Александр Мережко - Левая Политика. Левые в России
Так вот: мы сейчас объективно находимся на докружковой стадии. Если мы находимся на этом этапе, то нужно сначала его пройти, доработать его до конца.
Что происходит на докружковом этапе? На этом этапе появляются самые первые аналитики и теоретики, которые закладывают основы, адаптируют предыдущую теорию, осовременивают её, вырабатывают элементы, которые можно использовать для новой революционной теории. Они изучают действительность, анализируют, делают выводы. Создают новые протоструктуры для изучения, обучения, пропаганды. Затем эти наработки используются в кружках. Кружки возникают путём освоения теоретического опыта, дают некоторую минимальную численность, базу будущих революционных организаций. Людей, достаточно теоретически подготовленных для того, чтобы каждый потом сам мог основать кружок. Затем эти кружки налаживают между собой связи, начинают координировать свои действия и непосредственно влиять на какие-то политические события. Докружковая деятельность — дополитическая. Кружковая деятельность уже политическая. Потому что вы создаёте протоструктуру будущей политической организации.
Можно сказать, что нам сильно не повезло. Мы попали в такой период, который можно назвать «ямой», когда предыдущий этап закончился и надо начинать фактически с нуля. Это естественный процесс, в котором я не вижу ничего уникального. А вот существующее у многих желание сразу оказаться политической партией, играть в парламентские игры и выступать как некая мощная политическая сила — это всё от тщеславия, самолюбия и желания видеть себя на телеэкране.
Проблема в том, что параллельно с этим докружковым уровнем ещё существуют организации, которые уцелели от предыдущего исторического периода. Они такие же мастодонты, какими были феодальные социалисты в момент написания «Манифеста Коммунистической партии». Или монархические организации, существующие в современной Франции. Их много, но толку от них нет, поскольку ясно, что никакую монархию во Франции, ни в ближайшем будущем, ни в отдалённом, они не восстановят.
Может быть, есть ещё что-то, что мешает развитию левого движения в России? Ещё какие-то преграды?
Конечно, есть. Начнём с того, что у нас ещё не завершён процесс классообразования. У нас не устоялась окончательно социальная структура, типичная для капитализма, — когда социальный статус наследуется и, за исключением небольшого процента людей, из одной социальной категории в другую перейти невозможно. В России до конца ещё не закрыты каналы социальной мобильности, в том числе и вертикальной. Значит, существуют варианты самореализации, которые официально прокламированы властью как допустимые, желательные. Они будут оттягивать на себя определённую часть активной молодёжи.
С другой стороны, как во всякой стране капиталистической периферии, на нас давит такой фактор, как отток кадров в страны «первого мира». Это тоже — форма самореализации.
Кроме того, существует отработанная система манипуляций, в том числе идеологических, с помощью СМИ. И это абсолютно не та ситуация, с которой сталкивались большевики в 17-м году. Это надо понимать. Что было в 17-м? Тогда вы имели одну газету и другую, которые между собой соревновались. Или вы имели митинг. Сколько человек он мог привлечь? Сотню или тысячу. Дальше начиналось соревнование ораторов: кто говорит красивее, убедительнее или доходчивей для аудитории. Это честное соревнование. Даже если у правящих слоёв существовал такой механизм охвата максимальной аудитории, как церковь, то в любом случае помещение церкви вмещает ограниченное количество людей. Способности священников к проповедям тоже ограничены. Выдающихся ораторов очень мало.
Сейчас ситуация совершенно иная. С одной стороны, вы имеете журналы, газеты, листовки с небольшим тиражом. А с другой стороны — телевидение, которое покрывает практически всю аудиторию и работает круглосуточно. Это несопоставимые условия. Но никто из наших левых не хочет понимать это. Все норовят двигаться привычным маршрутом: тогда делали газету «Искра» — и мы сделаем.
Наконец, существует прямое подавление. Поскольку мы живём в условиях диктабланды, то есть мягкой, ограниченной диктатуры, то механизмы подавления оппозиции у нас более откровенны, более прямо выражены, чем в условиях буржуазной демократии. Там тоже оппозиция подавляется, но не так грубо. Там власти прибегают к методам либо более мягкие, либо более изощрённым, либо более скрытым. Могут и убить, но убийство будет тайное, тщательно замаскированное. Не так, как у нас, когда к вам прибегают ОМОНовцы, выламывают двери и куда-то вас тащат. Замаскированное убийство не запугивает окружающих.
С начала двухтысячных вы отмечали, что левые идеи становятся всё популярнее, в первую очередь, конечно, в молодёжной среде. Эта тенденция сохранилась?
Тенденция сохранилась. Но здесь всё сложнее. Не просто левые идеи становятся популярнее, а неолиберальные идеи полностью себя дискредитировали. Как только это произошло, начались поиски альтернатив. Поэтому у нас сейчас одновременно происходят несколько процессов. Во-первых, в молодёжной среде всё популярнее становятся левые идеи, во-вторых, ещё большую популярность набирают крайне правые идеи, в-третьих, молодёжь охватывают идеи эскапизма. Причём если собрать вместе и левых и правых молодых активистов, их не хватит, чтобы составить и десятую часть молодых эскапистов. Тех, кто играет в компьютерные или ролевые игры, ушёл в мир наркотиков, религии — их гораздо больше, чем политизированной молодёжи.
Да, растущая популярность левых идей — это плюс. Но если представить общую картину, становится понятно, что это плюс на фоне нескольких больших минусов.
И всё же может эта сохраняющаяся тенденция роста интереса к левым идеям способствовать каким-то положительным сдвигам? Может как-то повлияет на властные структуры? Или это может через какое-то время повлиять на развитие левого движения?
По логике, это должно когда-то породить аутентичное левое движение, количество перейдёт в качество. А властные структуры и сейчас реагируют, пытаясь перехватить инициативу. Когда под флагом «Справедливой России» бегают люди, утверждающие, что они поклонники Че Гевары, как это можно назвать? Только не говорите, что «использование раскрученного брэнда Че». Почему не использовать другой?
Например?
Кого угодно. Хоть Минина и Пожарского.
В качестве примера использования левой символики и риторики вы привели «Справедливую Россию». Однако в эту партию кроме каких-то одиозных личностей, сегодня приходят реальные активисты социальных движений — левых, профсоюзных, протестных. Они увидели в «Справедливой России» возможную альтернативу «Единой России», инструмент для решения конкретных региональных проблем.
«Справедливая Россия» и задумывалась как «левая рука власти». У неё две цели. Ослабить позиции КПРФ, с которой надо постоянно договариваться в каждом конкретном случае, потому что это — не проект Кремля. В то время как со «Справедливой Россией» договариваться не надо. С другой стороны, власть создаёт иллюзию существования многопартийной системы. И оттягивает на себя таким образом население, в том числе часть политически неграмотной молодёжи, которая в иной ситуации ушла бы в серьёзную оппозицию. Тех, кто глуп и не понимает, что уличные акции в современной России ничего не меняют. Тех, кто хочет бегать по улицам, махать флагами, полагая, что эта деятельность и есть «настоящая борьба».
Я понимаю, о чём вы говорите. Однако именно в эти дни в «Справедливую Россию» идут не только отдельные активисты социальных движений, лидеры мнений, но и организации целиком: различные жилищные комитеты, противники точечных застроек — все они начинают сотрудничать с этой партией.
Все эти жилищные комитеты и обманутые дольщики — это группы сугубо реформистские, их цель — решение частных вопросов. Эти вопросы при капитализме в принципе решаемы. Просто в условиях российского путинского произвола, в том числе и произвола предпринимателей, эти вопросы не решаются, потому что это покушение на сверхприбыли. И как только вопросы будут решены, эти организации перестанут быть протестными.
Можно вспомнить в связи с этим митинг обманутых дольщиков на Горбатом мосту. Они проводили там митинг-пикет с переходом в палаточный лагерь. И тут вдруг все наши левые активисты по всем рассылкам начали посылать письма «Срочно все на Горбатый мост! Поддержим!». А что поддержим? Люди там написали письмо Путину: «Горячо любимый, обожаемый, наш многоуважаемый президент, мы от вас без ума, помогите нам!». Что же они к левым активистам не обратились? А те сами к ним побежали.
На деле это было выступление мелких собственников, мелких буржуа, которых крупный капитал «кинул». Достаточно распространённая коллизия между мелким и крупным капиталом. И они лишь хотят вернуть свой статус мелкого буржуа и собственника. После чего они вас с вашими левыми идеями пошлют куда подальше. Зачем вы им нужны? У них конкретный частнособственнический интерес. И они это не скрывали. И нужно быть последними идиотами, чтобы в это лезть, считая, что этих людей можно каким-то образом разагитировать.
