Сергей Кургинян - Россия: власть и оппозиция
И наконец. В журнале «Столица» в точности перед трагедией с пограничниками и вроде бы невпопад, не к годовщине ГКЧП, показаны «три богатыря» (Зорькин, Руцкой, Хасбулатов) и осуществлены все остальные предуготовления к обвинению «красно-коричневых» в подготовке «нового путча». Главным элементом «путча» для демократов является «выходка военщины». Разумеется такая «выходка» должна быть подконтрольной, управляемой и не наносить серьезного ущерба интересам «силы 3». Таджикистан годится вне всяких сомнений.
Третье. После того, как Грачевым сделано заявление, начинаются опровержения со стороны демократов (Попов и Ко). Эти заявления подготовлены заранее и дирижируются той же «силой 3».
Происходит расщепление политического субъекта, принимающего решения, его размывание. Ельцина — нет, а есть «военщина и парламент», (плюс «красно-коричневые в Таджикистане»), готовящие «путч», и «борющиеся с путчистами демократы». Ответственность — размыта, визитов — масса, дело стоит на месте, а точнее «вращается» по хорошо знакомому «кругу». Вдобавок демократы в очередной раз пытаются заработать себе имидж защитников русских парней, что тоже не лишнее в случае выборов.
Что касается Ельцина, то он «рад бы был решать, но ему мешают». У него, как говорится в таких случаях, есть свой (демократический) «друг в Сити», с которым он должен согласовать принимаемое решение. Он-то рад, но как быть с его «другом в Сити»? Позиция знакомая по событиям в Литве. Тогда такую же позицию занял его предшественник с соответствующим результатом. Интересующихся деталями просим перечитать статью «Литовский синдром» в «Московской правде» от 1.02 и 20.02.1991 г.
Четвертое. Теперь необходимо нагнетать ситуацию в Таджикистане. Это нетрудно. Взрывчатого материала в избытке. Денег тоже. Набеги, перевороты (если не в самом Душанбе, то в регионах), очередные удары по заставам, — все это подготовлено и может быть пущено в ход в любую минуту, даже в ту, когда пишутся эти строки. Что тогда?
Пятое. Рано или поздно подогретые воинственными заявлениями, преданные властью, ожесточенные и припертые к стенке военные подразделения российских войск нанесут удар возмездия. Боже, сколько будет крика! Вот тут-то появятся и фотомонтажи, и все остальное, конфликт сделают крайне непопулярным, но он будет течь, обостряя кризисный процесс к удовольствию всех властолюбцев.
Шестое. Через какое-то время, думается, что скоро, произойдет смена курса. Демократические силы света «победят» силы «красно-коричневой тьмы», и начнется беспорядочный вывод войск из Таджикистана под ликование солдатских матерей, и «защита демократами российских интересов». При определенных обстоятельствах это может совпасть с предвыборной кампанией.
К этому моменту таджикское правительство станет уже достаточно зависимым от России. Подобное уже имело место в Афганистане. Тогда предательство России обернулось падением прорусского режима Наджибуллы. Теперь можно ожидать того же, по той же схеме с Рахмоновым. Затем в Таджикистан войдут те, кто узурпировал термин «исламисты». Начнется резня.
Седьмое. Через три-четыре месяца после этого произойдет взрыв в Узбекистане и Кыргызстане. Он неминуем в случае прихода этих сил. Думается, что здесь ситуацию не спасет даже талант Ислама Каримова. Процесс будет развиваться стремительно. Исламский пожар охватит южное подбрюшье России вплоть до ее границ и даже далее.
Восьмое. Произойдет еще одна смена власти в России. Придут люди большой войны. На устах у них будут патриотические лозунги. На деле они будут полностью подконтрольны «силе 3».
Девятое. Начнется крупнейший русско-исламский конфликт.
Десятое. Ослабление сторон и выигрыш «силы 3», реализующей свою геополитическую цель — очевиден. Кто бы ни победил.
Подобного рода план — не фикция. Много говорилось и говорится о моделях «ислам против коммунизма». Однако, и в прошлые годы авторы подобных моделей не скрывали, что коммунизм для них — лишь прикрытие и что главная цель это разыгрывание крупномасштабной политической игры «Ислам против России» или даже «Православие против Ислама». Эта игра — на взаимное уничтожение двух сил. Воюя на юге, русские должны будут смириться с тем, что НАТОвские ракеты будут стоять у Смоленска и Новгорода. Воюя против русских, ислам должен будет забыть о противоречиях «Север-Юг» и окончательно примириться с ролью неоколонии.
Население этих двух мощных конфессиональных и суперэтнических сообществ будет подвергнуто серьезнейшим демографическим коррективам. Возникнет новый тип мировой цивилизации, который по замыслу его творцов станет всецело вестоцентричным.
На самом деле вряд ли на это стоит рассчитывать тем авантюристам, которые планируют подобные геополитические катаклизмы. Расчеты показывают, что на руинах русско-исламской бойни возникнет не цветок западной демократии, а ядовитое скопище мафиозно-фашистских режимов — и на Западе, и на Востоке. До этой пропасти осталось буквально пара шагов. Страшно представить себе, что на конфиденциальных встречах на высшем уровне, в том числе и на встречах, происходящих на нашей территории, идет зондаж такого типа сценариев.
В пользу такой гипотезы говорит многое, в том числе и та совокупность конфессиональных, экономических, социальных процессов, которую мы назвали ТАДЖИКСКИМ УЗЛОМ.
П. Грачев, вообразив себя, по-видимому, А. Македонским, решил не на деле, а на словах взять и разрубить этот запутанный узел. Нам же представляется целесообразным попытаться этот узел все-таки развязать, распутать. Что мы и делаем.
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ ТАДЖИКИСТАНАВ последнее время много говорится о клановой структуре таджикского общества. Но называние кланов это еще не анализ общественных противоречий. На самом деле первым уровнем социально-экономической стратификации Таджикистана является его деление на таджикский «Север» и таджикский «Юг». В самом деле, так называемый Хаджентский клан или «Ленинабадская группа» — это элитный Север Таджикистана, причем Север не только географический, но и социально-экономический и даже социально-культурный.
На протяжении многих десятилетий в сущности весь советский период истории хаджентская группа управляла Таджикистаном. При этом интересы региона зачастую превалировали над интересами всей республики в целом. Налицо была и некая социальная надменность, обособленность, корпоративность хаджентцев, что не могло не раздражать остальные регионы страны. Хаджентцы были тесно связаны с Москвой и по своей сути являли собою имперский, изнеженно буржуазный клан со свойственной таким кланам имперской леностью, зависимостью от сил империи и прочими атрибутами, свойственными бесконкурентной аристократии.
А между тем, юг жил своей жизнью, своими интересами и постепенно приобретал свою четко выраженную структуру. В этой структуре прежде всего выделялась ГБАО (Горно-Бадахшанская автономная область). Памирцы представляли собой своеобразную Сицилию на таджикский манер. Очень большая сплоченность, тяготение к родовым традиционалистским формам, конфессиональная специфика (вместо общетаджикского суннизма — весьма специфическая модификация исламских верований — исмаилизм), сохранение древних форм организации социальной жизни, форм не только небуржуазных, но во многом и дофеодальных, в сочетании с высокой степенью миграции, в том числе и на столичный душанбинский уровень, — все это позволяет проводить сицилийскую аналогию.
Это подкрепляется теми прочными тенденциями к занятию наркотическим промыслом, которые составляют устойчивую характеристику криминалитета этого региона. Памирцы, прорываясь сквозь ленинабадские фильтры, не могли не испытывать острого недовольства замкнутостью и амбициозностью хаджентского клана. Они должны были искать союзников и нашли их в лице сопредельной по территории и относительно высокогорной гармской территориальной общины.
Гарм, специализируясь на мелкотоварных видах сельхозпродукции, достаточно быстро и не без помощи памирской элиты, оседлал торговлю, потребсоюзы и образовал как бы вторую, конфронтирующую с ленинабадской буржуазию. Она была, в отличие от ленинабадской, замкнута на внутренний рынок, оппозиционна к имперскому центру и к его идеологии и, наконец, достаточно обеспечена и консолидирована для того, чтобы сознательно строить свою политическую игру.
Памирцы были ее союзниками и не были в плане текущей политики ее конкурентами. Разделение труда и видов деятельности позволяло гармцам и памирцам найти общий язык.
Совершенно иначе обстояло дело с так называемым кулябским сообществом. Кулябцы — это аграрная община (феллахи Таджикистана), причем тип земледелия (связанный с освоением плодородных земель под высококачественные сорта хлопка, идущего на экспорт и в качестве одного из потребителей имеющего союзный ВПК) пересекал интересы кулябцев с интересами ленинабадцев. Ирригационные программы в Кулябе и Курган-Тюбе контролировались из центра. Хлопок — был предметом особой заботы партии и правительства. И наконец, этот вид земледелия создавал технологические предпосылки для устойчивости мощной аграрной общины коллективистского типа.
