской форме находит ворота кладбища запертыми, он некоторое время нерешительно стоит около автомобиля. Наконец запоздалый прохожий объясняет ему, что ключ от кладбища хранится у церковного сторожа маленькой церквушки на другой стороне. Итак, унтер-офицер идет к боковому входу в церковь и звонком поднимает с постели церковного сторожа. Тот пугается насмерть, когда унтер-офицер рассказывает ему о цели своего прихода. Но он считает лучше не слишком придираться, быстро накидывает на себя одежду, открывает скрипучие ржавые железные ворота, и унтер-офицер со своими особыми пассажирами въезжает в них.
В большом, черном автомобиле лежат пять трупов. У унтер-офицера строгий приказ: как можно незаметнее закопать трупы в самом отдаленном, глухом углу кладбища. Итак, церковный сторож, закрыв ворота за автомобилем, сам тоже вынужден сесть к унтер-офицеру и направляет автомобиль к заброшенному участку. Яркие фары автомобиля при каждом повороте выхватывают ряды могил. Как только они останавливаются, унтер-офицер сразу начинает копать. Чтобы быстрее закончить, церковный сторож тоже вскоре берет заступ и помогает ему. Они работают уже больше часа, когда сторож спрашивает: «Зачем такая большая яма для пяти трупов?» Унтер-офицер некоторое время молчит, думает, что ответить, затем, наконец, выпаливает: «Еще привезут тридцать, им тоже нужно место…»
Церковный сторож приходит в ужас «Из всего этого дела еще может стрястись большая беда», — думает он и, ни слова не говоря, бежит к ближайшему полицейскому. Вскоре он возвращается с двумя полицейскими. Унтер-офицер в это время подтащил трупы к яме. Полицейские включают фонари. Свет фонарей выхватывает из тьмы пять трупов: генерал, два полковника, обер-лейтенант и один пожилой человек в гражданском.
Полицейские тоже потрясены, один из них бежит в ближайший военный госпиталь и вскоре возвращается с двумя военными врачами. Они начинают озабоченно совещаться над пятью окровавленными трупами. Унтер-офицер объясняет им все в нескольких словах. «В этом случае лучше всего не слишком умничать», — думают они, и теперь копают уже все пятеро. Когда яма готова, они ждут еще тридцать трупов, но поскольку их нет и в помине, закапывают пятерых офицеров. После этого странные могильщики тихо удаляются.
На рассвете церковного старосту опять поднимают с постели. Пришли ребята «черного Генриха» из СС, требуют «свои трупы». «Служба опознавания» СС выкапывает трупы, фотографирует их со всех сторон, затем трупы швыряют в автомобиль и везут в крематорий. СС не хотят оставлять «мучеников» на общественном кладбище.
Гизевиус, которого перед неожиданным поворотом в настроении командира берлинского охранного батальона послали «осмотреться» на местности и который, таким образом, случайно избежал гибели, сидит теперь в бункере д-ра Штрюнка. Начальник берлинской полиции Гельдорф тоже здесь. Все они сидят вокруг радиоприемника и ждут объявленного выступления Гитлера. Далеко за полночь раздается хорошо знакомый голос Ганса Фриче: «Говорит фюрер». Присутствующие вопросительно смотрят друг на друга. Действительно ли это он? Да, никакого сомнения, это его голос, его хорошо знакомые вычурные фразы, его типичный тон, которому по всей империи усердно подражают тысячи маленьких гитлеров.
