Джордж Фридман - «Горячие» точки. Геополитика, кризис и будущее мира
Однако существует один аспект, который может несколько компенсировать имеющуюся «асимметрию». Население и в Германии, и в России сокращается. Но в России до сих пор существуют излишки на рынке рабочей силы, значительная неполная занятость и бедность. Снижение численности населения может на самом деле решить некоторые экономические проблемы. Но не в случае Германии, сокращение населения которой однозначно будет означать спад экономики, если только вдруг не появятся какие-то чудесные безлюдные технологии, способные поднять производительность труда в разы по сравнению с сегодняшним уровнем. Германия более не желает массового притока иммигрантов. Исламизация через увеличение иммигрантских мусульманских диаспор уже, по мнению многих немцев, привела к дестабилизации страны в ряде аспектов. Поэтому приток новых иммигрантов для компенсации естественного уменьшения доступной рабочей силы будет иметь исключительно серьезный эффект.
Германия попала в классическую ловушку: стране нужны новые рабочие руки для поддержания экономического роста и процветания, но она не может себе позволить прием новых иммигрантов. Одним из выходов является перенос производств в страны с избытком рабочей силы, такие как, например, Россия, и получение из этого выгод от значительно меньших социальных издержек во всех смыслах. Этот процесс уже исподволь идет. Проблема заключается в том, в какой степени каждая сторона этого процесса захочет стать зависимой от другой. Вспомните мои рассуждения о том, что взаимозависимость является источником трений. Ни Германия, ни Россия не желают трений и напряженности, но в случае провала проекта ЕС (или предчувствия провала) Германия будет вынуждена перестраиваться, причем, как вытекает из приведенных рассуждений, по умолчанию эта перестройка должна будет происходить с ориентацией на Россию.
Если такое произойдет, то это будет не впервые в истории. В середине XIX века Россия поддержала объединение Германии в качестве буфера, направленного против новых возможных агрессивных действий со стороны Франции. Между мировыми войнами Германия и Советский Союз заключили так называемый Рапалльский договор, который предусматривал широкую кооперацию между двумя странами. Этот договор был аннулирован с приходом к власти Гитлера, новое соглашение было подписано в 1939 году, когда оба государства поучаствовали в разделе Польши. Основываясь на исторических прецедентах, можно сказать, что в прошлом российско-немецкие договоры носили краткосрочный, промежуточный характер и обрамлялись серьезными конфликтами.
Если Германия и Россия вновь придут к соглашениям подобного типа, то это с огромной вероятностью предопределит судьбу Польши, Белоруссии и Балтийских государств. Конечно, в наше время это не будет означать военную оккупацию. Можно утверждать, что если две крупнейшие европейские силы договорятся о новом уровне двусторонней кооперации, то страны, лежащие на пограничной территории, будут вынуждены тем или иным образом встраиваться в эту кооперацию, независимо от каких-либо своих желаний. И с экономической, и с политической точек зрения у них не будет большого выбора. Если же дело дойдет до военных аспектов, то вопрос сведется просто к тому, где будет проходить пограничная линия.
Белоруссия, скорее всего, согласится (или не будет сильно сопротивляться) на свое поглощение Россией. Многие белорусы даже приветствовали бы такое развитие событий, которое, с другой стороны, для Польши и Прибалтики означало бы воплощение в жизнь их ночных кошмаров. После многолетней борьбы эти страны пришли наконец к реальной независимости, но при таком сценарии им не останется ничего, кроме как бессильно наблюдать за сокращением пространства, в котором они могут маневрировать, — вплоть до его полного исчезновения. Для относительно сильной Польши разногласия и даже вражда между Россией и Германией значительно более выгодны, чем дружба и сотрудничество. Польша всегда балансировала на краю, поэтому второй вариант германо-российских отношений означал бы возврат к кошмару.
В самом деле, давайте рассуждать. Польша только-только пришла в себя за последние пару десятилетий от долголетнего ужаса сначала немецкой, а потом советской оккупации. Удивительно, как страна могла отстроиться за этот период. Во времена холодной войны Варшава была мрачным и угрюмым городом даже в ясные дни. Этот город ожидал чего-то лучшего, одновременно понимая, что оно, скорее всего, так и не придет. Произошедшие перемены просто поразительны. Старый город можно адекватно охарактеризовать только одним словом: восхитительно. Когда взор останавливается на музее Шопена, присыпанном легким снежком, единственный приходящий в голову эпитет: очаровательно. Если вы поедете из столицы на юг, в сторону Кракова и далее к Северным Карпатам[59], то у вас возникнет ощущение, что это какая-то новая Швейцария с многочисленными шале, разбросанными тут и там. Если вспомнить, что Варшава была полностью разрушена немцами, а затем разграблена Советами, что недалеко от Кракова находится Аушвиц, то изменения, произошедшие здесь за последние двадцать лет, просто ошеломляют.
Польша до сих пор не стала страной, посещать которую легко для души. В Кракове для туристов организуются туры в Аушвиц. Дешевые небольшие маршрутные такси с голубым верхом предлагают всем доехать до бывшего концлагеря, и многие так и делают. Я не смог. Аушвиц и живенькие маршрутки — это было слишком диссонирующе. Как будто поляки так и не поняли, как следует относиться к Аушвицу. Ведь там польских католиков убивали наравне с евреями. Это место является святыней, гробницей, где живет память о европейских реалиях. Путь к ней должен быть обставлен как-то по-особому, хотя я так и не понимаю, как именно. С другой стороны, людям надо как-то туда добираться, а водители маршруток должны каким-то образом зарабатывать на жизнь. Аушвиц находится в Польше, но он является не польским, а немецким — об этом следует помнить всегда.
А вот дорога от Варшавы на восток, к Бресту, к белорусской границе — это яркая иллюстрация того, в какой мере Польша еще не привела себя в порядок. Отъехав где-то на тридцать километров от столицы, вы ощутите, что покинули Европейский полуостров. Здания вокруг стоят как напоминания об эре советского господства, некоторые из них сильно разрушены, как если бы их не восстанавливали с момента окончания Второй мировой. Качество дорог плохое, водители ведут себя ужасно. Говорят, что в этих местах число погибших в дорожно-транспортных происшествиях является самым большим в Европе. Я не знаю, так ли это, но местные приводят такую статистику с налетом самоубийственной гордости. Вполне возможно, что это правда. В центре перекрестков с круговым движением в Восточной Польше нет поднимающихся над проезжей частью островков, имеются только дорожные знаки и разметка. Поэтому многие водители просто нагло едут напрямую, в то время как другие послушно описывают дуги. Вероятность получить увечье в аварии, конечно, очень высока.
Территория представляет собой плоскую равнину, на которой по бокам дорог расположены старые фабрики, перемежающиеся с фермами. Отсюда родом певец польского еврейства Шолом-Алейхем[60], по мотивам произведений которого был поставлен мюзикл «Скрипач на крыше». Город Хелм находится недалеко к югу от этих мест. Теперь здесь нет евреев; земля неплодородна, люди зачастую одеты в обноски. Если вдруг русские окажутся во власти своих страхов и захотят «превентивно» вторгнуться, то именно через эти места им предстоит идти к Варшаве.
Но, как уже много раз говорилось, Россия не имеет желания вторгаться в Польшу, равно как и Германия. Эти две страны, вероятно, и не стремятся значительно расширять сотрудничество друг с другом. Но чем больше ослабевает ЕС, чем сильнее становится американское давление, тем более привлекательной может стать идея об этом сотрудничестве. Если оно начнет углубляться, то Польша будет вынуждена в нем участвовать. Скорее всего, она даже сможет извлекать свою выгоду. Опасность проистекает не от сотрудничества, а из страха. Для России эти опасения вызваны возможной сильной зависимостью от Европейского полуострова, возможной недооценкой и неправильным пониманием намерений европейцев.
Корни этого кроются в ошибках Сталина. Тогда он недооценил зависимость Германии от советских поставок зерна и сырья и то, как Гитлер ненавидел свое положение в связи с этим, фактически означавшее зависимость от доброй воли Сталина. Сталину, который, по идее, должен был полностью понимать ход мыслей Гитлера, так как они были очень схожими с тем, что происходило в голове у него, следовало осознавать, что Гитлер нуждался в российских ресурсах слишком сильно, чтобы предоставить СССР самому себе. Сталин оказался в плену своих мечтаний, понадеялся на лучшее, не просчитал худший сценарий до конца. За это Советский Союз заплатил двадцатью миллионами жизней своих граждан и оказался на грани самого своего существования как независимого государства.
