Тимофей Бордачёв - Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки»
Отмечается, что попытка достичь качества и прозрачности управления, аналогичных тем, которые ими предлагаются странам-заемщикам, потребует от МБ и МВФ полного пересмотра принципов своей деятельности. Окончательный приговор МБ и МВФ выносит Джон Айкенберри, отмечая, что
«Лидирующие послевоенные институты – МВФ, Мировой банк и НАТО – весьма удачно обслуживают интересы США и других крупнейших держав».[68]
Думается, что еще раньше к этому выводу пришли государства, не входящие в круг избранных.
Спору нет, международное сообщество – весьма условная совокупность стран Запада, возглавляемая Соединенными Штатами, – оказывает пока еще наиболее сильное влияние на ход и содержание международных процессов и обладает достаточными возможностями для того, чтобы направлять деятельность международных институтов по выгодному для себя руслу. Вместе с тем этих возможностей оказывается недостаточно для полного контроля над исполнением условно коллективных решений всеми участниками международной системы.
Организация Североатлантического договора. Если опускаться до уровня региональных организаций, пусть и претендующих на глобальные функции, то деградация институтов затронула и такой столп западного миропорядка, как НАТО. Формально альянс не только успешно функционирует, но и расширяется, укрепляя свое присутствие в сфере влияния прежнего противника. Однако на деле наблюдается глубокий концептуальный кризис, особенно наглядно проявившийся в сентябре 2001-го. Тогда Соединенные Штаты отклонили предложение европейских союзников и предпочли решать вопросы собственной безопасности вне опоры на альянс. Более того, США было официально заявлено, что их подразделения в составе сил НАТО включены в программу передислокации войск США за рубежом. В результате, по мнению Карла Кайзера,
«Для НАТО как основной трансатлантической организации теперь встает вопрос о ее существовании».[69]
Дальнейшие попытки реанимировать боевой дух НАТО и даже придать ему глобальный характер наталкиваются на нежелание стран Западной Европы участвовать в боевых действиях вне традиционной зоны ответственности (а в ней военных угроз не предвидится). Уже к концу 2007 года официальные лица США и НАТО бьют тревогу относительно того, что альянс может потерпеть неудачу в единственном вооруженном конфликте, в котором участвует, – в Афганистане. В перспективе нельзя исключать того, что альянс будет подвергаться внутренней эрозии за счет распространения на его отдельные страны-члены практики двусторонних соглашений о военном сотрудничестве и взаимопомощи с США.
Важным негативным следствием игры государств по принципу «каждый за себя» становится такая опасная тенденция, как неконтролируемая гонка вооружений. Видный российский специалист в данной области Сергей Кортунов отмечает, что сегодня она «вышла на новый качественный уровень, а ее масштабы в ряде регионов превышают даже пиковые показатели времен холодной войны». Более того, все это происходит на фоне деградации глобальных и региональных режимов контроля над вооружениями. Происходит милитаризация мира, особенно его конфликтных зон. Отсутствие международных процедур контроля за торговлей обычными вооружениями приводит к их стремительному распространению, в том числе и среди криминальных сообществ. Растет угроза появления так называемых дестабилизирующих вооружений, ядерных зарядов малой мощности, стратегических ракет с неядерными боеголовками.[70] Согласно приводимым в исследовании Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) оценкам Стокгольмского международного института исследований мира (СИПРИ),
«В 2005 году общие затраты на оборону достигли 1,12 трлн. долларов.[71] Совокупные военные расходы растут непрерывно, быстрее, чем во время холодной войны (соответственно на 6 % и на 2,5–3% в год). Наибольший рост военных расходов наблюдается на Ближнем Востоке, а также в некоторых странах СНГ (Грузия, Азербайджан, Белоруссия)».[72]
Ослабление международных институтов, приобретшее за последние семь-восемь лет всеобщий характер, сказывается и на соблюдении странами норм и правил, а также неинституционализированных режимов. Такие из них, как Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), ставятся под сомнение как странами, желающими приобрести данный вид вооружений, так, по мнению Джона Айкенберри, и условным гарантом его соблюдения – США, которые официально заявили о возможности использования ядерного оружия против неядерных государств.
Такой точки зрения придерживаются и российские специалисты, считающие, что одна из основных причин кризиса режима нераспространения заключается в фактическом нарушении официальными членами «ядерного клуба» (США, СССР, затем Россия, Великобритания, Франция, Китай) статьи VI ДНЯО, в соответствии с которой ядерные государства обязаны
«...вести переговоры об эффективных мерах по прекращению гонки ядерных вооружений в ближайшем будущем и ядерному разоружению, а также о договоре о всеобщем и полном разоружении под строгим и эффективным международным контролем».
Стоит ли говорить о том, что такие действия сильнейших провоцируют младших участников международной системы на самостоятельное поведение, ограничить которое может в современных условиях только силовой, пусть даже и в завуалированной форме, нажим со стороны ведущих держав. Для осуществления такого нажима, учитывая низкую способность стран – членов Совбеза ООН договориться между собой, в свою очередь требуется нарушение формальных правил и процедур, а стало быть, и игнорирование институтов, эти правила олицетворяющих.
Все против всех
Многополярный мир воспринимается рядом участников международных отношений как благо, поскольку многие беды последних лет связываются с попытками установить доминирование одной державы. Но мало учитывается тот факт, что многополярность, формирующаяся в условиях распада институтов, отнюдь не означает возвращения к стабильным многосторонним форматам. Скорее есть основания ожидать дальнейшего ужесточения противодействия всех всем с возникновением ситуативных краткосрочных альянсов для решения конкретных проблем.
В какой-то момент принцип свободы рук взяла на вооружение и российская дипломатия. Москва уже достаточно давно разочарована в возможностях продвижения национальных интересов, опираясь на международные правила – универсальные или действующие в рамках конкретных организаций. По мнению России, которое де-факто оформилось в 2007-м, существующие правила необходимо либо пересматривать с учетом новой расстановки сил, либо не настаивать на их обязательности.
В ряду действий, отражающих такой подход, – уже упоминавшийся мораторий на Договор об обычных вооруженных силах в Европе, жесткая позиция по статусу Косово, которая привела к выводу процесса определения статуса за рамки Совбеза ООН, выдвижение альтернативного кандидата на пост директора-распорядителя МВФ с требованием реформы этой организации, падение заинтересованности в новом соглашении с ЕС, замедление переговоров о присоединении к ВТО, фактическое отрицание полномочий ОБСЕ. В целом может сложиться впечатление, что многосторонние институты рассматриваются ведущими державами как неэффективные, и поскольку остальные ведущие державы не проявляют готовности к консультациям по приданию им новых функций, Москва тоже не намерена связывать себя лишними обязательствами.
Дух конкуренции и самостоятельного усиления оказывает неоднозначное влияние не только на старые, но и на пока формирующиеся институты. Так, несмотря на важность Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) для диверсификации внешней политики России, развитие ШОС воспринимается скорее как форма завуалированной конкуренции Москвы и Пекина за влияние в Центральной Азии, чем постоянный форум для совместного решения проблем региона.
В качестве альтернативной универсальным или региональным институтам модели, к которой начинает прибегать и Россия, рассматриваются наиболее результативные в последние годы ad hoc коалиции – специально созданные отдельными государствами форматы для решения конкретных проблем: «шестерка» по северокорейскому урегулированию или «пятерка» по иранской ядерной программе. Как пишет Карл Кайзер:
«По сути дела, речь идет о том, как будут решаться в будущем главные проблемы мировой политики – в многостороннем режиме и с привлечением ООН, то есть в рамках сложного, длительного, а иногда даже и безуспешного процесса, или же надо последовать совету тех, кто рекомендует поручить „доброжелательному гегемону“ разрешать проблемы с помощью американской мощи и временных, меняющихся коалиций с готовыми к сотрудничеству партнерами».[73]
