Татьяна Карасова - Израиль и США: Основные этапы становления стратегического партнерства 1948–2014
Позиция президента нашла свое выражение в серии личных посланий Бен-Гуриону, отправленных Кеннеди весной и в начале лета 1963 г. Тон посланий со временем становился все более жестким. Так, например, президент определил в своем письме от 19 мая 1963 г. проблему инспекции ядерного оружия как «наиболее срочный вопрос для всего мира» и потребовал от Израиля открыть реактор в Димоне «для периодических посещений». Отсутствие сотрудничества со стороны Израиля в этой «столь жизненно важной проблеме» и попытка развить ядерную программу, предупреждал Кеннеди, могут повлечь за собой опасную гонку ядерного вооружения и поставить под вопрос американское обязательство по отношению к безопасности Израиля[173].
Интонация ужесточилась в дополнительном письме президента, составленном им 15 июня 1963 г. (оно было задержано американским посольством в Тель-Авиве на три недели после того, как Бен Гурион скончался 16 июня, и передано его наследнику Леви Эшколу 5 июля). Это было самое жесткое послание, когда-либо полученное от Кеннеди. В письме содержалось требование об организации инспекции Димоны уже «в начале этого лета» как части серии периодических инспекций, которые «будут происходить по графику с периодичностью, соответствующими… международным критериям. Цель инспекция – рассеять все сомнения относительно мирных намерений проекта в Димоне». Если Израиль откажется выполнить это требование или не предоставит американским ученым «доступа ко всем частям реактора в Димоне… включая предприятие расщепления плутония», предупреждал Кеннеди Бен-Гуриона, «то поддержка и обязательства США по отношению к Израилю потерпят серьезный ущерб[174].
Несмотря на серьезность угроз и оказанное давление, ни Бен-Гурион, ни Эшкол не ответили на требования президента. После смерти Бен-Гуриона премьер-министр Эшкол неоднократно обсуждал со своим кабинетом создавшуюся ситуацию. Он очень боялся, что кто-нибудь от Кеннеди приедет в Димону и потребует полной инспекции ядерного объекта, а его директор Патт не сможет отказать посланнику президента. Эшкол предлагал даже приостановить программу на несколько лет, хотя она и без того несколько притормаживала из-за нехватки денег. Но это предложение было отвергнуто. Израильское руководство избрало стратегию частичного сотрудничества с Вашингтоном.
Эта стратегия характеризовала отношение Израиля к подобным требованиям и в последующую эпоху президента Джонсона. В основании этого подхода лежало стремление предотвратить прямую и открытую конфронтацию с США посредством демонстрации готовности к частичным уступкам, не принимая при этом никаких четко сформулированных обязательств о прекращении развития ядерной программы. Хотя Бен-Гурион и Эшкол дали свое принципиальное согласие на посещение реактора американскими учеными, они отказались выполнить требование о том, что эти инспекции будут осуществляться каждые полгода. В то же время они снова потребовали от Белого дома официальных гарантий безопасности Израиля (обязательство, данное Кеннеди Эшколу в его письме от 2 октября 1963 г., воспринималось в Иерусалиме как шаг в этом направлении)[175].
Реально Израиль дал возможность администрации Джонсона в 1963–1964 гг. организовывать инспекционные посещения Димоны только раз в год. В январе 1964 г., через два месяца после того как Джонсон въехал в Белый дом, американские ученые посетили реактор и не нашли в нем свидетельств существования установки расщепления для производства плутония. Через год, 30 января 1965 г., состоялось дополнительное посещение, и снова не были обнаружены свидетельства, которые могли бы доказать намерение Израиля развить военную ядерную мощь в ближайшее время[176].
Необходимо отметить, что, несмотря на серьезное давление со стороны администрации, Кеннеди в практическом плане не предпринял никаких конкретных шагов, чтобы остановить развитие израильской ядерной программы. По свидетельству В. Барбура, бывшего в то время американским послом в Израиле, в его задачи фактически входила подготовка такой информации, которая не допускала возможности практических мер со стороны США. «Президент не для того послал меня в Израиль, чтобы я создавал ему проблемы. Он не хотел слышать плохие новости», – так комментировал Барбур свою деятельность[177]. Со смертью президента Кеннеди, проявлявшего «особую чувствительность» к вопросу о возможности распространение ядерного оружия, рассеялась последняя тень, омрачавшая американо-израильские отношения. Во времена Джонсона, в связи с дополнительными соглашениями по поставкам вооружения, вопрос о ядерном потенциале Израиля больше не стоял в центре внимания президента США. При всей остроте разногласий между администрацией Кеннеди и израильским правительством по вопросу об израильской ядерной программе, эта проблема не нанесла большого ущерба крепнувшему американо-израильскому альянсу. При Кеннеди начались поставки американского оружия, и его администрация официально стала гарантом безопасности еврейского государства. Если в 1940–1050-е гг. многие специалисты характеризовали американо-израильские отношения как «неопределенную дружбу» (подкреплявшуюся ограниченными займами, грантами и помощью в переговорах), то в эпоху Кеннеди отношения между двумя государствами приобрели более стабильный характер, который может быть определен как начало «неофициального (неформального) альянса»[178].
Глава 2
ШЕСТИДНЕВНАЯ ВОЙНА 1967 ГОДА НАЧАЛО АКТИВНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА: Израиль – союзник де-факто
2.1. Внешнеполитическая ситуация накануне войны 1967 г.
Вскоре после убийства Кеннеди в 1963 г. новый президент США Линдон Джонсон, заняв Белый дом, сказал израильскому дипломату: «Вы потеряли очень хорошего друга, но нашли еще лучшего»[179]. До сих пор многие израильтяне считают это заявление справедливым.
В мире шло продолжение «холодной войны», когда обе супердержавы – СССР и США – боролись за превосходство на мировой арене, а Ближний Восток был одним из регионов, где сталкивались их интересы. Методы руководства Джонсона резко отличались от стиля ведения дел его предшественника. Кеннеди предпочитал принимать ответственные внешнеполитические решения в ходе коллективных обсуждений со своим ближайшими помощниками из Совета национальной безопасности (так, например, в течение 13 дней вырабатывалось решение во время Кубинского кризиса). При Джонсоне Государственный департамент вновь занял ведущее место в определении международной стратегии Вашингтона. Джонсон не чувствовал особой симпатии по отношению к «парням Кеннеди», выпускникам престижных университетов восточного побережья США, занимавших ключевые позиции в Совете национальной безопасности. Он сократил участие данного учреждения в процессе принятия решений и, напротив, вновь упрочил статус Государственного департамента, мнение которого в израильском контексте не вполне совпадало с позицией предыдущего президента. В целом же новый глава Белого дома сохранил кадровый состав, предпочитая работать с высшим руководством, унаследованным от администрации Кеннеди – госсекретарем Д. Раском, секретарем Совета национальной безопасности Р. Макнамарой и советником по национальной безопасности М. Банди[180]. Как и при Кеннеди, глава ЦРУ Д. Раск продолжал отстаивать сохранение баланса отношений между США, Израилем и арабскими государствами. Он учитывал нефтяные интересы Америки в Ближневосточном регионе и считал, что стратегические задачи США требуют сохранения хороших отношений с арабами, что невозможно при однозначной поддержке Израиля. Это частично противоречило и позиции президента Джонсона[181].
В отличие от ближневосточной политики своего предшественника, который искал пути для сближения и сотрудничества с некоторыми арабскими государствами, «попавшими под советское влияние» (в особенности с Египтом), Джонсон вернулся в эпоху Эйзенхауэра и принял для себя модель двухполюсного конфронтационного противостояния на Ближнем Востоке[182]. Поскольку, по его мнению, еще со времен правления президента Эйзенхауэра, несмотря на все усилия двух американских администраций, президент Насер продолжал связывать свою судьбу с коммунистическим блоком, Джонсон призвал своих сторонников избавиться от иллюзий и рассматривать Египет как «придаток Кремля». Египетское вмешательство в войну в Йемене, декларированная поддержка Насером коммунистического Китая, Кубы и Вьетконга, противодействие продвижению интересов Запада в Адене, Омане, на Кипре и в Ливии, военная помощь, предоставленная им войскам повстанцев при гражданской войне в Конго, и его ответственность за пожар в американском культурном центре и библиотеке в Каире в ноябре 1964 г. – все это воспринималось Джонсоном как доказательства антизападной, антиамериканской политики президента Египта. Администрация Джонсона значительно сократила объемы экономической помощи этой стране, и почва для оказания этой помощи сходила на нет. Последней каплей стала речь президента Насера, произнесенная 23 декабря 1964 г., в которой он предлагал всем, кто не желает смириться с действиями Египта, «испить воды Средиземного моря… и воды Красного моря»[183]. Джонсон даже взвешивал возможность полного приостановления экономической помощи Египту. В конечном счете, он решил воздержаться от этого шага из опасения, что замораживание помощи приведет к дополнительной радикализации египетской позиции. Экономическая помощь Египту предоставлялась теперь в урезанном масштабе и раз в год, а не раз в три года, как при Кеннеди. Усилилась критика действий Египта в американском Конгрессе.
