Иван Стародубцев - Россия – Турция: 500 лет беспокойного соседства
Кто-то считал, что – да, может, упирая на достаточно уникальное в мировой практике сочетание в Турции ислама как религии подавляющего большинства населения и демократии, тем более на фоне демонстрирующей заметные успехи либеральной экономики страны. И с темпами роста ВВП, которые уступали в отдельные годы лишь китайским и индийским.
Оппоненты, тоже в немалом числе, хотя и признавали сам по себе обнадеживающий факт «сочетания плохо сочетаемого», указывали на то, что в самой Турции процесс демократических преобразований пока не завершен, а демократия страны, если можно так выразиться, является «демократией для чайников», со всеми своими заморочками: проблемой национальных и религиозных меньшинств, включая извечный курдский вопрос, растущим расколом между исламистами и кемалистами, неочевидностью ситуации с базовыми демократическими правами и свободами и т. д. и т. п. Далее можно прямо идти по тексту ежегодных евроотчетов «о прогрессе Турции» на тернистом пути к «звездам» ЕС.
О том, что в Турции со всем этим творится, мы еще поговорим в главе 7, ставя точку в списке аргументов скептиков. У каждой страны – собственная история и особенности развития, и пытаться насаждать свой, исключительно индивидуальный, опыт на чужеродную почву – дело бесперспективное и даже опасное.
Впрочем, возможно, с учетом именно неоднозначного среднеазиатского опыта, на официальном уровне руководство Турецкой Республики в лице президента Абдуллаха Гюля и премьер-министра Реджепа Тайипа Эрдогана наличие каких-либо намерений по прямому экспорту турецкой модели в охваченный волнениями регион категорически отрицали. Хотя и подчеркивали немедленную готовность Турции к тому, чтобы при наличии запроса щедро делиться своим опытом и предоставлять необходимую поддержку преобразованиям во вновь формирующихся демократиях региона.
Надо сказать, что период, последовавший за добровольным отречением от власти в феврале 2011 года египетского президента Хосни Мубарака, самого сильного в военном отношении и самого густонаселенного арабского государства, начинался для турецко-египетских отношений весьма многообещающе.
Прибывших в Каир в сентябре 2011 года президента Эрдогана с его супругой уличная толпа встречала бешеным скандированием «Хош гельдиниз», что по-турецки означает «Добро пожаловать!», и не нуждающимися в переводе выкриками «Аллаху Акбар!». Зарубежная пресса хором говорила об укреплении позиций Турции в регионе как о неизбежности, особенно после громкого разрыва отношений с Израилем. И, разумеется, с учетом идеологической близости между эрдогановской Партией справедливости и развития и пришедшими к власти в Египте «Братьями-мусульманами», до этого годами находившимися под запретом.
Хотя от внимания многих укрылся тот факт, что когда в ходе своего каирского визита Эрдоган с трибуны призвал египтян «не бояться светскости», он незамедлительно получил жесткий отпор от, казалось бы, партнеров по идеологии. Махмуд Гузлан, один из спикеров движения, охарактеризовал выступление Эрдогана как попытку прямого вмешательства во внутренние дела Египта и указал на невозможность копирования чужеродного опыта на египетскую почву…
Но это, конечно, нюансы, которые были не в состоянии испортить настроения турецкому премьеру, которого по телевидению Египта представляли в качестве героя – в специальном выпуске ток-шоу «египетской Опры Уинфри» – Моны эль-Шазли. В том интервью Эрдоган говорил о судьбах региона и указывал на то, что Турция и Египет являются самыми важными его государствами. По его же словам, установление отношений с Израилем в свое время было ошибкой, но ведь тогда у власти в Турции была совсем другая партия… А на вопрос ведущей об отношениях уже между Турцией и Египтом на новом витке развития Эрдоган предпочел ответить поэтическими строками турецкой песни, считающейся одним из неофициальных гимнов его партии. Текст этой песни лично автору напомнил популярный детский шлягер из советских времен «Вместе весело шагать по просторам!», только несколько переделанный на тягучий, с элементами драматизма, восточный манер: «Вместе мы шагали по этим дорогам, вместе мокли под проливными дождями»…
Пришедший к власти в июне 2012 года, по итогам проведенных в стране президентских выборов, лидер египетских «братьев» Мухаммед Мурси в том же сентябре стал почетным гостем в Анкаре – на конгрессе «родственной» Партии справедливости и развития. В своей почти часовой речи он не скупился на похвалы в сторону Турции, которая, по его словам, вкупе со своими демократическими достижениями стала «источником вдохновения для Ближнего Востока». А турецкое участие в региональных делах было охарактеризовано Мурси как необходимый этап для «социальной и экономической реабилитации Ближнего Востока, пережившего “арабскую весну”». Упомянул в своем выступлении египетский президент также о Сирии и о «преступных деяниях Асада», из-за которых «никто в регионе не может по ночам сомкнуть глаз». Ну и не в состоянии сдержаться, от себя добавим – не исключено, что и кебаба кушать тоже…
Впрочем, это быстрое сближение между двумя странами, сопровождавшееся выделением Египту со стороны Турции 2 миллиардов долларов экономической помощи, подписанием пачками соглашений о сотрудничестве и постановкой амбициозных целей и задач, закончилось довольно быстро с египетской контрреволюцией военных и заключением в июле 2013 года теперь уже самого президента Мухаммеда Мурси под стражу.
Нужно ли говорить о том, что нынешнее турецкое руководство хорошо помнит родную историю с огромным опытом самой Турции по части военных переворотов, а посему вдвойне остро отреагировало на ситуацию в дружественном Египте? Именно тогда на улицах и площадях возник и быстро вошел в исламском мире в моду символ сопротивления военным путчистам, получивший название «Рабиа» и выглядящий как ладонь, обращенная к смотрящему с четырьмя открытыми пальцами и одним подогнутым – большим.
Не будем заниматься перечислением всех версий, которые существуют на предмет происхождения данного жеста. Просто заметим, что преобладает нумерологическая: слово «рабиа» происходит от арабского слова «четвертый», пальцев поднято четыре, и если забыть про первого президента Египта Мохаммеда Нагиба, не слишком долго пробывшего на своем посту, то Мухаммед Мурси оказывается четвертым по счету.
В общем, эти «пальцы веером», которые до сих пор нередко можно увидеть на различных митингах в исламских странах, включая Турцию, а также в виде различной печатной продукции, скажем, стикеров на автомобилях, – это, во-первых, выражение солидарности с незаконно свергнутым президентом Мурси, а во-вторых, символ сопротивления всем незаконным переворотам, как таковым. Ну, то есть, к свергнутому четвертому президенту Украины Виктору Януковичу этот символ тоже вполне себе применим и с той самой, нумерологической, точки зрения – даже побольше, чем к самому Мурси…
После заключения Мурси под стражу многообещающие отношения между Турцией и Египтом рассыпались. За время египетских революций-контрреволюций популярность Турции в Египте, согласно опросам общественного мнения, успела сначала взлететь до рекордных 86 % в 2011 году, чуть снизиться до 84 % в 2012 году и окончательно рухнуть до катастрофических 38 % в 2013 году…
На момент написания книги, невзирая на туманные намеки турецкой стороны, начавшие появляться в середине 2016 года, о скорой нормализации отношений, они так и остаются невосстановленными. Взгляд нынешнего руководства Турции на египетский режим генерала ас-Сиси (пока, во всяком случае) однозначен: они – военные преступники, свергнувшие законную власть и поправшие «солдатскими сапогами» демократический выбор народа Египта.
В отличие от тех же египетских событий, которые с самого своего начала целиком и полностью были поддержаны турецким руководством, его взгляд на брожения в Ливии, начавшиеся в феврале 2011 года, стык в стык с событиями в Тунисе и Египте, был далеко не столь однозначным.
Конечно, полковник Каддафи был военным, а это уже сразу огромный жирный минус в его «резюме» в глазах турок. Его столь же богатое, сколь и неоднозначное прошлое вкупе с нарочитой экстравагантностью не оставляли ливийскому диктатору никаких шансов на равнодушное к себе отношение. То он пройдется по комплекции катарского эмира Хамада аль-Тани, дерзко и совершенно безосновательно сравнив на публике его 160-килограммовое королевское высочество с нефтяной бочкой, то он резко выступит против кандидатства Турции в ЕС, заявив, что ее возможное принятие в «европейскую семью народов» сработает на «рост исламского экстремизма» и, перейдя уже всякие границы, что «членство в ЕС Турции будет означать победу Усамы бен Ладена». В те же 1990-е годы турецко-ливийские дипломатические скандалы вообще были вещью совершенно обычной с учетом тех критических реплик, которые позволял себе отпускать ливийский диктатор в адрес политики Турции по отношению к курдскому меньшинству страны.
