Пирс Рид - Женатый мужчина
— Нет.
— Как это… в наши-то дни?
— А я антифеминистка. Я ведь вам уже говорила. Мужчины боятся властных женщин, а другие женщины обижаются. Единственная моя надежда — это прилепиться… — Она замешкалась, покраснела, но все же договорила: — К какой-нибудь восходящей звезде.
— Какая жалость, что я женат, — произнес Джон с улыбкой.
— Верно. Какая жалость. — Она рассмеялась. Джон посмотрел на часы.
— Кстати, раз уж мы об этом заговорили… — начал он.
— Да? — сказала она.
Они оба встали. Джон поставил стакан на маленький, со стеклянной столешницей столик и, слегка покачиваясь, направился к винтовой лестнице.
— Нам придется снова встретиться, когда вы повидаетесь с Терри, — выговорил он.
— Прекрасно, — сказала она.
— А я попытаюсь раздобыть умных, передовых друзей. — Он пошел вниз по лестнице, крепко держась за кованые перила, чтобы не потерять равновесия.
— Вы не хотите видеть Терри, я вас правильно поняла? — спросила она.
— Нет, — проговорил он. — Это было бы… неэтично.
— Безусловно.
— Так или иначе, — сказал он, миновав последнюю ступеньку и с улыбкой повернувшись к Пауле, — очень приятно иметь вас в качестве посредника.
Они обменялись дружескими поцелуями в щеку. Шагая по булыжной мостовой к Виктория-роуд, Джон прошел мимо белого «форда-эскорта», за рулем которого сидел парень и курил. Его худощавое лицо показалось Джону знакомым.
Глава шестая
Когда Джон вернулся домой, Клэр встретила его в отвратительном настроении.
— Где тебя черти носят?
— Задержался. А что?
— Ты же пригласил Сэндерсона на коктейль.
— Извини, — буркнул Джон. — Совсем вылетело из головы.
Сэндерсон был секретарем местной ассоциации домовладельцев.
— И Анна, как назло, заболела, я с ног сбилась — то наливала херес Сэндерсону, то ее на горшок сажала…
— Мне ужасно неприятно. — Джон стянул с себя плащ.
— Где тебя все-таки носило? Клерк сказал, что ты в шесть часов ушел из конторы.
— Пришлось заглянуть к Пауле Джеррард по ее делу.
— И она тебя напоила джином. Явно не разбавленным, от тебя просто разит. — Клэр повернулась и пошла к лестнице, ведущей вниз, в кухню.
— А Сэндерсон еще здесь? — поинтересовался Джон.
— Нет. Он ушел в восемь. — Она остановилась и поглядела на мужа. — Кстати, звонил Генри, спрашивал, не хотим ли мы пойти в кино. Я сказала, что хотим. Мне осточертело дома, я думала, что ты придешь вовремя, и попросила миссис Пауэлл посидеть с детьми. Теперь, конечно, уже поздно. Генри на всякий случай еще раз звонил, но я сказала, чтобы они шли одни.
— А мы возьмем и догоним их, а? Что они собираются смотреть?
— Понятия не имею, а потом я все равно уже отпустила миссис Пауэлл.
Клэр пошла вниз, в кухню, а Джон — наверх, посмотреть на дочь: Анна лежала в постели с выражением этакой терпеливой жалости к себе. В комнате пахло рвотой и дезодорантом, но, судя по всему, Анна не была опасно больна. Джон присел к ней на кровать и почитал ей сказку; она тоже сказала, что от него ужасно пахнет. Тогда он выключил свет, пожелал ей спокойной ночи и поцеловал, но оказалось, что она забыла помолиться на ночь, поэтому пришлось снова включить свет, пока она, стоя в постели на коленях, заученно и одновременно истово лепетала «Богородицу» и «Отче наш».
В соседней комнате Том наклеивал в альбом фотографии футболистов.
— Теперь у меня «Арсенал» в полном составе, па, — сообщил он, — и половина «Лидс юнайтед».
Электрическая железная дорога, которую Джон купил ему на рождество, лежала без дела, как и другие игрушки. Теперь Том не хотел знать ничего, кроме футбола: вот уже с полгода это накатило на него, как заразная болезнь, нормальный мальчик стал «фанатиком». Он мог без устали пересказывать отцу банальные подробности из жизни игроков «Арсенала», и, как Джон ни стремился разделить увлечение сына, его не волновало, кто забил мяч в ворота — юноши в красных футболках или такие же юноши, но в синих. Вот и сейчас отец и сын, питавшие друг к другу горячую привязанность, не могли найти общий язык. Том сидел над своим альбомом, а Джон отправился читать вечернюю газету.
— В половине девятого — в постель, договорились? — прокричал он с середины лестницы.
— Да, папа, — отвечал Том тоном, в котором звучало: «Отстань ты».
— Тише. Я больна, — послышалось из комнаты Анны.
Все еще испытывая легкое головокружение от джина, которым напоила его Паула, Джон пошел в спальню переодеться. Он вернулся в гостиную и уселся было с вечерней газетой, как до него долетел приглушенный крик — это Клэр звала его ужинать. Он поднялся и пошел вниз, на кухню. Клэр ела суп.
— Все остыло, — бросила она агрессивно.
— Хочешь вина? — кротко спросил он.
— Мне на надо, — ответила она. — А ты, кажется, выпил больше чем достаточно.
Он принялся за свой суп.
— Значит, выпивал с Паулой Джеррард, так я понимаю? Где же она живет? — спросила Клэр.
— В бывших конюшнях, недалеко от Виктория-роуд.
— Надеюсь, это не войдет у тебя в привычку?
— Ты же не позволяешь мне пригласить ее.
— Это она тебя должна приглашать.
— Так не принято. Я, собственно, подумал, что мы могли бы пригласить ее как-нибудь к ужину.
— Что? Ее одну?
— Ну, почему же? Можем пригласить еще кого-нибудь.
— Ну, и кого же мы еще позовем, кроме нее?
— Да мало ли… Масколлов…
— Мэри ее на дух не принимает.
— Они же не виделись со школьных лет.
— Держу пари, она ничуть не изменилась.
— Не понимаю, почему ты так предубеждена против нее.
— У нас ничего общего.
— Это почему?
— Не люблю богачей.
— Масколлы тоже богатые люди.
— Сравнил!
— Она ведь не виновата в том, что богата.
— Понятно, но все равно богатство развращает… Джону только этого и надо было.
— Рад, что ты так считаешь, потому что мы почти на мели.
— Ты всегда это твердишь.
— У нас на две тысячи превышен кредит в банке, а мне еще надо платить налоги за прошлый год.
— Все превышают кредиты.
— У других под обеспечение есть имущество, а у нас всего-то активов — этот дом, коттедж да мои гонорары. А если я стану королевским адвокатом и потом еще буду баллотироваться в парламент, наши доходы сократятся…
Клэр презрительно фыркнула:
— Ну и что от меня требуется? Идти работать?
— Какая уж работа, у нас дети. Но, возможно, нам придется продать коттедж.
— Ни за что! — вскинулась Клэр.
— Если меня изберут, я все равно вынужден буду работать по выходным в избирательном округе. И потом, продав коттедж, мы не только освободимся от выплат под вторую закладную, но и получим приличную сумму, чтобы покрыть наш дефицит в банке, выплатить часть ссуды за этот дом, ну и купить что-нибудь, скажем новую машину.
Клэр встала, подошла к раковине и с грохотом поставила туда суповую миску. Затем в полном молчании подала ему чистую тарелку и вывалила из глубокой сковородки разогревавшиеся там консервированные пельмени.
— Что ты на это скажешь? — спросил Джон.
— Хочешь, положи себе зеленого горошка. Джон встал, пошел к плите.
— Конечно, грустно, — сказал он, — ведь мы немало вложили в этот коттедж, но я действительно не вижу другого выхода…
— А где мы будем проводить каникулы, отпуск? — спросила Клэр. — В Хакни-Марш? — Она не выговорила это, а прошипела.
— Нет, зачем же? Но ведь есть же Бьюзи.
— Ты прекрасно знаешь, что больше недели я там не выдерживаю. Возвращаемся к тому, с чего начинали десять лет назад.
— В отпуск можно поехать за границу… снять дом в Тоскане или в Дордоне.
— Это ты сейчас так говоришь, а дойдет до дела, скажешь, что мы не можем позволить себе такой роскоши. Всегда так. — Ее нежное лицо, такое прелестное, когда она была спокойна и улыбалась, сейчас перекосилось от злобы.
— А что я должен говорить, — спросил Джон, — если неоткуда взять денег?
— Ой, говори что хочешь. — Она скосила глаза на повисшую прядь волос, словно решая, надо мыть голову или нет.
— Если бы ты хоть на чем-то экономила…
— Ах, так это я во всем виновата? Это я расточительница? Это мои туалеты от Сен-Лорана и уик-энды в Сен-Морисе разорили нас… — Она перестала рассматривать свои волосы и перевела на Джона презрительный взгляд. — И конечно же, я уйму денег трачу на прислугу, верно? Я держу повара, и няню, и экономку…
— Да разве я об этом…
— А о чем же тогда? Где она — моя расточительность?
— А оставлять два дома, когда мы и один-то едва можем себе позволить…
— Мы могли бы позволить себе два дома, если бы ты не расхаживал по ресторанам и не тратился на клуб. Во что тебе обходится членство в «Гаррике»[37]? Сто пятьдесят фунтов в год? А ты туда даже дороги не знаешь.
