Тило Саррацин - Европе не нужен евро
Без повышения конкурентоспособности и экспорта стабильная консолидация бюджета в подверженных кризису государствах будет невозможной. Но это не должно привести к той удобной точке зрения, что о бюджете можно не заботиться до тех пор, пока не будет решена проблема конкурентоспособности или не придут инвестиции для поддержания экономической мощи. Если придерживаться такой политики, то экономика подобных реальных условий постепенно пойдет ко дну.
Политика формирования государственных финансов
Пруссия вплоть до ее исчезновения в 1946 году никогда не заявляла о государственном банкротстве и поэтому пользовалась уважением как заемщик3.
Греция же, напротив, со времени независимости от Османской империи в 1828 году пять раз объявлялась государственным банкротом и неоднократно в течение десятилетий была несостоятельной на рынке кредитов.
Можно сказать, что финансовая платежеспособность в европейских странах традиционно зависела от климата и количества солнечных дней в стране. Эта историческая зависимость в принципе распространяется и на валютный союз. Когда финансовая платежеспособность отдельных членов становится роком для всех, то крупнейшей нации туманного севера, а именно Германии, прямо-таки навязывается роль прусского надсмотрщика. На вопрос, должна ли Италия стать такой, как Пруссия, чтобы сохраниться в валютном союзе, берлинский историк Херфрид Мюнклер ответил: «Если слово «Пруссия» взять в кавычки, то я бы сказал: «Конечно! А как же еще? Без бюджетной дисциплины и ничего не получится. То, на что в сегодняшней европейской политике можно наклеить этикетку «прусский», не что иное, как спасение европейского проекта». В Европе есть настоятельная необходимость прибегать к прусским добродетелям. В противном случае она потерпит поражение»4.Замечу, однако, что это касается не Европы в целом, а конкретно проекта Европейского валютного союза.
Антропологическая константа финансовой системы
Как и у любого индивида, так и у народов, обществ, политических партий, и даже у различных племен внутри одного народа или различных регионов одного государства имеются различные социальные традиции обращения с деньгами, как со своими, так и с доверенными им.
Но имеется также и эмпирически наблюдаемая и многократно доказанная основная константа, обосновываемая мотивами экономического поведения: обращение со своими деньгами всегда бережнее и экономичнее, чем с чужими деньгами. Небольшой, легко проводимый тест это доказывает. Швейцарский экономист Гай Кирш, преподающий в университете Фрибурга (Швейцария), сообщил в начале восьмидесятых годов о следующем эксперименте: он регулярно встречался за ужином по окончании семестра со студентами своего семинара. Однажды он предложил выбор: или каждый сам платит за свою еду и напитки, или общая сумма будет разделена по числу участников. И регулярно в течение многих лет оказывалось, что во втором случае сумма счета была существенно выше, чем в первом.
Этот феномен я называю основной антропологической константой финансовой системы. Она коренится во врожденном человеческом корыстолюбии и всегда присутствует в различных проявлениях во все времена и у всех народов.
Кстати, этот феномен является источником современной демократии, согласно ставшему в американском движении независимости принципу: «No taxation without represantation» – «Нет налогов без представительства». В самом начале парламентского контроля стояло желание граждан, обязанных платить налоги, участвовать в принятии решений по определению объема и способа взимания налогов и наблюдать за жаждущим славы и денег правителем, контролировать взимание и использование денег. Именно поэтому избирательное право первоначально ограничивалось гражданами, платящими налоги. И лишь намного позже в истории парламентской демократии условия изменились: сегодня в парламентах сидят защитники дополнительных расходов, а задача ограничения расходов перешла к исполнительной власти, а в основном только к министру финансов.
Американский инвестор Уоррен Баффетт – уже в течение многих десятилетий очень успешный здравомыслящий предприниматель – сказал по поводу выходящей за пределы контроля государственной задолженности: «Я мог бы за пять минут покончить с задолженностями. Для этого только нужен закон о том, что, как только дефицит превысит три процента ВВП, все члены парламента утрачивают право на участие в повторных выборах»5. Для того чтобы правильно предсказать действия государств, правительств или политических органов, нужно обращать внимание не на их высказывания и обещания, а на стимулы, которые управляют их действиями. Только так, считает Кеннет Рогофф, можно сделать правильный анализ политических действий в период финансового и долгового кризиса6.
Желанием удерживать в разумных пределах корыстное злоупотребление и бездумные траты заемных денег мы обязаны существованию счетных палат и аудиторских компаний, а также той особой роли, которая отводится денежному аудиту в каждом немецком объединении. Что касается государственных финансов, то ряд правил оправдал себя на практике. Для того, чтобы поддерживать собственные усилия соответствующей корпорации, а также предотвратить злоупотребление и расточительство, необходимо:
– Экономический успех соответствующего государства, региона или города должен четко отражаться в доходах данной корпорации.
– Каждый государственный уровень должен иметь возможность покрывать отведенные ему задачи в значительной степени из поступающих доходов, на которые он может влиять. По возможности он должен оказывать определенное влияние как на вид и размер расходов, так и на вид и размер доходов.
– Каждое государственное подразделение, как и любое частное хозяйственное предприятие, должно нести риск своей экономической неудачи. И в условиях демократии это в равной степени должны осознавать как избиратели, так и избранные. В чрезвычайном случае ответственность за риск может также состоять в том, что придется отвечать за последствия невыплаты кредита вплоть до банкротства7.
Американский экономист Роберт Мандел, удостоенный Нобелевской премии по экономике за анализ оптимальных валютных зон, выступает категорически против совместного принятия долгов и совместной ответственности стран зоны евро. Он обращает внимание на то, что в США «Федерация просто не принимает на себя никакой ответственности за отдельные штаты». В 1792-м они это еще делали, после войны за независимость перестали, потому что «война явилась причиной большинства долгов». Но сегодня этот аргумент, естественно, больше не срабатывает8. В сороковые годы XIX века была предпринята повторная попытка сделать американское федеральное государство ответственным за долги отдельных штатов. За этими попытками стояли крупные британские банки, опасавшиеся убытков. Но это не удалось, и некоторые американские штаты, которые потерпели неудачу с крупными инфраструктурными проектами, оказались неплатежеспособными. Берлинский экономист Карл-Людвиг Хольтфрерих представил по этому вопросу очень содержательный анализ9. Было однозначно установлено, что уже более 160 лет огромное федеральное государство США не несет никакой ответственности по финансовым обязательствам своих штатов. Этот пример показывает, что долговой кризис в едином валютном пространстве в историческом плане не является чем-то исключительным и его не нужно решать путем Bail-Out.
Доверие к государству и роль солидарности
Есть солидарные и менее солидарные общества. В солидарных обществах меньше борьбы за распределение, меньше инфляции, и, как правило, они более продуктивны. В них существует большее общественное доверие к объективности, эффективности работы и надежности государственных институтов. Граждане в среднем более законопослушны 10 и честнее при уплате налогов. Так как они испытывают больше доверия к государственным институтам и эффективности их работы, то и сопротивление платежам меньше. Эта степень доверия основывается чаще всего на опыте, глубоко укоренившемся в течение столетий, можно сказать, в генах общества. Приведу два примера.
Габсбургская империя была известна своим надежным и неподкупным чиновничеством. Соответственно высоким было доверие к государственным институтам. Габсбургская империя рухнула 93 года тому назад. Но и сегодня исследования в Польше, Украине, Румынии или в государствах бывшей Югославии показывают, что на принадлежавших когда-то к Габсбургской империи территориях доверие к государственным институтам намного выше11.
Италия, до объединения государства Гарибальди в 1860 году, в течение более 800 лет практически была разделена на три части, а именно на:
