Михаил Антонов - Капитализму в России не бывать!
В других работах этого периода Бухарин, прикрываясь лозунгом пропорционального развития всех отраслей народного хозяйства, критикует курс на чрезмерную индустриализацию, который ведёт к сокращению внутреннего рынка, а это в свою очередь ударит по индустрии. Поэтому, — снова и снова повторял он, — надо начинать с развития лёгкой промышленности, которая даст товар для населения, прежде всего для крестьянства, и быстрый оборот капитала позволит со временем накопить средства для развития тяжёлой индустрии. А пока время для создания тяжёлой промышленности не подошло. Если, например, окажется, что государству не удастся заготовить достаточно хлеба, то надо будет закупить недостающее количество закупить за рубежом, используя для этого ту валюту, которая выделена на приобретение промышленного оборудования.
По мнению Бухарина, принудительно и спешно сколачиваемые колхозы — не «столбовая дорога к социализму». Надо вытеснять частника экономически, а этого нельзя сделать быстро. После революции социализм должен строиться не революционными скачками, а эволюционно.
В критике колхозного строительства Бухарин был отчасти прав. Коллективизация, крайне необходимая, проводилась негодными средствами. Виновато в этом было руководство партии, которое плохо знало свою страну и её народ, его традиции, образ жизни и мышления. Оно пренебрегло традициями общинной жизни русского крестьянства и суждениями тех отечественных мыслителей, которые ещё в конце XIX века высказались за обобществление сельского хозяйства, и приняло за образец кибуц — поселение еврейских колонистов, где обобществление было доведено до крайности. Там человек не имел права даже пообедать у себя дома — нужно было непременно идти в общественную столовую. В итоге первые опыты коллективизации с обобществлением всего, вплоть до кур, к тому же проводившейся варварскими методами, надолго посеяло у крестьян недоверие к колхозам. Сталину пришлось писать статью «Головокружение от успехов», в которой он предостерегал от повторения подобных ошибок. С одной стороны, это помогло несколько выправить положение, а с другой — было воспринято многими как попытка переложить ответственность за допущенные ошибки с руководителей, прежде всего с генсека, на низовых исполнителей полученных сверху директив.
Но выступления Бухарина, преподнесённые как исполнение завещания Ленина, встретили резкую отповедь на страницах партийной печати. Под критическими статьями не стояло подписей членов Политбюро, но было видно, что кампания против того, кто ещё недавно считался главным теоретиком партии, направляется с самого верха. Критики находили, что главная цель Бухарина — это атака на ленинский ЦК партии, на её генеральную линию, которая якобы не соответствует политическому завещанию Ленина. Концепция Бухарина — это антиленинская платформа правой оппозиции в партии. Бухарина обвиняют в том, что он представил в качестве политического завещания Ленина лишь пять его последних статей, тогда как подлинное завещание вождя — это вся сокровищница ленинизма, совокупность его гениальных идей, высказанных как до, так и после Октябрьской революции. Бухарин же «зациклился» на некоторых положениях ленинских работ 1921–1923 годов и повторяет их в 1929 году, не учитывая коренных изменений в жизни страны, вставшей на путь коллективизации сельского хозяйства и индустриализации.
Если исходить из расстановки сил в руководстве партии, то Бухарин выбрал момент для своей атаки на Сталина удачно, Но если учитывать положение в стране в целом, то его выступление оказалось совсем несвоевременным.
Объективные итоги нэпа
Ленин, вводя нэп, мог лишь предугадывать, как пойдёт развитие страны. Х съезд РКП(б) в марте 1921 года принял решение о переходе от продразвёрстки к продналогу, и 21 марта был издан соответствующий декрет ВЦИК. Размеры налога были почти вдвое меньше продразвёрстки. Но в первый год нэпа Россию поразила сильнейшая засуха. В 1922 году урожай зерновых достиг 75 процентов от уровня 1913 года, на довоенный уровень сельское хозяйство вышло лишь в 1925 году. Но Бухарин выступил в 1929 году, когда уже вся страна могла судить о фактических итогах нэпа.
Обычно главным итогом нэпа считают восстановление довоенного уровня производства, однако это вряд ли можно было считать большим успехом. Рост производства продолжался лишь до 1927 года, затем он по сути остановился.
Хотя производство зерна на душу сельского населения несколько выросло, но товарного зерна сельское хозяйство давало меньше половины от уровня 1913 года.
В промышленности, предприятия которой почему-то тоже были переведены на хозрасчёт, остались без оборотных средств. Чтобы хоть выплатить зарплату рабочим, они вынуждены были срочно распродавать готовую продукцию, естественно, по бросовым ценам, конкурируя между собой.
В Донбассе начался голод среди шахтёров, которых увольняли из-за отсутствия денег на зарплату. Власть требовала отделить от предприятий всего, что не связано с производством, т. е. «сбросить социалку». Была прекращена выдача бесплатных продовольственных пайков рабочим, их стоимость включалась в зарплату, в результате чего жизненный уровень снизился.
Быстро росла безработица. Армия безработных в разгар нэпа насчитывала более 600 тысяч человек — это примерно пятая часть от общей численности фабрично-заводского пролетариата перед революцией. Кроме того, сельское население росло быстрее, чем посевные площади и продукция сельского хозяйства, и в деревне увеличивалась скрытая безработица — аграрное перенаселение.
В годы военного коммунизма почти всё городское население голодало, но продовольственные пайки выдавались всем поровну. С переходом к нэпу положение изменилось. В Москве было изобилие продуктов — но по ценам, доступным лишь нэпманам. Я застал многих людей, живших при нэпе, и большинство их говорило о том, как скудно было их питание.
В первые годы после революции сознательный рабочий ощущал себя центральной фигурой общества и мог несколько свысока смотреть на вчерашних господ. «Ешь ананасы, рябчиков жуй, — день твой последний приходит, буржуй!». В годы нэпа общественные отношения сильно изменились. Новых богатеев челядь вновь стала величать господами, барами. К их услугам появились рестораны и проститутки, наркотики и пошлые «культурные» развлечения. Рабочий человек вновь оказывался в приниженном положении.
А на селе в Советах год от года росло влияние кулаков — более грамотных и в хозяйственном отношении сильных, и к их экономической власти постепенно добавлялась и политическая.
Этот процесс был на селе просто заметнее, но он происходил и в городе. И это могло привести к серьёзному политическому кризису, более того — к слому традиционного русского понятия государственности.
Русский народ — народ-государственник, государство для него — святыня. В обычное время русские могли относиться к своему государству вроде бы без особого уважения. Но когда государству было плохо, русские люди бросали все свои частные дела и шли на защиту Отечества. Они смотрели на свою жизнь как на служение.
Русское государство, как это обычно бывает в традиционных обществах, было патерналистским (от латинского pater — отец). Отношения в нём строились как отношения отца и детей. Будь это страна, деревня или семья, там был старший, остальные были как бы его детьми, а между собой — братьями и сёстрами. Хотя цари династии Романовых — от первого и до последнего — проводили антинародную политику европеизации России, в народе почти до начала XX века сохранялось представление о «царе-батюшке».
После Октябрьской революции в России стала насаждаться теория классового государства, принятая в марксизме и до сих пор занимающая видное место в политической науке Запада. Согласно этой теории, пролетариат, взяв власть, установил свою диктатуру, отвечающую интересам большинства народа, и использует её для подавления сопротивления эксплуататорского меньшинства. Однако народ воспринимал её по-своему. Место царя в народном представлении занял Ленин. Диктатура пролетариата воспринималась как братство трудящихся, то есть государство оставалось в принципе патерналистским.
И вот в годы нэпа государство, допустив частный (в том числе иностранный) капитал, вынуждено было принимать законы, защищающие этот капитал, по сути, в какой-то мере объявлявшие частную собственность «священной и неприкосновенной». Ещё несколько шагов в этом направлении, и СССР мог бы придти к западному типу государства, которое есть государство защиты богатых от бедных, орудие постоянной холодной гражданской войны «хозяев жизни» против неимущих.
Не радовали и другие стороны жизни народа. Росло производство и потребление алкогольных напитков. Ширилась преступность, в некоторых районах воцарился бандитский беспредел, причём коррумпированные аппаратчики стали крышей для преступных группировок. Появился даже некий «красный бандитизм» — российские Робин Гуды грабили богатых и помогали бедным. Резко понизился моральный уровень общества.
