Коллектив авторов - Государство Российское. Новый этап. Арктический вектор
Все эти моменты основаны именно на указанной выше особенности скандинавской психологии с её гипертрофированным, на наш взгляд, чувством собственности: не только личной (частной), но и совместной (общественной, корпоративной, государственной и т. д.). Причём границы между первой и второй здесь пролегают совсем иначе, нежели в «классическом» западноевропейском обществе, что во многом нашло своё проявление и отражение в феномене «скандинавского социализма». В сознании типичного датчанина, шведа, норвежца, исландца, фарерца, гренландца его личная доля собственности никогда не занимает 100 % – там всегда присутствует место, отведенное для доли общественной, «стратегического запаса на чёрный день», который может и должен быть использован в случае необходимости.
Например, в Гренландии местным жителям разрешена охота на белого медведя. Они этим правом не злоупотребляют, массово по торосам за медведями не гоняются, но если замечают косолапого возле своего жилья – тот обречён. Причём трофей там принадлежит не тому, кто медведя застрелил, а тому, кто его первым увидел, «глазом поразил». Дальше медведя начинают делить на всех – разумеется, самые большие и лакомые куски достаются тому, кто увидел, кто застрелил и так далее. Но в целом это – общественное достояние, на которое все они имеют право. И, как правило, едят его мясо сырым, хотя хорошо знают, что в свежем мясе белого медведя содержится яд, стрихнин, что оно должно вылежаться на морозе несколько дней, и тогда его можно есть безбоязненно, но обязательно едят, удержаться не могут. Точно так же на Фарерах и в Дании ловят гринду – это такие небольшие киты, 7–8 метров длиной, косяки которых в определенное, специально установленное традицией время находят, загоняют на мелководье и начинают кромсать так, что вода становится красной от крови. Нам это кажется каким-то варварством, а для датчан и фарерцев это – подтверждение их безусловного права на часть коллективного достояния: моря и его обитателей. Даже печально знаменитые публичные убийства животных в датских зоопарках с раздачей их мяса желающим – проявление того же самого менталитета. Причем на людей подобная скандинавская «кровожадность» не распространяется в принципе, поскольку для них человек в принципе не является и не может являться собственностью другого человека. Это очень тонкая местная специфика, которую всегда нужно учитывать при взаимодействии со скандинавскими партнёрами.
Да, они рассматривают Арктику в основном как свою «дойную корову», чего бы это ни касалось: военных программ, логистики, использования морских биоресурсов (рыболовства – в первую очередь), или добычи полезных ископаемых. Если США и НАТО платят за свои военные базы или за другие проекты военного характера в Арктике – очень хорошо. К их услугам и радиолокационная база в Вардё (Норвегия), которая позволяет фиксировать все запуски наших баллистических ракет с подводных лодок, и волшебная Marjata («Марьята») – корабль радиотехнической разведки ВМС Норвегии, недавно переоснащенный современной электроникой на 90 млн. евро, который непрерывно «пасётся» поблизости от наших территориальных вод, и множество иных объектов стратегического значения.
Теми же соображениями можно объяснить чрезвычайный интерес скандинавских исследователей к малым народностям российского Крайнего Севера, к их правам и проблемам. Нашим ученым попасть, например, в Гренландию, чтобы изучать иннуитов, или в Швецию, чтобы исследовать быт саамов, практически невозможно, а гражданам Российской Федерации наши скандинавские партнеры на протяжении последней четверти века буквально навязывали и навязывают своё понимание национальной идентичности и даже пытаются создать новые народы, типа поморов, «ингерманландцев» и так далее. С большим трудом удалось отстоять Ассоциацию коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока Российской Федерации (АКМНСС и ДВ РФ) от попыток получателей западных грантов захватить контроль над этой общественной организацией – конфликт вышел на судебный уровень, в том числе международный. По мнению кандидата исторических наук, публициста Дмитрия Семушина, озвученному еще четыре года назад: «Норвежцы проводят активную… политику на русском Севере. Они фактически «купили» Северный (Арктический) федеральный университет (САФУ) в Архангельске. Его специалисты на норвежские гранты ведут исследования, цель которых – обосновать всё, что требуют заграничные хозяева. Пункт первый – создание некой особой «северной» идентичности. Об этом говорит и бывший министр иностранных дел Столтенберг (ныне – генеральный секретарь НАТО. – А.П.), когда бывает в Архангельске. А вот цитата из речи ведущего норвежского эксперта по региональной политике Баренцрегиона Реми Странда на съезде «поморов» в Архангельске, 17 сентября 2011 года: «Главной целью сегодня должно стать использование истории поморов так, чтобы в будущем организовать „беспроигрышную лотерею“ для нас». То есть наши скандинавские соседи помогают транснациональным компаниям решать их задачи, не забывая и о себе.
Однако, и тут всё упирается в пресловутое соотношение «прибыль/риски». Да, у них есть вооруженные силы, да они состоят в НАТО, но лишних обязательств на себя стараются не брать. И если скандинавы по какой-то причине посчитают подобные «нагрузки» невыгодными для себя – примеры военной базы в Кефлавике (Исландия) или уже упомянутой выше базы в Олавсверне (Норвегия) тоже налицо.
Точно так же Исландия и Гренландия до сих пор, несмотря на многочисленные приглашения, не вошли в Евросоюз – только потому, что они не считают нужным делиться своей «законной» рыбой с испанскими, британскими и прочими иностранными траулерами.
Поэтому расширять свои арктические границы скандинавские страны стремятся до максимально возможных пределов, выдвигая претензии «с запасом» и отстаивая их до последнего, вычерпывая буквально «до дна».
Весьма показательны, с этой точки зрения, наши взаимоотношения с Норвегией, которая сначала, в 1920 году «отжала» у охваченной гражданской войной России Шпицберген, а затем почти сто лет отстаивала и шаг за шагом расширяла свои права на «территориальные воды» вокруг него. В результате между нашей страной и Норвегией возникло много спорных вопросов, включая часть Баренцева моря площадью 155 тысяч квадратных километров. Сорок лет по ней шло дипломатическое перетягивание каната и, надо, к нашей чести, сказать, проявили достаточно упорства и гибкости, чтобы добиться результата, который полностью соответствует тем интересам, которые были заявлены еще в 70-е годы прошлого века.
Во-первых, у нас теперь полностью урегулированы все территориальные споры с одним из важнейших арктических государств, которым является Королевство Норвегия. Хотя надо понимать: это вовсе не значит, что достигнутый консенсус как-то повлияет на остальные спорные вопросы двусторонних отношений.
Во-вторых, создан еще один – после договора по Аляске 1867 года – прецедент для определения и закрепления национальных границ в Арктике на основе двухсторонних соглашений. А два прецедента – это уже полноценная правоприменительная практика. То есть на западе и на востоке Арктики наши государственные границы теперь полностью определены, осталось определить их на севере, то есть договориться с Канадой и Данией – без вмешательства третьих стран. Надо понимать, что пределы «декретного» советского сектора в Арктике, установленные в 1926 году, касались только земель, которые могли быть внутри него обнаружены, а не водных пространств, покрытых льдами. Тогда это было полностью оправданно, поскольку изучение Арктики только начиналось, сейчас же, 90 лет спустя, каких-то географических «белых пятен», «земель Санникова» за Северным Полярным кругом практически не осталось, но если вдруг они обнаружатся, то мы по-прежнему будем вправе на них претендовать. Но акватории вокруг территорий, их правовой статус и режим регулируется международным морским правом, и тут Россия вынуждена считаться не только с остальными арктическими странами, но и со всем международным сообществом, многие члены которого претендуют на изучение и освоение Арктики, не имея в данном регионе суверенных территорий. Сейчас эти проблемы обсуждаются и решаются через созданный в 1996 году по инициативе Финляндии Арктический Совет, своего рода международный клуб полярных стран, куда допускаются далеко не все желающие и только на определенных условиях. Кстати, своеобразная скандинавская солидарность проявилась в том, что полноправными членами Арктического Совета являются Швеция и Исландия, не имеющие прямого выхода к Северному Ледовитому океану.
Арктические права Дании основаны на её суверенитете (окончательно закреплённом только в 1933 году) над Гренландией, территорией площадью более двух миллионов квадратных километров. Пусть там лёд, эскимосы, но, кроме этого, там расположены военные базы США, которые имеют колоссальное стратегическое значение, особенно авиабаза в Туле, особенно в рамках развёртывания системы американской противоракетной обороны. Потому что в случае полномасштабного глобального конфликта хоть стратегические бомбардировщики, хоть баллистические ракеты и в Россию, и в США будут лететь через Северный полюс: так ближе, а значит – быстрее. В 1941 году, после оккупации Дании Третьим рейхом, США включили Гренландию в зону действия пресловутой «доктрины Монро», и до сих пор она там находится.
