Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 23-34
Материалы по делу.
Из исследований А. Н. Сахарова, директора Института российской истории РАН: «Пограничные войска и общевойсковые части не могли в бесконечных спорах выяснить, кто и что должен делать. Огромное количество войск, оказавшихся зимой 1939 года на Карельском фронте, порой мешали друг другу, создавали заторы на дорогах. Пехота мешала танкам, танки мешали продвижению артиллерии. Неразбериха, отсутствие четких тактических установок, неповоротливость и нерасторопность приводили к оправданным людским потерям, выводу из строя техники…» «Зимняя война. Исследования. Документы. Комментарии» М. 2009.
Млечин: Теперь, если можно, доказательство № 25, еще одно.
Материалы по делу.
Из исследований А. Н. Сахарова, директора Института российской истории РАН: «Лыжи вовремя в армию не поступали, а когда, наконец, доставлялись до соединений, то оказывалось, что они были без креплений и без палок… Красноармейцы, не готовые к лыжным переходам, как это было в 8-й армии, бросали их… Наступали сильные холода, а часть красноармейцев оставалась в летних пилотках, без теплых рукавиц, ходили в ботинках, потому что валенки вовремя также не поступали, не было и полушубков. Росло количество обмороженных, но по забитым дорогам раненых и больных бойцов невозможно было доставить в тыл, в госпиталя, и бойцы сутками не получали необходимой медицинской помощи… Как отмечалось в сводках, летчики были плохо обучены, и по их вине самолеты нередко терпели аварии. Танки из ремонта возвращались в неудовлетворительном состоянии — двигатели быстро выходили из строя…» «Зимняя война. Исследования. Документы. Комментарии» М. 2009.
Млечин: Знаете, я вам скажу, вот на совещании в присутствии Сталина в 1940 году командующий округом Мерецков говорит: «163-я дивизия пришла на фронт босая». Босая — это XX век. «Босая?» — удивляется Хрулев, начальник снабжения. «Так точно, — говорит Мерецков — Босая, вообще не одетая!» Командарм II ранга Курдюмов, начальник управления боевой подготовки: «На финском театре было много обмороженных, потому что люди прибывали в холодной обуви, в ботинках даже, а не в сапогах, часть ботинок была рваной. Я здесь докладываю с полной ответственностью, что воевать при 40-градусном морозе в ботинках, даже не в рваных, а в хороших сапогах, нельзя, потому, что через несколько дней будет 50% обмороженных». Теперь, если можно, Павел Аптекарь, известный историк, автор книги о финской войне, скажите мне, 105 дней продолжалась война, каковы потери обеих сторон? Сейчас цифры известны.
Аптекарь: Цифры известны, последние опубликованные данные — это… ну вот, по данным «Гриф секретности снят», это 126 тысяч 875 убитых с нашей стороны и 24… по разным данным, от 23 до 24 тысяч убитых у финнов.
Млечин: Один к шести?
Сванидзе: Нет, к пяти.
Аптекарь: Ну, к пяти. Можно… можно я продолжу? Значит, дальше, есть в Российском государственном военном архиве такие толстенные книги — книги «безвозвратных потерь бойцов и командиров, погибших в войне с белофиннами» — они так именно называются. Просмотрев внимательно эти книги, я насчитал где-то чуть больше, там, 131 тысячи — 131,5 тысячу. Но вот, одна маленькая деталь: потом я однажды искал погибших бойцов на этой войне по документам дивизии — одной из дивизий, где… документы которой уцелели, — и выяснилось, что вот документах этой дивизии есть люди, которые в этих списках больших не значатся, и таких людей — процентов 20. Я не хочу экстраполировать эти цифры на все данные, но я думаю, что итог — где-то порядка 140–150 тысяч…
Сванидзе: Время.
Аптекарь: …погибших. То есть, соотношение потерь крайне неблагоприятное для нас.
Сванидзе: Время. Спасибо.
Млечин: Спасибо.
Сванидзе: В отсутствие Сергея Кургиняна, уважаемые коллеги, кто-нибудь из вас может быть задаст вопросы, да? Прошу вас.
Мягков: Я хотел бы задать вопрос. «Гриф секретности снят» — о потерях наших — какого года изданием уважаемый Павел Аптекарь руководствовался? Потому что по послед…
Сванидзе: Вы можете выйти, если Вам удобнее… — выйти сюда.
Мягков: Во-первых, каким годом издания уважаемый Павел Аптекарь руководствовался? Потому что по последнему изданию, вышедшему 2 года назад, наши безвозвратные потери — это убитые и пропавшие без вести, умершие от ран на этапах санитарной эвакуации и в госпиталях — 95 тысяч. Финские данные — 23 тысячи. Мы, как правило, воспринимаем те данные, которые нам дает другая сторона. Да, мы принимаем эти данные, 23 тысячи, но будьте любезны тогда учитывать эти данные. То, что здесь Леонид Млечин привел данные ужасающие по поводу неготовности наших войск, по поводу того, что действительно, в сапогах были, то, что летчики не готовы были… Кстати говоря, поэтому и бомбы упали на Хельсинки — потому что летчики толком не умели тогда бомбить, потому что летчики не были обученными и опытными. А бомбить хотели порт. Бомбы упали на городские кварталы, погибло более 90 человек, проживавших в Хельсинки, гражданских лиц, и конечно, это был прискорбный факт. Но после этого был отдан приказ ни в коем случае не бомбить гражданские объекты. Авиация только училась воевать.
Аптекарь: Ну, Миш, ну бомбили же — ну что Вы?
Мягков: Гражданские объекты! Был специальный приказ: не бомбить гражданские объекты, где не находятся войска — это был специальный приказ, который отдал Ворошилов. Вы прекрасно об этом знаете.
Сванидзе: Выборг бомбили.
Мягков: Выборг? Военные объекты! Военные объекты — порт! И, кстати говоря…
Аптекарь: Не только…
Набутов: А пивзавод куда делся?…
Мягков: …вот здесь очень много говорилось о демократических государствах, «мягких пушистых бабочках». А кто ж «Мюнхен»-то совершил? Не обменяли тогда территорию, а просто-напросто взяли и отдали Гитлеру — на растерзание. Именно по этому факту был заключен советско-германский протокол.
Аптекарь: Дело в том, что после того, как финны увидели, как чехи отдали Судеты, и их «проглотили», — вот поэтому они не хотели отдавать ту территорию, где находилась линия Маннергейма.
Мягков: Уважаемый Павел, мы же просили не Карельский весь перешеек. Тут говорили «важнейшие объекты», «второй город»… Мы просили… и готовы были уступить на переговорах.
Аптекарь: Так они… они этот «хвост»… готовы были отдать! Что ВЫ? О чем Вы говорите?
Сванидзе: Павел Александрович, Павел Александрович, я прошу прощения…
Бекман: Сначала даже Выборга не попросили.
Мягков: Даже Выборга не попросили! Готовы были только острова и Ханко…
Сванидзе: Михаил Юрьевич, Михаил Юрьевич, давайте… давайте введем в определенное, привычное нам по формату русло, да, этот разговор…
Аптекарь: Неправда.
Сванидзе: Вы договаривайте Ваш тезис и задавайте вопрос.
Мягков: Да, я просто хотел спросить: вот это что, теория заговора — то, что мы были не готовы? Теория заговора против собственной армии? Либо это недостатки, которые после войны мы стали устранять? Мы просто в этой «финской войне» увидели, да, в каком состоянии находятся наши войска. Мы не умели воевать зимой, и это на совещании в 40 году — в присутствии Сталина — об этом говорилось. Готовились воевать летом, да, малой кровью, да, на чужой территории — после того, как на нас нападут. Мы не умели воевать зимой, и после этой финской кампании мы стали учиться. Во многом, то, что мы Великую Отечественную потом выиграли, — это благодаря финской кампании, иначе бы, иначе бы, просто-напросто нас раздавили бы. Спасибо.
Сванидзе: Спасибо! Вопрос? Вопрос?
Мягков: Вопрос: это что, теория заговора против собственной армии, Вы считаете? Вот так представляете, Леонид Млечин, что вот мы, собственно говоря, против собственной армии?
Млечин: А, это ко мне вопрос?
Мягков: Да.
Сванидзе: Спасибо.
Млечин: Отвечу Вам охотно. Самое ужасное состоит в том… как раз правильных-то уроков извлечено не было. Поскольку в заключительной речи Сталин сказал, что мы одержали победу — он говорит: Мало того, что мы финнов победили, мы победили там германскую технику, мы британскую технику! Всё. Самое ужасное состоит в том, что все те недостатки чудовищные — как говорит академик Сахаров, и мне нравится это высказывание, «цивилизационное отставание Красной армии» — сохранилось до следующего года, и мы видим все то же самое. Это раненые, которых бросают на поле боя, это танки, которые поступают плохо отремонтированными, это летчики, которых ночью не учили воевать, потому что считалось, что не надо, надо днем воевать — все те бедственные черты Красной армии, до которых довел Сталин, и выдвинутое им чудовищное руководство Красной армии… Я напомню, о ком идет речь — это все люди, которые были воспитаны в Первой конной армии. Это Ворошилов, дольше всех занимавший пост Наркома обороны, это Буденный, его первый заместитель, это Тимошенко, сменивший Ворошилова после финской войны — все это люди, которые, что называется, академий не кончали. Они не только академий не кончали, они вообще не годились в руководство такой большой армией великой страны — они просто не были для этого способны.
