Морис Жоли - Разговор в аду между Макиавелли и Монтескье
Монтескье
Все это очень хорошо, это действительно сенат, подобный Римскому. Позволю себе лишь несколько замечаний по поводу вашей конституции. Она, стало быть, будет выдержана в весьма неопределенных и двусмысленных выражениях, если вы заранее предполагаете, что статьи, в ней содержащиеся, могут быть по-разному истолкованы.
Макиавелли
Нет. Но нужно подумать обо всем.
Монтескье
Полагаю, наоборот, вы исходите из того, чтобы отнюдь не все предусмотреть и зафиксировать.
Макиавелли
Видно, что вы были председателем суда и не напрасно занимали этот пост. Мои слова следует понимать буквально: надо предусмотреть абсолютно все.
Монтескье
Ну, так скажите же мне, пожалуйста: имеет ваш сенат, толкователь и хранитель конституции, собственные полномочия?
Макиавелли
Разумеется, нет.
Монтескье
Следовательно, сенат — это вы?
Макиавелли
Не смею возразить.
Монтескье
Следовательно, его толкования — ваши толкования? Его поправки — ваши поправки? Его запреты — ваши запреты?
Макиавелли
Не стану отрицать.
Монтескье
Ну, так это означает: вы оставляете за собой право отмены того, что. вы делаете, отобрания того, что вы даете, изменения конституции в лучшую или худшую сторону или упразднения ее в том случае, если это покажется вам необходимым. Не позволяя себе заранее судить о ваших намерениях или мотивах ваших действий, предпринимаемых в тех или иных обстоятельствах, спрошу вас только: где же при столь широком произволе хоть малейшая конституционная защита граждан, но, прежде всего: как могут граждане подчиниться такому произволу?
Макиавелли
Я уж вижу: в вас снова заговорила впечатлительность философа. Успокойтесь: я не посягну на основы моей конституции, не согласовав изменения с народом путем всеобщего референдума.
Монтескье
Но в этом случае человеком решающим, будут ли приняты возможные изменения за основу, и нуждаются ли они в народном одобрении, вновь будете вы сами. Признаю, что-то, что явится результатом плебисцита, вы не провозгласите декретом или решением сената, хотя и могли бы. Будете ли вы разворачивать дискуссию по вашим предложениям? Позволите ли вы обсуждать их народным собраниям?
Макиавелли
Разумеется, нет! Если когда-нибудь в народных собраниях начнутся дебаты по статьям конституции, то ничто не сможет помешать народу в силу его прав обсуждать все, что угодно, и революция — на пороге.
Монтескье
Во всяком случае, вы последовательны. Таким образом, поправки к конституции будут и предлагаться, и приниматься в общих чертах?
Макиавелли
Разумеется, и никак иначе.
Монтескье
Полагаю, можно перейти к организации государственного совета.
Макиавелли
Вы ведете допрос в точности так, как и полагается председателю верховного суда. Я еще позабыл сказать вам, что буду платить жалование членам сената так же, как членам законодательного собрания.
Монтескье
Само собой разумеется.
Макиавелли
Разумеется, не нужно добавлять, что право назначения президента и вице-президента этих высоких собраний я оставляю за собой. Что касается государственного совета, постараюсь быть краток. Ваши современные институты — столь могучие средства централизации власти, что ими почти невозможно пользоваться, не осуществляя верховную власть через одно не них. Что такое государственный совет в соответствии с вашими собственными принципами? Это только с виду политический институт; на самом деле он предназначен, чтобы дать в руки государю значительную власть, а именно, полномочия установления правил судоговорения, полномочия, являющиеся чем-то вроде абсолютной судебной власти, которая, если угодно, может служить тому, чтобы создавать собственно законы. Далее, государственный совет у вас, как мне говорили, имеет особые, еще более широкие полномочия. В спорных случаях — так меня уверили — при помощи апелляции дело может быть передано на его рассмотрение. В силу своих полномочий он может ознакомиться с любым процессом в судах первой инстанции, если он ему представляется имеющим отношение к административному праву. Короче говоря, административные учреждения могут уклоняться от обычного судебного разбирательства и передавать свои дела на рассмотрение государственного совета. И вновь: что же такое государственный совет? Имеет ли он собственную власть? Независим ли он от государя? Ничуть. Он представляет собой просто редакционный комитет. Если государственный совет дает указ, то он дан правителем. Если он выносит приговор, то это приговор правителя или, как вы сегодня говорите, правительства, правительства государства, которое само себе и партия, и судья. Неужели вы полагаете, что существует большая полнота власти, чем эта, неужели вы полагаете, что отсюда так уж далеко до абсолютизма в государствах, где уже наличествуют подобные институты?
Монтескье
Признаю, ваша критика довольно справедлива. Но поскольку сам по себе государственный совет является предпочтительным институтом, постольку нет ничего легче, как дать ему необходимую независимость путем известной изоляции от государственной власти. Этого вы, конечно, не сделаете.
Макиавелли
Нет, напротив, я сохраню взаимозависимость органов управления там, где она была, и введу ее там, где ее не было; таким образом, я упрочу взаимозависимость институтов, что мне представляется необходимым. Как видите, мы не остановились на полпути: моя конституция готова.
Монтескье
Уже?
Макиавелли
Нескольких ловких манипуляций с существующими институтами достаточно, чтобы полностью изменить принципы осуществления властных функций. Эта часть моей программы выполнена.
Монтескье
Я думал, вы хотите сообщить мне о верховном суде нечто большее.
Макиавелли
Может, и хочу, но сейчас это неуместно.
Монтескье
Подводя итог полномочиям, находящимся в ваших руках, можно сказать: поистине, вы должны быть удовлетворены. Подведем же итог. Вы создаете законы: во-первых, в форме предложений законодательному институту, во-вторых, в форме указов, в-третьих, в форме решений сената, в-четвертых, в форме общих распоряжений, в-пятых, в форме решений государственного совета, в-шестых, в форме распоряжений министров и, наконец, в-седьмых, в форме государственных переворотов.
Макиавелли
При этом вы, похоже, и не представляете: то, что остается, как раз и есть самое трудное.
Монтескье
Во всяком случае, я этого не предполагал.
Макиавелли
Тогда вы обратили недостаточное внимание на тот факт, что моя конституция умалчивает о целом ряде прав, несогласуемых с тем порядком вещей, который я намереваюсь ввести. Это, например, свобода печати, свобода коалиций, независимость чиновничества, право выбора общинных должностных лиц общинами, гражданская гвардия и еще многое из того, что исчезнет или будет в корне изменено.
Монтескье
Но разве не признали вы этих прав уже одним тем, что торжественно подтвердили основные принципы, из которых они следуют?
Макиавелли
Я уже говорил вам, что не признаю никаких специальных правовых основ и никаких отдельных прав. Кроме того, меры, которые я приму, всего лишь исключения из правила.
Монтескье
И конечно, такие исключения, которые подтверждают правило.
Макиавелли
Но для них нужно тщательно выбрать время; несвоевременное вмешательство в ход вещей может все испортить. В книге о государе я установил принцип, который в таких случаях может быть правилом поведения: «Тот, кто захватывает власть в государстве, должен для ее упрочения совершить все потребные насилия один-единственный раз, чтобы в дальнейшем не было нужды повторять их; позже он не сможет добиться от своих подданных ничего: ни хорошего, ни дурного.
Если хочешь свершить зло, так верши его, пока тебе сопутствует удача; если хочешь сделать доброе дело, твои подданные не пожелают изменений, если будут полагать, что принуждаемы к ним». Днем позже после провозглашения моей конституции я издам ряд указов, имеющих силу закона, и таким образом одним ударом упраздню свободы, могущие стать опасными.
Монтескье
В самом деле, время выбрано удачно. В результате вашего государственного переворота страна еще потрясена террором. Что же касается вашей конституции, вам нет запретов: в любом случае вы можете делать все, что заблагорассудится. Что до ваших указов, так они не нуждаются в одобрении: вы ведь ничего не просите, а все берете сами.
