Сергей Кургинян - Россия: власть и оппозиция
Восьмое. Тесная связь ваххабизма с определенными суфийскими таррикатами и вытекающая из этой связи крайняя степень приверженности таухидным модификациям ислама не может не вызывать тревогу, ибо речь слишком уж явно идет о радикальных вариантах консервативной исламской революции, граничащих с оккультным фашизмом. Тех, кто сомневается в этом, мы адресуем к статьям одного из авторов газеты «День» Г.Джемаля, сопредседателя ИПВ, апологета таухидизма в крайних его вариантах.
Девятое. Особо жестокие убийства тех, кто совершил «грех нечестивости» (кафиров), то есть духовно-политический терроризм, апологетика «партизанской войны», весьма специфическая и во многом несовместимая с классическим шариатом диалектика целей и средств завершает тот набор качеств внедренного на территорию Таджикистана ваххабизма, которые вместе с исмаилизмом памир-цсв (вот уж воистину единство несовместимых вещей) предопределили трагедию таджикских событий.
Не указав на эти свойства, не обозначив их хотя бы на уровне конспективного называния, нельзя анализировать процессы в Таджикистане.
ПОДПОЛЬНЫЙ ИСЛАМ И БОРЬБА ПАРТИЙНЫХ ЭЛИТОдин из руководителей Исламской партии возрождения Таджикистана Давлат Усмон заявил после победы ИПВТ в 1992 г.: «Мы шли к этой победе 17 лет». Таким образом, процесс создания ваххабитского движения и захвата им власти в Таджикистане был начат в 1975 г.
Дата неслучайна, хотя само исламское подполье в СССР начало закладываться чуть позже, в 1978 г. Но за 2 года до этого в высоких правительственных аналитических центрах США, Великобритании и ряда исламских государств разрабатывалась совместная программа «Ислам против коммунизма». Эта программа предполагала совместное финансирование антикоммунистических организаций в исламской части Советского Союза. Она предполагала использование спецслужб для развертывания исламского подполья в нашей стране, причем ведущую роль в Средней Азии играли саудовцы и знаменитая английская «Интелидженс сервис».
Позже интересы этих двух центров власти начали расходиться. Но пока все действуют вместе под генеральным управлением страны-лидера — США. Напомним, это происходит задолго до начала афганской войны. Еще не сказаны слова об «империи зла», а напротив, обсуждаются проблемы разоружения — «детанта». Но одновременно с этим возникает термин «южное подбрюшье России» (Это — об исламских республиках Средней Азии).
Программа «Ислам против коммунизма» была запущена в 1975 году. Уже в 1976 г. в Курган-Тюбе происходит вспышка исламского протеста, возглавляемая муллой Абдулло, который проводит вместе с будущими «демократами» антиправительственный митинг перед обкомом КП Таджикистана. По тем временам это было явлением неслыханным и далеко не случайным. Как сказано «Процесс пошел» или, точнее, его «повели», причем с высокой степенью профессионализма и организационной проработки.
Были проанализированы процессы в республиках Средней Азии и выявлены те составляющие этих процессов, которые в наибольшей степени способствовали дестабилизации в регионе. Было проанализировано также басмаческое движение и найдены точки, в которых память о нем была наиболее крепка. Началась работа по отбору исламских кадров и их подготовке.
К 1978 г. синхронно в ряде регионов возникла ИПВ (подпольная организация, именующая себя «Исламской партией возрождения»). Такого рода подпольные организации в стране с мощными спецслужбами и однопартийной системой, коей был в те годы СССР, не могла существовать без обеспечения групп прикрытия внутри партийных элит, без разыгрывания уже имевших место противоречий между кланами, группами, группировками. Только на партийной основе, только при содействии (реже неосознанном, чаще — осознанном) высокопоставленных лиц из высшей партийной иерархии республики могло произойти то, что произошло.
Освоение Вахшской долины, война за хлопок, — все это требовало обеспечения мощных миграционных потоков внутри Таджикистана. Процесс такого рода не мог проходить гладко. Столкновения различных региональных групп в борьбе за власть и ресурсы, несопоставимые по масштабам с сегодняшними, но достаточно значимые по тем меркам конфликты между узбеками и памирцами, гармцами и кулябцами за дефицитную плодородную землю имели место еще в 70-е годы. Тогдашний лидер Таджикистана Расулов, оболганный в горбачевскую эпоху и наделенный статусом мафиози, был человеком с колоссальной работоспособностью и крайней щепетильностью в том вопросе, который принято называть использованием служебных привилегий в личных целях. Это знает весь Таджикистан, об этом ходили легенды на уровне простых декхан и партийных чиновников. И если тот же Рашидов в Узбекистане, может быть предвидя завтрашний день, пытался всеми правдами и неправдами вырвать для республики избыточные ресурсы, то Расулов не делал и этого.
Вообще республике с кадрами повезло. Мы употребляем это слово без тех привычных кавычек, с которыми оно употреблялось последние семь лет применительно к Средней Азии. Таджикистаном долгие годы руководили действительно достойные люди. И Протопопов, пользовавшийся высоким авторитетом русский лидер Таджикистана военного времени, и сменивший его Бободжан Гафуров, руководивший Таджикистаном с 1944 по 1956 год, крупнейший ученый-востоковед, оставивший по себе прекрасную память, и наконец, Расулов, — были, как это сейчас принято говорить, государственными менеджерами высшего класса с безупречными данными в части чистоты рук. Исключение из этого таджикского правила — предшественник Расулова Унджабоев, сгоревший, как это принято говорить, на хлопковом бизнесе. Придя на его место, Расулов сделал все возможное для наведения порядка в республике и стал примером для подражания.
Однако, процесс гниения уже шел, и многое решалось в Москве. Нарастали и межрегиональные противоречия внутри Таджикистана. Глухое недовольство хаджентской группой и уже упомянутые нами микроконфликты требовали сбалансированной кадровой политики, руководимой все той же Москвой. На должности Председателя Верховного Совета Таджикистана, должности в ту эпоху скорее почетную, нежели политически значимую, какие-то московские силы выдвинули памирца Палаева, чья роль в дальнейшем развороте событий оказалась весьма весомой.
Какие-то силы свели Палаева с секретарем ЦК КП Таджикистана по идеологии Бобосадыковой. Этот альянс размеренно и синхронно заработал уже в эпоху Расулова. Началась «гармская эпопея». Палаев и Бобосадыкова слаженно исполняли тот план, который в дальнейшем дал свои плоды на площади Шахидон. Из сферы внимания уже немолодого Расулова оказались выведены мало интересовавшие его, но крайне важные в дальнейшем, области экономики и политики: торговля и поле проблем так называемой идеологии.
Постепенно и планомерно Палаев проводил в торговлю «своих», по преимуществу гармцев, имевших к этому традиционную склонность и проявивших невиданную активность в этом вопросе в момент, когда они обрели наконец высокого покровителя. Видавшие виды люди говорят о том, что по быстроте и согласованности этот процесс захвата торговых точек гармцами не знал себе равных. Разумеется, такой процесс мог происходить только в случае, если не имевший блистательных связей в Москве памирец Палаев мог заключить политический союз с постоянно вращавшейся в московских сферах Бобосадыковой.
Свободные финансовые средства, даваемые торговлей, соединились с идеологией, мафиозные сети на местах — с умением лавировать в пространстве высших политических кабинетов. Шло застойное загнивание, и такая смесь была уже вполне взрывоопасной.
Бобосадыкова все больше демонстрировала свою всевластность, вмешиваясь в работу даже не подчиненных ей и достаточно автономных в то время «адм. органов». Палаев захватывал уже не только нижние, но и высшие этажи торговой «пирамиды», сумев поставить «своих» у руководства Потребсоюзом. Такое стало тревожить всех. В том числе и хаджентцев, чьи интересы для Бобосадыковой начали уходить на второй план. А на первый план все больше выдвигались интересы предперестроечных московских элитных групп.
Кстати, внешне Бобосадыкова (как и ее соратник по Москве — Суслов) проявляла крайнюю степень ортодоксии в вопросах, связанных с исламизацией региона. Но именно эта чрезмерность (осуществлялся контроль за тем, как хоронились родственники крупных партийных руководителей, и если при этом были муллы, — руководители наказывались по партийной линии) вызывала определенные опасения. Бобосадыкова как бы поставила своей целью дискредитировать коммунистическую идеологию в глазах все более и более исламизировавшегося населения.
Это могло бы быть признано просто глупостью, если бы не дальнейшая карьера Бобосадыковой, если бы не события 1990 года, если бы не процессы в Гарме, на которые эта «карательница ислама» просто закрывала глаза.
