Сергей Кургинян - Суть Времени 2012 № 4 (14 ноября 2012)
Сеть центров НПБ поддерживают Национальный демократический институт США (глава — бывший госсекретарь США Мадлен Олбрайт), неправительственная организация «Фридом Хаус», несколько «мозговых центров» демократов и республиканцев, а также тот комитет SCPDCC при Госдепе, который занимается продвижением «мягкой силы» по Наю.
Таким образом, политическая «раскачка» и дестабилизация стран и регионов, в которых должно утверждаться доминирование США, идет одновременно и «мягкой силой» глобальной пропаганды («они должны захотеть того, чего хотим мы»), и далеко не мягкой силой местных активистов НПБ (уже сильно захотевших того, чего хочет Америка), подготовленных по методикам Шарпа и его учеников.
Именно этот комплекс воздействий применялся в таких событиях глобального значения, как «бархатные революции» в Чехословакии и других странах Восточной Европы (1989 г.), «Бульдозерная революция» в Югославии (2000 г.), «Революция роз» в Грузии (2003 г.), «Оранжево-апельсиновая революция» на Украине (2004 г.), «Тюльпановая революция» в Киргизии и «Кедровая революция» в Ливане (2005 г.), «Революция цветов» в Молдавии (2009 г.), повторная «Дынная революция» в Киргизии (2010 г.). Крупных «проколов» в этой серии «спецреволюций» было немного: неуспех «Васильковой революции» в Белоруссии (2006 г.), «Революции цветов» в Армении (2008 г.) и «Фиалковой революции» в Иране (2009 г.).
А в 2011 г., попытки инициирования цветных революций приобрели — в ходе «арабской весны» — невиданный «конвейерный» темп и размах: Тунис, Египет, Ливия, Сирия и «далее везде». И завершились попыткой — пока неудачной — «Снежной революции» в России.
Однако ясно, что эти процессы глобальной политической дестабилизации по Наю-Шарпу не самоцель. И что за ними (и над ними) должно стоять другое, более, так сказать, «ядреное», концептуальное содержание.
Об этом — в следующей статье.
Война идей
«Рояль в кустах», или Поэма оперативного экстаза
Если посмотреть видеозапись последнего «Русского марша», то видно, как по ходу его, прямо тут же на набережной бригада таджиков-гастарбайтеров разбивает ломами асфальт. Что называется, «в нужное время, в нужном месте»
Мария Мамиконян
Основным событием только что прошедшего Дня народного единства был, по всеобщему признанию, очередной «Русский марш».
Его ждали, опасались массовых беспорядков, предвосхищали последствия… Прежде всего, конечно, в Москве. Это же уже традиция — националисты в масках, устрашающая символика, ОМОН и спецназовцы в немереных количествах. Драка. Задержания. Протесты. В общем, политическая движуха в «национальном» направлении. И то, не всё же оранжевым быть в центре внимания! В конце концов, есть в России для русских место — или как?!
Вопрос столь же закономерный, сколь и лукавый. Лукавство его с годами демократии и «свобод» только нарастает. Оно становится всё выпуклее и очевиднее — настолько, что кажется, только слепой не увидит. Под этим воистину вызывающим лукавством я имею в виду то, что вот уже два десятка лет народу стараются впарить некую подделку под видом его, народа, национального движения. Которое, конечно же, у русского народа, как и любого другого, может и должно быть. Особенно, когда он находится в столь тяжелом положении. Оно должно быть, должно заниматься витальными проблемами нации, должно выправлять тот исторический вывих, который нанесен русским перестройкой. Но вместо него — длящееся шутовство бутафорских националистических партий. Что особенно неприемлемо, поскольку народ-то реально доведен до ручки.
Начался балаган отнюдь не сегодня. Вспомним новейшую историю России. Когда был упразднен СССР, с ним вместе упразднили, а точнее, разгромили и коммунистическую идеологию, бывшую до того основным скрепляющим элементом государственной конструкции. Более того, само слово «идеология» оказалось надолго выведено из лексикона, а запрет на государственную идеологию зафиксировали аж в Конституции. Единой идеологии быть не должно! А так… так пусть расцветают все цветы!
Но поскольку в нашем обществе, до того глубоко идеологизированном, «свято место» долго пусто не оставалось бы, и это было очевидно всем, так сказать, заинтересованным инстанциям, рост «цветов» на самотек пускать не стали. Что там еще вырастет — кто его знает?! Вдруг — то же самое? Или иное, и тоже державное? Например, имперско-национальное? Это ведь так естественно для народа-держателя — вспомнить о национальной идентичности и начать собираться заново, собирая вокруг себя других. Собираться, воспроизводя заложенные в самое нутро коллективной личности социокультурные коды.
А вот это как раз и не входило в планы «инстанций». Входило другое — создать жупел русского национализма. Некую вывеску «русского фашизма», которой можно было бы пугать мир и отчасти собственное население. Фашизм ведь был знаковым словом, которое большинство отторгало мгновенно и, слава богу, без обсуждения.
И пошла вампука! Общество «Память» (иначе Национально-патриотический фронт) с Дмитрием Васильевым во главе потрясло своими «откровениями» просвещенный мир. «Я — фашист, русский фашист, ничего страшного в этом нет, — говорил Васильев, — если хотите, я монархо-фашист… это журналисты специально дискредитировали слово «фашист»…» Кроме высказываний имели место еще показательные «погромы».
Наиболее известной публичной акцией, названной в 1990 г. погромом, был всего лишь очень громкий скандал в ЦДЛ на вечере объединения «Апрель» («писатели в поддержку перестройки») с битьем пары писательских очков. Учинила публичный дебош не васильевская «Память», а другая — так называемый Союз за национально-пропорциональное представительство «Память» под руководством Константина Смирнова-Осташвили. Осташвили был фигурой известной. Он регулярно выступал на тогдашнем московском «гайдпарке», Пушкинской площади, где одновременно и буквально бок о бок собирались политические близнецы-антиподы — «памятники» и «дээсовцы» Новодворской.
Итак, пришли в зал ЦДЛ тридцать представителей «Памяти». Стали выкрикивать в мегафон: «Долой сионизм!», «Апрель! Кто ваш спонсор?» и прочее.
В ответ заголосили либералы: «К нам фашисты пожаловали! «Память» — это фашизм!»
В ответ на это: «Ах, вы русских фашистами называете? Вы еврейские ублюдки!»…
Все это было бы полбеды. Как и раздавленные очки одного из «апрелевцев», и попытка заломить руку Б. Окуджаве. Но, начавшись лёгкой постановкой, кончилась история весьма драматично: Осташвили получил двухлетний срок и отбыл его в колонии, а за несколько дней до освобождения был найден… повешенным.
В этой истории с нехорошим концом примечателен один момент — в разгар инцидента в Доме литераторов некий молодой человек с известной в писательских кругах фамилией Штильмарк (его отец был автором авантюрного романа) пытался объяснить присутствующим: «Осташвили — это не «Память»! Осташвили — провокатор КГБ. Я сам член «Памяти», я знаю, о чем говорю».
Действительно, Штильмарк-сын был председателем Балашихинского районного отделения НПФ «Память», серьезно враждующего с «Памятью» осташвилиевской. Всего же разнообразных «Памятей» к тому моменту было чуть не семь (чему, видимо, поспособствовало благоволение, оказанное бренду «Память» Борисом Ельциным). Все эти «Памяти» изрядно между собой ссорились. И даже на антисионистской теме сходились далеко не всегда.
Иногда и между совсем близкими людьми обнаруживались знаковые расхождения. Например, апокриф гласит, что когда А. Штильмарк опубликовал в «Собеседнике» статью в защиту «Памяти», его брат послал в редакцию письмо к нему. Где объяснял: «Надо не с сионистами бороться — много им чести. С коммунистами нужно бороться! Жалко, что отец наш это понимал, а ты не понимаешь».
А ведь, согласитесь, интересная мысль из стана «почвенников» — по поводу того, с кем важнее бороться! И — неслучайная. Внимательное наблюдение за политическим и человеческим поведением наиболее ярких персон перестройки уже тогда наводило на понимание, что при всех «несовместимостях» они очень даже совместимы. На каком-то другом, не публичном плане.
Те же Новодворская и Осташвили со своими мегафонами — они регулярно исполняли у памятника Пушкину как бы некую музыкальную пьесу в четыре руки. И таким образом складывалась «музыка перестройки» (не путать с «музыкой революции» Блока). А иначе бы она, эта музыка, распалась.
Или Новодворская и Дмитрий Васильев? «Дим Димыч — душка!» — говорила Валерия Ильинична знакомым и никогда, представьте, никогда не выступала в СМИ против него, закрывая глаза даже на святое для демократов — на антисемитские высказывания «душки»!
