Рон Пол - Манифест: Революция
Даже отношение к войне не отличает одну партию от другой. Хилари Клинтон и Джон Керри голосовали за войну в Ираке. За исключением Денниса Кучинича и Майка Грэвела, даже представители демократической партии, которые позиционировались как антивоенные кандидаты на предварительных выборах сезона 2008, не обязательно являются противниками ненужных войн. У каждого обычно есть свой список других военных интервенций, которые они бы поддержали, ни одна из которых не имеет ни малейшего смысла, не играет роли в обеспечении безопасности страны и не ведет к оздоровлению финансовой системы. Но приверженцам Демократической партии говорят, что они должны поддерживать своих кандидатов и они поддерживают, надеясь на лучшее. И вновь ничего не меняется.
Значительная часть консервативного движения стала жалкой пародией самих себя. Бывшее ранее пристанищем выдающихся интеллектуалов и литераторов, оно ныне приветствует и даже призывает к антиинтеллектуализму и шовинизму. Это весьма удивило бы ранние поколения консервативных мыслителей. И сейчас можно найти хороших и порядочных консервативных лидеров, а также некоторую часть устоев, оставшихся не затронутыми трансформацией консерватизма в группу влияния на правительство. Но такой формат консервативного движения, похоже, понравился многим ораторам в стране и за ее пределами. Однажды после этого они уловят ложный, но звучащий в духе консерватизма лозунг “налоговой реформы” - примерно как при игре в наперстки, при которой налоги тасуются под наперстками, но реально они не снижаются – для того, чтобы успокоить консервативных избирателей, но и только.
Когда Республиканская партия победила на промежуточных выборах в 1994 году, неоконсервативный деятель Билл Кристол убедил всех не совершать ничего радикального до тех пор, пока кандидат от Республиканской партии не победит на президентских выборах 1996 года. Этого не случилось, и с тех пор ничего вообще не было сделано. Вместо этого, руководство республиканцев убедило новоизбранных конгрессменов сфокусироваться на беззубой, навевающей сон программе под названием “Контракт с Америкой”, которая бесстыдно рекламировалась как программа кардинальной реконструкции федерального правительства. Ничто не может быть дальше от истины. “Контракт с Америкой” был типичным примером того, о чем я писал выше: никаких фундаментальных вопросов, множество громких радикальных и революционных проектов, на поверку оказавшихся малозначительными и осторожными. Бруклинский Институт, в конечном счете, заявил, что если это консерваторы считают революционными мерами, то они просто заранее признали свое поражение.
Не стоит и говорить, что меня также не впечатляют и левые либералы. Несмотря на то, что они позиционируются как критические мыслители, их самоуверенность в вопросах управления непростительно наивна и основана на банальностях из учебника гражданского права, которые не имеют никакого отношения к реальности. Даже Говард Дин полностью поддержал начатую Биллом Клинтоном интервенцию в Боснии, зайдя так далеко, чтобы призывать президента к унилатеральной военной акции вместо мультилатеральной, которая имела место. Идейные либералы, с другой стороны, были глубоко и неприятно поражены серией различных предательств, с помощью которых движение, которое они поддерживали заключило мир с истэблишментом. Неудивительно, что расстроенные американцы стали называть наши две партии «республикратами». И неудивительно, что новостные каналы будут скорее фокусироваться на четырехсотдолларовых стрижках, чем на вопросах по существу. Вопросов по существу вообще не осталось.
В конце 2006 года группа друзей и коллег убедила меня участвовать в президентской гонке. Я согласился неохотно, не будучи полностью убежденным в том, что существует достаточная избирательная база для кампании, базирующейся на идеалах Свободы и Конституции, а не на преследовании специальных интересов и распределении кормушек.
Как я ошибался.
5 ноября 2007 мы установили рекорд, собрав в онлайн пожертвований на $4 миллиона за один день. 16 декабря 2007, на годовщину Бостонского чаепития мы побили этот рекорд, собрав более $6 миллионов. В четвертом квартале 2007 мы собрали пожертвований более чем вдвое больше чем любой другой республиканский кандидат. Оказалось, что идея свободы не просто популярна, но если готовность людей жертвовать на нее деньги является индикатором, то она значительно популярнее, чем любая другая политическая идея.
К концу 2007 года, было сформировано более чем вдвое больше групп общения в поддержку нашей кампании, чем сформировали все оставшиеся кандидаты – республиканские и демократические – вместе взятые. Я никогда не видел такой разношерстной компании, собравшейся под одним лозунгом. Республиканцы, демократы, независимые, зеленые, конституционалисты, черные, белые, латиноамериканцы, азиаты, антивоенные активисты, сторонники домашнего образования, религиозные ортодоксы, свободомыслящие - и все были не просто заинтересованы, но испытывали энтузиазм. И, несмотря на их философские различия в других областях, это люди обнаружили, что они понимают и принимают друг друга.
Мэйнстрим-медиа не понимали, что с этим делать, так как мы нарушали все правила и все равно привлекали достаточно разнообразных и при этом активных последователей. Я стал делать это центральной точкой своих публичных выступлений, я говорил, что причина, по которой такие разные группы людей выступают единым фронтом – это то, нас объединяет уникальная сила – свобода.
Это может звучать как клише, но это не так. Это здравый смысл. Когда мы соглашаемся не относиться друг к другу как к средствам удовлетворения своих эгоистических интересов, решаем уважать друг в друге индивидуумов с собственными правами и целями, сразу же устанавливается атмосфера доброжелательности и кооперации.
Моя политическая идея – это свобода и права индивидов. Я верю в то, что каждый имеет право на жизнь и свободу, что физическая сила может применяться только в защитных целях. Мы должны уважать друг в друге рациональных существ, пытаясь достигнуть наших целей через здравый смысл и убеждение, а не через угрозы и насилие. Это, а не «экономическая эффективность», является основным моральным основанием для противостояния попыткам правительства вмешаться в нашу жизнь: правительство – это сила, а не причина. Вы можете подумать, что я говорю о чем-то, что несовместимо с принципами Республиканской традиции. Но прислушайтесь к словам Роберта А. Тафта, который в старые времена был видным выразителем ее стандартов:
«Когда я говорю «свобода», я не просто имею в виду «свободное предпринимательство». Я подразумеваю свободу индивида иметь свои собственные мысли и жить своей собственной жизнью, думать и жить так, как он желает; свободу семей решать как они хотят жить, что они хотят есть на завтрак и обед, как им проводить свободное время; свободу индивида развивать свои идеи и учить этим идеям других людей, если он считает, что эти идеи имеют ценность для окружающих; свободу каждой местной общины решать, как построить образование детей, как должен проходить этот локальный процесс и кто должен быть его местным руководителем; свободу человека выбирать род своих занятий; и свободу каждого вести собственный бизнес так, как он считает нужным, до тех пор, пока это не нарушает прав других на аналогичное занятие.»
Как мы увидим в следующей главе, Тафт также был противником ненужных войн и неконституционного их проведения по решению президента.
Это и есть республиканская традиция, к которой я принадлежу.
На ранних стадиях моей президентской кампании люди начали описывать мои обращения и намерения как «революцию». В некотором смысле это революция и есть, хотя и мирная. В стране, в которой политические дебаты ограничены настолько как в нашей, вопрос о том, нужны ли нам войска в 130 странах мира и не будет ли лучше неинтервенционистская политика, которую рекомендовали наши Отцы-Основатели и вправду звучит революционно. Революционно спрашивать и о том, хороша ли для нас все нарастающая концентрация власти в Вашингтоне. Революционно поднимать фундаментальные проблемы частной неприкосновенности, мер полицейского государства, налогообложения, социальной политики и бессчетное множество других.
Такая революция, впрочем, не абсолютно нова. Это мирное продолжение Американской Революции и принципов Отцов-Основателей: свободы, самоуправления, Конституции и неинтервенционистской внешней политики. Это то, чему они учили нас и то, что мы сейчас защищаем.
Я никогда не был заинтересован в написании специальной книги под президентскую кампанию, так как такие книги имеют (заслуженно) очень короткую жизнь. Но идеи, которые я продвигаю, и которые нашли такой мощный отклик среди американцев – это идеи, которые скрывают и которыми пренебрегают вследствие того, что они не умещаются в рамки тривиальных вопросов, которыми я открыл данную главу. Эта книга – возможность выдвинуть на первый план и изложить систематически то, что просто невозможно сделать в рамках публичных выступлений и президентских дебатов.
