Татьяна Чеснокова - Путин после майдана. Психология осажденной крепости
Распад СССР и последовавшая за ним угроза ослабления единства России были страшным ударом по традиционному российскому пакту власть-народ. Некоторое время после этого наш общественный договор носил размытый характер, потом он начал постепенно трансформироваться. Однако еще при Ельцине постепенно наметились некие новые зыбкие контуры согласия власти и народа. Власть декларировала движение в сторону Запада – экономическое, политическое, культурное и человеческое. И хотя довольно быстро стало ясно, что до интеграции с Западом очень далеко, тем не менее некий консенсус о движении в эту сторону в стране сложился. Новая система ценностей постепенно начала вырисовываться, хотя и страдала большими противоречиями и провалами.
* * *Краеугольным камнем нового общественного договора стал рост материального благосостояния, открытость миру и усиливающаяся интеграция с Западом. Ориентируясь на это, граждане России могли прорисовывать свое будущее. Жертвы в пользу государства, затягивание поясов, разделение на «мы» и «они» постепенно уходили в прошлое. Путин, придя к власти, поначалу энергично продолжил эту линию. Предпринятые им изменения касались в большей степени персоналий, чем курса. Он отодвинул от властных рычагов группу крупных предпринимателей, слишком очевидно обогатившихся на разграблении государственного имущества, и привел на их место других – не так вызывающе упивающихся своим скоропалительным успехом по приватизации государственного имущества, не так откровенно ориентированных на Запад, ну и – возможно, главное для него, – обязанных своим процветанием лично ему и готовых откликаться на все пожелания главы государства.
Никакого протеста в стране это не вызвало, недовольство возникло лишь в очень узкой прослойке людей, связанных с предыдущей генерацией олигархов. Курс на интеграцию с Западом продолжался. Подразумевалось, что где-то лет через десять мы настолько интегрируемся с Европой, что и визы будут не нужны, и законы и общественные установки будут у нас если не одинаковые, то очень близкие. Исходя из этого переписывались учебные программы в школах и университетах, свободный английский все большим количеством родителей воспринимался как нечто необходимое для детей, да и само мировое пространство стало постепенно восприниматься как часть нашего общего мира, а не враждебная и чуждая территория. Начали формироваться новые «глобальные русские» – не выпихнутые или бежавшие из страны, как это было в революцию и отчасти после Второй мировой войны, а свободные граждане свободной России, которые решили попробовать себя в новых условиях. Конечно, не все в России шло прекрасно, запустить механизм самоуправления и саморегуляции в общественной жизни пока не удавалось, да и прописать какой-то ясный и выполнимый план развития экономики тоже не получалось… Тем не менее на уровне отдельно взятого человека вектор движения страны, перспективы развития все же были более-менее понятны – в Европу.
Негласный договор народа и власти гласил: власть обеспечивает стабильность и поступательность развития, охраняет страну от потрясений и ведет ее в сторону Запада. В обществе был консенсус: в России было слишком много драматических бурных событий, теперь нам нужен период спокойного развития, а там посмотрим… Этот негласный договор помог властям притушить выступления оппозиции в конце 2012 года. «Стране как воздух нужна стабильность», – веско говорила власть, и это было действительно убедительно. С одной стороны эта долгожданная стабильность, а с другой – истерические крики на тему «Путин-лыжи-Магадан». В общем, как-то инстинктивно хотелось склониться к стабильности и не открывать новую страницу оголтелой борьбы за лучшее против терпимого.
На этой стабильности и предсказуемости власть и имела свой ресурс прочности. И вот за несколько месяцев все развернулось совершенно неожиданным образом. От стабильности не осталось и следа, а ситуация с каждым днем приобретает все более и более странный характер. На будущей интеграции с Западом, по-видимому, уже можно ставить точку. И это ставит под вопрос целый комплекс начинаний во всех сферах жизни, которые в своем базисе подразумевали будущую европейскую интеграцию. Если мы не идем к этой интеграции, то тогда куда мы идем? Какой руководствуемся идеей? Какую строим экономику – самодостаточную? Это отнюдь не абстрактные вопросы. Миллионы людей в России связали свою жизнь и планы с развитием европейского вектора экономики. В Петербурге, например, въездной туризм становился серьезной статьей дохода, открывались новые отели разных классов, Петербургский экономический форум превратился в серьезное глобальное мероприятие, планировалось развертывание причалов для яхт со всего мира. И вот все это разом повисло в воздухе. Огромные вложенные деньги, десятки тысяч рабочих мест, перспективы развития оказались под большим вопросом.
* * *Встает и другой интересный вопрос: а какой теперь договор предлагает власть народу?
Стабильности нас лишили без всяких дискуссий. Что предлагается взамен?
Похоже, взамен мы возвращаемся к прежнему курсу на расширение страны: власть демонстрирует готовность приращивать территорию самым что ни есть архаичным способом, а на все остальные обстоятельства предлагает народу закрывать глаза.
А закрывать глаза есть на что. Объективно говоря, вся драматическая ситуация с Украиной – результат полного провала российской дипломатии в Украине.
Не на того человека сделали ставку, неверно просчитали ситуацию, не подстраховались связями с разными слоями украинской политической элиты и, наконец, оказались не готовы честно принять свой политический проигрыш и начать строить отношения с нуля. Вместо этого во всех грехах обвинили Украину, которая в мгновение ока превратилась во врага, что, вообще говоря, противоестественно для российского общественного сознания. Российский народ определенно не давал власти полномочий превращать украинцев во врагов.
Как это ни удивительно, но крепость власти сейчас во многом строится на убеждении нашего народа, что США – мировое зло, которое мечтает уничтожить Россию. На днях, читая форум на одном популярном сибирском ресурсе, натолкнулась на вполне оформленные рассуждения по этой теме, спровоцированные, естественно, украинскими событиями и привязанные к теме 9 мая. Один из форумистов, возвращаясь к пресловутому неудачному вопросу телеканала «Дождь» по поводу ленинградской блокады (суть вопроса – возможно, стоило сдать город немецким войскам, чтобы спасти население от голодной смерти), предложил либералам пойти до конца и поставить вопрос ребром: «Считаете ли вы, что ради свержения власти усатого ублюдка надо было отдать страну немцам?». И далее – осовремененный вариант: «Считаете ли вы, что ради свержения власти Путина и его клептократии надо позволить США закончить саму историю России как историю ее народа и созданного им государства?».
Это действительно ключевой вопрос. И отнюдь не потому, что он актуален в реальности.
А потому, что в российском общественном подсознании США действительно существуют в виде некоего ужасного монстра, который только и думает, как бы раздавить Россию.
Реальные США озабочены совсем другими проблемами, хотя, конечно, и там есть силы, сконцентрированные на борьбе с Россией, современный мир вообще разнообразен и в нем можно найти кого угодно. Именно на этом живущем в подсознании со времен холодной войны образе врага и играют сейчас государственные СМИ, и это ведет к оживлению целого сонма образов и идей времен противостояния с Западом. Уже и образ Сталина все более и более настойчиво стучится в дверь. В Петербурге, например, во время парада 9 мая представитель администрации нес портрет Сталина впереди колонны ветеранов, да и цитаты из Сталина сопровождали парад. Скажем, звучало: «Иосиф Виссарионович Сталин называл артиллерию богом войны». Это, собственно, к чему вдруг? А вот есть такие незримые тайные связи, и, когда начинаешь тянуть за ниточку «Запад – враг», начинают вытягиваться на белый свет и другие вещи.
* * *Стабильность и интеграция с Западом отменены, вместо них нам предлагают снова стать самими по себе и бросать вызов миру. Непонятно, правда, на каком базисе мы будем стоять, бросая этот вызов. Что нам предлагает власть вместо стабильности, роста благосостояния, интеграции с Европой, расширения свобод и открытости миру?
Очень часто вместо этого предлагается национализм. Но национализм в полном объеме разыграть в России, по счастью, невозможно – в силу ее многонациональности. Тогда на чем может строиться противостояние с Западом?
Немало толкуется о евразийстве. Но что стоит за этим словом, так и остается неопределенным. Наполнить евразийство конкретным содержанием за многие годы так и не удалось. Это понятие скорее поэтическое, чем рациональное. Поэтому власть пытается нащупать другие, более конкретные «кирпичи», опираясь на которые, можно построить систему ценностей, отграничивающую Россию от Запада. Отсюда и абсурдистская и гипертрофированная борьба с людьми нетипичной сексуальной ориентации, якобы несущими угрозу обществу, и странные всплески оголтелой критики ювенальной юстиции, по сути, просто защищающей детей от жестокости взрослых родственников. Зацепившись за нечто такое, к чему окажется наиболее чувствителен народ, власть попытается предложить альтернативную систему ценностей, очевидно, более консервативную и даже архаичную. Другой вариант – возвращение к социалистической идеологии в той или иной форме – потребовал бы существенной перестройки общества и привел к попытке бегства осязаемой части населения с большой суммой денег. Социалистический вариант малоприемлем и для самих представителей правящей элиты, которые совсем недавно влились в ряды крупных собственников и еще не насладилась всеми радостями обладания разнообразным движимым и недвижимым имуществом.
