Екатерина Науменкова - Власть и общество: избирательные реформы и их восприятие в Великобритании в последней трети XIX века
В результате Лига реформы выставила шесть кандидатов, причем трое из них сняли свои кандидатуры еще до выборов, чтобы не раскалывать сторонников либеральной партии, остальные кандидаты Лиги не смогли набрать достаточное количество голосов, чтобы одержать победу. Таким образом, все преимущества находились у либералов, рабочие ничего не приобретали от такого партнерства. Отрезвление наступило сразу после объявления результатов выборов. Один из членов Лиги реформы Джордж Одгер на совещании с горестью констатировал «о полном провале попытки представить палате общин более лояльных представителей… проводя в нее депутатов, связанных с рабочим классом»[44].
Хотя рабочие помогли либералам одержать сокрушительную победу на выборах 1868 г., их интересы не были удовлетворены. Последующие попытки вести дела с министерством Гладстона приводили к еще большему разочарованию. Так, в 1871 г. правительство Гладстона приняло ряд рабочих законов. Они давали тред-юнионам легальный статус и возможность регистрации, но предусматривали строгие меры наказания за борьбу против штрейкбрехеров (штрейкбрехер – рабочий, который вопреки общему решению рабочих начать забастовку выходит на работу и занимает сторону администрации) в любой форме, а также не защищали от угрозы применения против союзов антинародного закона о подрывной деятельности.
Современник событий К. Маркс дал этому законодательству «друга народа» следующую уничтожающую характеристику: «Наконец, 29 июля 1871 г., был издан парламентский акт, претендовавший на то, что он якобы уничтожает последние следы этого классового законодательства, так как он даровал юридическое признание тред-юнионам. Но другой парламентский акт, изданный в тот же день (акт, принятый во изменение уголовного закона о мерах наказания, угрозы и посягательство), фактически восстановил прежнее положение в новой форме. При помощи такого парламентского фокуса все средства, которыми могли бы воспользоваться рабочие во время стачки или локаута были изъяты из общего права и подчинены исключительному уголовному закону, истолкование которого всецело зависело от мировых судей, то есть от фабрикантов»[45]. Не приходится удивляться, что подобное развитие событий вызвало глубокое неудовольствие трудящихся и немедленно возбудило острые трения между либеральной партией и организованным рабочим движением.
Между 1867 и 1871 гг. реформаторы из рабочей среды продолжали выступать за дальнейшее расширение электората. Так, Лига реформы в качестве своей конечной цели сохранила всеобщее избирательное право для мужчин. После роспуска самой организации в марте 1869 г. было решено создать Лигу свободного представительства, чьей основной целью стало избрание рабочих депутатов в парламент. Признавая, что еще не пришло время для наступления по всему фронту, реформаторы сосредотачивались на улучшении регистрации избирателей, а также выдвижении и выборах в парламент кандидатов из числа рабочих. Тайное голосование вкупе с антикоррупционными средствами рассматривалось как способ сделать избирателя из низших классов более независимым[46]. Однако подобные усилия давали мало результата.
В 1870-е гг. происходят значительные изменения в социальной системе. Увеличилось число преуспевающих лавочников, постоянный доход которых позволял им приобретать жилье. Многие из них не отличались от мелких торговцев, так как они работали сами в небольших лавках. Другие же составляли «трудовую аристократию» в крупных фирмах. Эти социальные группы стремились быть нонконформистами в религии[47] и радикалами в политике. По словам британского историка Г. Хэнхема, «ради стабильности конституции им следовало предоставить избирательные права»[48].
Гораздо более существенным явлением на политической сцене стало возникновение и рост движения сельскохозяйственных рабочих, так называемый «бунт полей», которые, помимо прямых политических целей, считали необходимым пересмотреть систему избирательного права.
Весьма спонтанное вначале проявление народных масс вскоре превратилось в довольно организованное движение, стремящееся оказывать давление на парламент. С каждым годом они становились все более политически активными, а в начале 1870-х гг. профсоюзное движение стало распространяться на сельскохозяйственных рабочих. Со времени аграрных беспорядков 30-х годов они были одним из наиболее отсталых и забитых отрядов трудящихся. Их инертность и пассивность стали привычными для правящих классов и долгое время воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Так было по крайней мере до конца 60-х годов, когда в условиях острого дефицита рабочей силы они начали бастовать и организовываться.
Движение батраков было порождено столь очевидными трудностями их жизни, что даже консерваторы, как бы это им не нравилось, редко могли себе позволить его безоговорочное осуждение. Некоторые из них, как и представители духовенства, даже выражали словесно свои симпатии. Пример подал лидер консервативной партии Дизраэли, в апреле 1872 г. публично признавший, что батраки имеют такие же права, как и другие рабочие. В то же время он предупреждал, что фермеры-де просто не в состоянии уплачивать более высокое жалованье. Другой консерватор, Пэкингстон, пошел еще дальше. В одной из речей он изложил целую программу переустройства в сельской местности. Землевладельцы должны были пойти на уступки фермерам, добровольно отказаться от еще оставшихся полуфеодальных привилегий и превратиться в простых получателей земельной ренты. Со своей стороны фермерам следует серьезно улучшить положение своих работников. В итоге произошло бы сплочение сельского населения на консервативной платформе, и можно было бы без риска пойти на предоставление права голоса сельскохозяйственным рабочим. Эти идеи при всей их утопичности либеральная печать зло окрестила «путаным полусо-циализмом Джона Пэкингстона»[49].
Но большинство консерваторов высказывали совсем иные взгляды. Многие, подобно герцогу Марльборо, рассматривали движение в качестве простого следствия подрывной деятельности «агитаторов» и «демагогов» среди массы простаков. Виконт Бэррингтон доказывал своим рабочим, что «крепостных из них делают не хозяева земли, но хозяева союзов». В Тьюксбери во время праздника урожая некий мистер Даудсуэлл поздравил своих работников с процветанием, уточнив при этом, что мясо является роскошью, а отнюдь не продуктом первой необходимости[50]. Такие видные деятели партии, как Кэрнарвон и Норткот, строили планы противодействия «агитаторам», а будущий лидер консервативной партии маркиз Солсбери активно поддерживал фермеров Хертфордшира, носившихся с идеей создания своего союза для борьбы против батраков, и рекомендовал конкретные меры (черные списки, задержки жалованья) для сохранения над нами эффективного контроля.
Для консервативно настроенных элементов достаточно печальным был сам факт возникновения союзов батраков – тред-юнионизм как бы ворвался в сельские бастионы. Дополнительным поводом для беспокойства было явное преобладание в руководстве новых организаций воинствующих нонконформистских элементов. Радикалы предприняли энергичные усилия взорвать политическую апатию сельского населения и иногда выдвигали далеко идущие (вплоть до экспроприации и раздела земель) социальные, политические и антирелигиозные лозунги. Они угрожали не просто прибылям помещиков и фермеров, но всей социальной структуре сельского захолустья с ее «врожденным» консерватизмом, основанным на господстве сквайра и приходского священника[51].
В это же время в начале 70-х годов начал формироваться новый тип парламентского радикализма среднего класса – так называемые «демократические» радикалы. Долгое время либеральная партия являлась довольно шатким объединением различных интересов вигов, умеренных и радикалов, связанных политической необходимостью, а не общими интересами. Поэтому внутренние трения и соперничество группировок не стали для партии чем-то новым. Даже внутри фракций присутствовали различные мнения, а радикалы не представляли собой сильного объединения. На рубеже 1860-х гг. радикалы были аморфной группой, не имеющей ни программы, ни организации, ни даже признанного лидера. Формально радикальное крыло партии в парламенте представлял Джон Брайт, но постепенно его перестали воспринимать как лидера радикальной фракции.
К «демократическим» радикалам, радикалам нового типа можно отнести таких незаурядных личностей, как Дилк, Чемберлен, Тревельян, Джеймс, Харткот, Манделла и Лаусон[52]. Они появились в парламенте после 1867 г., и их политическая карьера начиналась с большим трудом. По принципиальным и политическим вопросам они расходились не только с партийным большинством, но и с большинством традиционных радикалов. С. Гвинн и Г. Таквелл подчеркивали, именно Дилк и Тревельян играли ведущие роли в республиканских настроениях того периода и проводили жесткую антимонархическую линию в парламенте[53].
