Сергей Волков - Почему РФ - не Россия
провозгласило независимым, то 22 января «самостийность» в пожарном порядке и
была провозглашена — 39 украинских марксистов (члены Малой Рады) учредили
«Украинскую Народную Республику». Через три дня Рада была выброшена из Киева
подошедшими большевиками, но 1 марта вернулась с немцами. Ею брезговали не
только противники немцев (французский консул считал, что «нет ничего, кроме
банды фанатиков без всякого влияния, которая разрушает край в интересах
Германии»), но и представитель австрийского командования доносил в Вену: «Все
они находятся в опьянении своими социалистическими фантазиями, а потому считать
их людьми трезвого ума и здравой памяти не приходится. Население относится к ним
даже не враждебно, а иронически-презрительно». Естественно, что с ещё большим
отвращением относились к «самостийникам» участники зарождавшегося Белого
движения. Полковник М.Г. Дроздовский, пробивавшийся со своим отрядом с
Румынского фронта на Дон по югу Украины, писал в своем дневнике: «Немцы — враги,
но мы их уважаем, хотя и ненавидим... Украинцы — к ним одно презрение как к
ренегатам и разнузданным бандам».
Однако 30 апреля 1918 г. правые круги (опирающиеся на крепких крестьян и
землевладельцев) провозгласили гетманом генерал-лейтенанта П.П. Скоропадского, а
Раду разогнали; УНР сменилась «Украинской Державой». Ситуация на Украине для
сторонников единства России коренным образом изменилась. Гетманская власть в
отличие от петлюровской не была на деле ни националистической (лишь по
необходимости употребляя «самостийные» атрибуты и фразеологию), ни
антироссийской. Это давало возможность даже возлагать некоторые надежды на неё и
её армию как на зародыш сил, способных со временем освободить от большевиков и
восстановить всю остальную Россию. Собственно, все 64 пехотных (кроме 4-х особых
дивизий) и 18 кавалерийских полков представляли собой переименованные полки
русской армии, 3/4 которых возглавлялись прежними командирами. Все должности в
гетманской армии занимали русские офицеры, в абсолютном большинстве даже не
украинцы по национальности. Все они оказались в гетманской армии потому, что
стояли во главе соединений и частей, подвергшихся в конце 1917 г.
«украинизации». Для иллюстрации их настроений достаточно сказать, что из
примерно 100 лиц высшего комсостава гетманской армии лишь менее четверти служили
потом в украинской (петлюровской) армии, а большинство впоследствии служило в
белой армии. В это время Украина и особенно Киев превратились в Мекку для всех,
спасающихся от большевиков из Петрограда, Москвы и других местностей России. К
лету 1918 г. на Украине находилось не менее трети всего русского офицерства: в
Киеве до 50 тыс., в Одессе — 20, в Харькове — 12, Екатеринославе — 8 тысяч. Как
вспоминал генерал барон П.Н. Врангель: «Со всех сторон России пробивались теперь
на Украину русские офицеры... ежеминутно рискуя жизнью, старались достигнуть они
того единственного русского уголка, где надеялись поднять вновь трехцветное
русское знамя».
Надо сказать, что в дальнейшем все офицеры, служившие в гетманской армии
(подобно служившим у большевиков) должны были при поступлении во ВСЮР пройти
специальные реабилитационные комиссии, (в чем нашло свое отражение как крайне
нетерпимое отношение руководства ВСЮР к любым проявлениям сепаратизма, так и
неприязненное отношение лично Деникина к Скоропадскому), что было не вполне
справедливо, поскольку эти офицеры в огромном большинстве относились с
сочувствием к добровольцам, и гетманская армия дала тысячи офицеров и генералов
как ВСЮР, так и Северо-Западной армии генерала Юденича. Еще более важное
значение имела другая форма организации русского офицерства на Украине —
создание русских добровольческих формирований. Организацией таковых в Киеве
занимались генерал И.Ф. Буйвид (формировал Особый корпус из офицеров, не
желавших служить в гетманской армии) и генерал Л.Н. Кирпичев (создававший
Сводный корпус Национальной гвардии из офицеров военного времени, находящихся на
Украине, которым было отказано во вступлении в гетманскую армию). Офицерские
дружины, фактически выполнявшие функции самообороны впоследствии стали
единственной силой, могущей противодействовать Петлюре и оказывавшей ему
сопротивление.
Между тем бывшие деятели Центральной Рады обратились за помощью к «социально
близким» большевикам, установив контакт с советской миссией, прибывшей в Киев
для переговоров, и в обмен на помощь готовящемуся против гетмана восстанию
обещали легализацию большевистских организаций на Украине, причем Винниченко
соглашался даже на установление советской власти при условии принятия его планов
украинизации и «диктатуры украинского языка». Восстание это началось 14 ноября в
Белой Церкви, причем «универсал», обнародованный по этому поводу петлюровской
Директорией и призывавший бороться против «царского наймита» был выдержан в
чисто большевистском духе: «В этот великий час, когда во всем мире падают
царские троны, когда на всем свете крестьяне и рабочие стали господами, мы разве
позволим себе служить людям, которые хотят Украину продавать бывшим царским
министрам и господствующему классу, которые собрались в контрреволюционное
логово на Дону?».
Гетман в последний момент откровенно принял прорусскую ориентацию, выпустив 14
ноября грамоту о федерации Украины с Россией, и пытался войти в связь в
командованием Добровольческой армии, но было уже поздно. Как бы там ни было,
когда немцы отказали гетману в поддержке, петлюровцам, сжимавшим кольцо вокруг
Киева, как и в других местах Украины, противостояли только русские офицерские
отряды, членов которых часто ждала трагическая судьба (после взятия Киева было
истреблено несколько сот офицеров). Но вскоре «сознательным украинцам» пришлось
убедиться, что абсолютное большинство сил, поддержавших антигетманское
восстание, были на самом деле не пропетлюровскими, а пробольшевистскими. В
выборе между англо-французами (начавшими высаживаться на юге) и большевиками
большинство Директории склонялось на сторону последних и готово было принять
большевистскую программу при условии что власть останется у них, а не перейдет к
«конкуренту» — Харьковскому правительству, под властью которого к концу января
1919 г. была уже почти вся Украина (на протесты Директории Москва отвечала, что
войну ведет не она, а Украинское советское правительство). 2 февраля, всего
через 45 дней, петлюровцам вновь пришлось бежать из Киева: сначала в Винницу,
затем в Проскуров и Ровно. Между тем, в Галиции также образовалось украинское
правительство, создавшее свою армию, которой пришлось вступить в борьбу с
поляками, вознамерившимися вернуть Польшу «от можа до можа». В конце апреля
Петлюра бежал из Ровно в Галицию, но так как в мае поляки повели в этом районе
наступление против галичан, ему с правительством и армией пришлось бежать
дальше, вдоль старой русско-австрийской границы, здесь он оказался зажатым между
большевиками и поляками, пока летом 1919 г. ему не удалось закрепиться на
небольшой территории с городами Волочиск и Каменец-Подольский. Однако положение
УНР оставалось крайне шатким. В это время Галицийская армия под давлением
поляков была вынуждена отойти на территорию, занятую петлюровцами, что спасло
петлюровский фронт, но заставило власти УНР в значительной мере пожертвовать
«левизной», т.к. галичане социалистических поползновений Директории отнюдь не
одобряли.
Летом 1919 г. на Украине развернулось наступление Вооруженных Сил Юга России
против большевиков, что заставило последних бросить все силы против Деникина,
оголив правобережную Украину, и объединенные галицийско-петлюровские силы в
начале августа перешли в наступление на Киев, на Волынь и Одессу. Украина
(особенно города, где население почти поголовно было привержено идее
государственного единства) дала белым массу добровольцев (впоследствии
украинскими деятелями в эмиграции было подсчитано, что 75% белой армии на Юге
составляли «несознательные» украинцы). Но теперь вопрос о взаимоотношениях
Белого движения с «самостийниками» приобрел предельную остроту, поскольку
впервые они оказались в непосредственном соприкосновении. И разрешился он так,
как только и мог разрешиться, учитывая сущность петлюровской власти. Любопытно,
