Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 23-34
Сванидзе: Спасибо! Вопрос? Вопрос?
Мягков: Вопрос: это что, теория заговора против собственной армии, Вы считаете? Вот так представляете, Леонид Млечин, что вот мы, собственно говоря, против собственной армии?
Млечин: А, это ко мне вопрос?
Мягков: Да.
Сванидзе: Спасибо.
Млечин: Отвечу Вам охотно. Самое ужасное состоит в том… как раз правильных-то уроков извлечено не было. Поскольку в заключительной речи Сталин сказал, что мы одержали победу — он говорит: Мало того, что мы финнов победили, мы победили там германскую технику, мы британскую технику! Всё. Самое ужасное состоит в том, что все те недостатки чудовищные — как говорит академик Сахаров, и мне нравится это высказывание, «цивилизационное отставание Красной армии» — сохранилось до следующего года, и мы видим все то же самое. Это раненые, которых бросают на поле боя, это танки, которые поступают плохо отремонтированными, это летчики, которых ночью не учили воевать, потому что считалось, что не надо, надо днем воевать — все те бедственные черты Красной армии, до которых довел Сталин, и выдвинутое им чудовищное руководство Красной армии… Я напомню, о ком идет речь — это все люди, которые были воспитаны в Первой конной армии. Это Ворошилов, дольше всех занимавший пост Наркома обороны, это Буденный, его первый заместитель, это Тимошенко, сменивший Ворошилова после финской войны — все это люди, которые, что называется, академий не кончали. Они не только академий не кончали, они вообще не годились в руководство такой большой армией великой страны — они просто не были для этого способны.
Мягков: Но вопрос — это что, заговор?
Сванидзе: Завершайте, Леонид Михайлович.
Млечин: И поэтому заговор-то был другой. Заговор — это было, когда эти люди оказались у власти — вот это был заговор против нашей страны, и закончился он самым прискорбным образом. А в финскую войну они вошли — Сталин был уверен, что Красная армия за 3 дня разгромит… Молотов послу нашему, Коллонтай, которая приехала, говорит: «Что случилось?», — сказал: «Через 3 дня будем в Хельсинки, и на этом все закончится». Они сами не подозревали — это, конечно, было видно по реакции Сталина на совещании, каким страшным сюрпризом это было…
Сванидзе: Спасибо.
Млечин: …страшным сюрпризом это было для нас.
Сванидзе: После короткого перерыва мы продолжим наши слушания.
Сванидзе: В эфире «Суд времени». Мы заканчиваем слушания по советско-финской войне. Последний вопрос обеим сторонам: Как отразилась финская кампания на ходе Второй мировой войны?
Пожалуйста, сторона обвинения, Леонид Михайлович.
Млечин: С военной точки зрения — самым прискорбным образом. Из нескольких войн, в которых участвовали наши специалисты: испанской, польской кампании, финской — извлекли совсем неправильные итоги. В Испании была позиционная война, и решили, что и будет такая позиционная, как в Первую мировую войну. Война с Финляндией — там пробивали линию Маннергейма — решили, что и в следующей войне тоже понадобится так вот прорывать чужие укрепления. Великая Отечественная, Вторая мировая оказалась для нас совсем другой: прорывы бронетанковой техники, удары авиации — все это советские командиры могли бы увидеть: так вермахт воевал на Западном фронте, так он сокрушил мгновенно Францию, но новый Нарком обороны, о котором я говорил, Тимошенко, сказал: «Ну, война на Западе не дала нам ничего нового». Они не были способны увидеть даже то, что происходило на их глазах, и потому они не сумели приготовить страну, не сумели приготовить Красную армию к тому, что произойдет 22 июня. И в этом их историческая чудовищная вина. Финская кампания — это самая такая, знаете, грустная страница… Конечно, в Великую Отечественную больше погибло, но там люди погибали, защищая нашу Родину, а в финской войне вообще непонятно, зачем погибали, и это в сводках, между прочим, особых отделов отмечено, что люди, в общем, не понимают, чего они сражаются. Вот я расспрашивал про финских солдат не зря, потому что финны знали, почему они сражаются, а наши солдаты не понимали — чего полезли туда? Зачем? И главное — последнее, что я хотел сказать — я абсолютно уверен, что Финляндия во время советско-германской войны осталась бы нейтральным государством. Да, снабжала бы Германию медью — это, конечно, неприятно, но не страшно. Она не вступила бы в войну на стороне нацистской Германии, и не участвовала в попытке удушения Ленинграда, как это произошло. В Финляндии так же, как Швеция и Норвегия, хотели остаться нейтральными. Финляндия отвергла, еще раз повторю, накануне войны отвергла договор с Германией, и не собиралась вместе с Германией воевать, но уж после того, что произошло, то произошло. Если можно, я…
Сванидзе: А время истекло, Леонид Михайлович.
Млечин: Как жалко!
Сванидзе: Время истекло. Прошу Вас. Значит, Михаил Юрьевич, Вам, так сказать, выпал шанс заменить нас по уважительной причине оставившего Сергея Ервандовича Кургиняна, поэтому закрывайте амбразуру. История Вас не забудет. Прошу Вас.
Мягков: Я постараюсь по делу. И, прежде всего, хотел сказать, что феномен этой войны Зимней, «незнаменитой», состоит в том, что обе стороны ее не хотели, но она все-таки случилась. И обе стороны считали себя победившими в этой войне. Финляндия — потому что отстояла независимость, а Советский Союз — потому что отодвинул границы на запад. Уроки из войны, все-таки, мы вынесли, и вынесли очень большие. Но, прежде всего, поменялось руководство Наркомата обороны — вместо Ворошилова стал Тимошенко. Прежде всего, стала боевая подготовка… достигла наибольших высот именно после Зимней войны. Да, мы не сумели подготовиться к войне с Германией должным образом, но здесь и другие причины — и отставание техники, и здесь неготовность… разведданные, здесь массы причин, которые не связаны с Зимней войной. Вопросы, которые касаются ведения боев в зимних условиях — это тоже следствие Зимней войны. Руководство войсками и перегруппировка войск. То есть масса причин… в строительстве войск, которыми стали заниматься именно после Зимней войны. Здесь хотелось бы еще сказать, что…
Сванидзе: Здесь, по идее, Вы должны задавать вопрос.
Мягков: Задать вопрос?
Сванидзе: Да.
Мягков: Хорошо. Павлу Аптекарю, да? И, наверное, Леониду Млечину тоже. Вы действительно верите в то, что Финляндия не участвовала бы в одной коалиции с Гитлером против Советского Союза в 41 году? Поскольку, поскольку, так или иначе, Финляндия входила в русло германской политики — независимо даже от Финляндии — и транзит войск, и переброска туда германских войск осуществлялась в рамках и в русле германской политики на завоевание господства на Востоке. Германия привлекла не только Финляндию, Германия привлекла Румынию, с которой мы не воевали, и Болгарию, и Венгрию. Вы действительно верите, что Финляндия оставалась бы такая «белая и пушистая», если бы не воевала с Советским Союзом?
Аптекарь: Можно?
Сванидзе: Пожалуйста, отвечайте.
Аптекарь: Михаил, я думаю, что Вы не хуже меня знаете, что после войны ездил Вячеслав Михайлович Молотов в ноябре 1940 года в Берлин, и там шли переговоры, в том числе, и о том, что, значит, «Финляндию надо бы додавить», вот. И только после этого пошла речь о транзите немецких войск…
Мягков: Неправильно. Речь шла о том, чтобы немецкие войска были выведены из Финляндии — это было первое наше требование — из Финляндии и Румынии. И Молотов именно так ставил вопрос в Берлине. Из-за того, что этот вопрос не решился, как раз Гитлер и принял решение нападать на Советский Союз. Мы хотели, чтобы немецких войск не было в Финляндии, это факт. И из-за этого, собственно говоря, ни о чем не удалось там договориться.
Аптекарь: В таком случае, я скажу так: что если бы не было нашей агрессии — да, это агрессия — в ноябре 1939 года, у финнов не было никаких логических причин немцев пропускать или приглашать. Более того, Германия весь период Зимней войны всячески подчеркивала, что это война «неблагодарной Финляндии» с Советским Союзом, и «никакой помощи вы от нас не дождетесь!» И более того, известно… я думаю, что известный случай, когда советские подводные лодки заправлялись с немецких кораблей…
Мягков: Было такое. Было, да.
Аптекарь: …И извините, Михаил, была… был «базис Норд» рядом с Мурманском, где немецкие корабли также базировались и участвовали в боевых действиях против англо-французских войск, то есть англо-французского флота…
Мягков: А скажите, Германия была заинтересована в этой войне между Советским Союзом и Финляндией?
