Борис Изаков - Всё меняется даже в Англии
Победа Англии над каким-нибудь безоружным племенем превозносилась до небес. Если же англичан поколачивали, то авторитетно разъяснялось, что их поколотили «не по правилам», «не по-джентльменски» — словом, нечестно. Бернард Шоу заметил по этому поводу устами одного из персонажей своей «Святой Жанны»: «Ни один англичанин никогда не бывает побит в честном бою!»
Пусть поймут меня правильно: я вовсе не хочу чернить англичан. Многие черты английского национального характера заслужили всеобщее признание: трудолюбие, чувство собственного достоинства, самообладание, мужество. Они прививаются в этой стране с детства.
Как-то раз я был в одной английской семье на «чашке чая»; только мы уселись за стол, в комнату с плачем вбежала семилетняя дочка: она что-то мастерила в саду и сильно поранила руку. Рука была залита кровью, кровь капала на ковер. Никто из взрослых не стал охать и суетиться. («Ну, ну, старушка, не шуми так из-за пустяков», — спокойным голосом произнесла мать. Девочка сразу затихла; мать отвела ее в ванную комнату, промыла и забинтовала раненую руку. Лишь вернувшись к столу, она сказала вполголоса: «Как я испугалась…»
Если с англичанином стряслась беда, он не станет хныкать и жаловаться; по внешнему виду, по манере держаться вы ни за что не догадаетесь, что на душе у него скребут кошки.
В быту англичане отнюдь не хвастливы; напротив, они даже прививают себе некое свойство, именуемое в просторечии словечком «андерстейтмент»; очень приблизительно его можно перевести как умаление собственных заслуг. Какой-нибудь выдающийся специалист по истории античной Греции скажет студенту первого курса: «Боюсь, что я не особенно силен в деталях распрей между Афинами и Спартой, но мне кажется, вы ошибаетесь».
Одно из качеств, которое нередко встречаешь среди англичан, это убеждение, что «фэйр плей» — «честная игра» — превыше всего. Среди английской интеллигенции всегда найдутся люди с совестью и честью, готовые выступить на защиту слабых и обиженных; быть может, это своего рода реакция на многочисленные несправедливости, которые чинила и продолжает чинить Англия как государство. В истории Англии было великое множество негодяев, подобных лорду Эльгину, который воспользовался бедой греческого народа, чтобы обокрасть Акрополь. Но у нее был и Байрон, — он заклеймил это бессовестное стяжательство и отдал жизнь за свободу греков.
Об английском юморе сказано и написано очень много. Он своеобразен. Перелистывая юмористический журнал «Панч», не всегда понимаешь, что может в нем заставить смеяться читателей. Зато «Панч» интересен для иностранца познавательно: он позволяет заглянуть в некоторые скрытые закоулки английской души.
Англичане питают слабость к старой, проверенной шутке, любят каламбур, игру слов. Приступ неожиданного веселья может вызвать у них какая-нибудь явная бессмыслица, — на этом построено великое множество анекдотов. В Англии обожают клички, и самая солидная газета, публикуя статью о важном правительственном законопроекте, не постесняется привести школьную кличку его убеленного сединами автора.
Нередко юмор переносится в политику. Помню, как на одном политическом митинге мне сунули в карман аккуратно перепечатанную брошюру под заглавием: «Что сделала для страны лейбористская партия». Раскрыв брошюру, я обнаружил в ней одни пустые страницы: так подшутили над политическими противниками консерваторы.
Пожалуй, наибольшим успехом пользуются у англичан розыгрыши — от самых примитивных до самых сложных, требующих немалой затраты энергии, времени, а то и средств. Подручный материал для примитивных шуток продается в особых лавках: искусственные мухи, пауки или крысы; сигары и папиросы, взрывающиеся с адским треском, как только к ним подносят спичку; фарфоровые яйца, которые можно подсунуть кому-нибудь за завтраком вместе с настоящими; пластмассовые «чернильные пятна» — их кладут на любимую скатерть хозяйки дома. Розыгрыши сложные зависят от изобретательности, энтузиазма, а порой и от кармана шутника.
В каком-нибудь тихом пансионате всегда найдется весельчак, который возьмет и перепутает выставленные на ночь в коридор ботинки. Целая группа студентов может получить письменное приглашение на ужин к декану факультета, — последний очень удивится, когда они к нему нагрянут, так как и не думал их приглашать.
Большую популярность стяжал в свое время известный шутник Орас де Вере Коль: еще будучи в университете, он подстроил посещение королевского военно-морского флота и осмотр адмиральского корабля фиктивным «императором Абиссинии»; участники розыгрыша — «император» и его «свита» — были студентами Кембриджа.
Лет пять назад английская пресса с восторгом описала очередной розыгрыш кембриджских студентов: они умудрились ночью поднять на крышу университетского здания… автомашину. Попытки снять ее с импровизированного пьедестала не увенчались успехом; дело кончилось тем, что пришлось разрезать машину на шесть частей с помощью автогенной аппаратуры и спускать с крыши каждую часть в отдельности.
Обижаться на розыгрыши не полагается ни в коем случае. Иначе прослывешь человеком, лишенным чувства юмора, а этого греха в Англии не прощают. Недаром слово «юмор» — английского происхождения.
Самое привлекательное в английском юморе — умение посмеяться не только на чужой счет, но и над собой. Мне запомнилась, например, карикатура из «Панча», в которой карикатурист изобразил… сам себя. Схватившись за голову, он отвернулся в полном отчаянии от законченного рисунка; любящая жена разглядывает рисунок через его плечо, на лице у нее — огорчение, даже ужас. «Нет, милый, это не смешно», — гласила надпись под карикатурой.
При всем том англичане — люди сдержанные, даже замкнутые. Редко у кого из них, что называется, «душа нараспашку». Тонкий наблюдатель Карамзин так описывал встречу с англичанином: «Я стою, гляжу, пламени не вижу, а между тем зябну. Русское мое сердце любит изливаться в искренних, живых разговорах; любит игру глаз, скорые перемены лица, выразительное движение рук. Англичанин молчалив, равнодушен, говорит как читает, не обнаруживая никогда быстрых душевных стремлений, которые потрясают электрически всю нашу физическую систему».
Сдержанность, даже уклончивость англичанина как собеседника доходит до того, что простые и ясные слова «да» и «нет» все больше исчезают из английской разговорной речи; есть опасность, подшучивают в Англии, что они улетучатся совсем. Вместо того чтобы сказать «да» или «нет», истый британец прибегает к неопределенным, обтекаемым выражениям: «по-видимому», «пожалуй», «мне кажется», «если не ошибаюсь» и т. д.
Больше всего поражает вас в Англии сила традиций, привычек, условностей. Вы встретитесь здесь и с настоящим культом старины. Иностранные туристы с интересом разглядывают расшитый золотом и серебром камзол надзирателя Тауэра, старомодные котелки конторщиков в Сити, часовых в высоких медвежьих папахах, — из-за них расстались с жизнью целые поколения канадских медведей. Но одно дело — любоваться стариной как туристу, а другое дело — применяться к устаревшим традициям и привычкам каждый день и каждый час.
Впервые очутившись в Англии, я испытывал немало затруднений. Мог ли я знать, что, наливая в чашку за утренним завтраком чай с молоком, надо начинать с молока, что спаржу едят только пальцами, что, входя с дамой в театральный зал, как, впрочем, и в ресторан, мужчина должен идти впереди, а не позади нее!
Конечно, я прибегал к элементарной хитрости: смотрел, как ведут себя окружающие, и старался им подражать. Часто это помогало, особенно за столом, где я впервые увидел перед собой на званых обедах четыре вилки и четыре ножа, не считая двух ложек. Но помогало далеко не всегда.
Помню, однажды на званом обеде я потянулся к стоявшему передо мной серебряному бокалу с водой, в котором плавал ломтик лимона: было жарко, и мне захотелось пить. Хорошо еще, что дело было в советском посольстве и наш посол Иван Михайлович Майский вовремя предостерег меня от роковой ошибки. Я узнал, что этот бокал, который ставят на парадном обеде перед каждым прибором, трогать не полагается.
Зачем же его ставят? По традиции. Наверно, во времена короля Артура и рыцарей Круглого стола тут был свой резон: люди ели руками и после еды испытывали потребность сполоснуть руки; для этого перед ними и ставили чаши с водой. С тех пор протекли столетия, человек обзавелся вилкой, чаша для мытья рук потеряла всякий смысл, изменилась сама ее форма: она превратилась в небольшой плоский бокал на высокой ножке, вроде тех, в которых у нас подают мороженое. И сейчас единственное назначение этого сосуда — служить ловушкой для простаков-иностраицев.
И горе вам, если вы в чем-то нарушите установленный веками порядок! В каждой стране — свои обычаи, свои правила поведения. В России, да и не только в России, не едят, к примеру, рыбу ножом, а в Англии, напротив, считается неприличным есть рыбу без ножа (для нее подается особый нож). Тут уж по отношению к иностранцу требуется снисходительность. Но не рассчитывайте на нее в Англии! Там ни за что не дадут потачки иностранцу и с места в карьер объявят, что он не умеет вести себя в обществе.
