Фредерик Мэллали - Фашизм в Англии
«Я пошла в Олимпию с тремя знакомыми. Мы пришли за десять минут до начала, но пройти на свои места не могли минут двадцать, потому что пускали только «через один подъезд и очень тщательно проверяли билеты. Впрочем, почти никто не выражал недовольства. Мы сидели недалеко от оратора, а беспорядки вначале происходили в дальнем конце зала, так что нам мало что было видно. Затем, однако, стали раздаваться голоса и ближе к нам. Обычно кто-нибудь выкрикивал одну фразу, например я слышала, как кто-то крикнул: «А Гитлер допускает свободу слова?» На каждого нарушителя тут же набрасывались человек восемь чернорубашечников и выталкивали его из зала с необычайной жестокостью. Насколько мы могли разглядеть, никто из нарушителей не пытался защищаться, но, несмотря на это, их невероятно грубо сталкивали с лестницы и били».
Т. Дж. О'Коннор, член парламента (консерватор, депутат от Центрального Ноттингема). Из речи в палате общин 14 июня 1934 г.«… Думаю, что палате не мешает выслушать сообщение человека, бывшего там (в Олимпии) и шедшего туда, как, вероятно, и многие другие, с намерением понаблюдать, может быть — повеселиться, а кстати, если зал будет полон, посмотреть, какие же это люди раскупили такое огромное количество билетов.
Я шел туда без предвзятой мысли, без малейшего предубеждения… Сидел я примерно в середине зала, откуда мне не были видны лица сидящих на галереях, и тем более не было видно, вооружены они или нет… Прежде всего я пришел к следующему выводу: в первые полчаса серьезных нарушений порядка не было. Но затем публика стала вести себя все более беспокойно, и когда я уходил — я не досидел до конца — митинг протекал уже весьма бурно. Я объясняю это — логически — тремя обстоятельствами: во-первых, публике пришлось слушать очень скучный доклад; во-вторых, она вышла из повиновения потому, что ее возмутило обращение с нарушителями; и в-третьих, она вышла из повиновения потому, что оратор упорно провоцировал ее на это. Таковы мои впечатления. Я твердо убежден, что целью митинга было не ответить на вопросы присутствующих, а расправиться с нарушителями.
На чем я строю эти выводы? На нескольких довольно существенных факторах. Прежде всего… ни одно нарушение не было оставлено без, внимания. В самом начале кто-то негромко выкрикнул замечание, какое можно услышать на всяком митинге: «Л не хотите пожить на 15 шиллингов 3 пенса в неделю?» Мосли сейчас же умолк, на задавшего вопрос был направлен прожектор, и его, избив, выставили из зала. Ясно, что такой метод был разработан заранее, и по моему мнению, столь же ясно, что митинг был задуман с единственной целью — расправиться с нарушителями…
Теперь, думаю, уместно будет перейти к трем инцидентам — я выбираю три из многих, — которые я видел своими глазами. Вместе со мной на митинге было еще два или три депутата парламента и наши дамы, а слева от меня, в конце ряда, сидела дама, положившая свою шляпу с большими полями себе на колени. Я упоминаю об этом потому, что это, по-моему, служит лишним доказательством ее полной неподготовленности к какой-либо схватке. Один из ее соседей что-то сказал, и его немедленно и очень грубо выпроводили. Подробностей я не разглядел. Она позволила себе какое-то замечание, не понравившееся сидевшим рядом с ней. Человек, которого только что вывели, не был ее знакомым, но она, по-видимому, неодобрительно отозвалась о том, как с ним поступили. Вокруг нее завязался разговор. Пока с ней говорили (что не носило характера нарушения, потому что сэр Освальд Мосли не прервал своей речи, да и едва ли мог слышать, что происходило в средних рядах), подошли пять или шесть женщин-чернорубашечниц. Они одновременно набросились на даму и закрыли ее собой от меня. Она сопротивлялась, но через несколько секунд уже исчезла за дверью на лестницу.
Возьмем второй пример. Молодой человек встал с места и что-то крикнул. Расслышать его могли только ближайшие соседи. Мосли немедленно прервал доклад. На молодого человека был направлен прожектор, и не менее шести, человек свалили его с ног. Пока они его держали, подоспели еще человек пять, которые стали бить его, лежащего на полу, кулаками (голос с места: «Испытанный английский метод!»). В ту минуту я его не видел, потому что он находился за барьером, но потом два фашиста ногами вытолкнули его в проход, а затем сбросили с лестницы. Это второй случай.
А вот третий (пострадавший сидел прямо впереди меня, и в конце концов мы ушли, потому что почувствовали, что либо нам самим несдобровать, либо мы, если не вмешаемся, проявим непростительную трусость). Молодой человек, не выдержав, позволил себе довольно сильное выражение по поводу происходящего. Его схватили и потащили лицом вниз, завернув ему на голову пиджак. По дороге его били те, кто нес его, и другие. Так, лицом вниз, его и сбросили со стальной лестницы высотой в 12–15 ступенек. Все это я видел собственными глазами, и вы не можете отмахнуться от моих показаний, заявив, как это делает Освальд Мосли, что я лжец или что я позорю консервативную партию. Мне кажется, что позором для консервативной партии было бы, если люди, видевшие подобные вещи, не говорили о них…»
Писатель А. Э. Коппард.«Распорядители-чернорубашечники довели себя до исступления, выкрикивая хором «Мы хотим Мосли!». После одного из таких воплей человек, сидевший в партере, крикнул: «Мы хотим работы!» Ему тут же досталось… Один из его соседей поднял голос против такого зверского обращения. Ударом в челюсть его посадили на место, и целая банда чернорубашечников стала его избивать. Один из них стоял позади стула и что есть силы колотил свою жертву по голове. Началась свалка. Поднявшийся с места высокий бледный человек с рыжими волосами получил от чернорубашечника страшной силы удар по лицу. Он покачнулся, и тут к нему подскочили еще два чернорубашечника и ударами в лицо свалили его с ног.
Фашисты находили все новые жертвы. Я сидел на галерее справа, а это происходило прямо подо мной. С другой галереи, напротив трибуны, тоже выволакивали кого-то. Человека несли за руки и за ноги, лицом вниз, а один чернорубашечник, бежавший рядом, все норовил попасть ему кулаком в лицо. Выйдя из зала около 10 час., мы встретили группу чернорубашечников, тащивших свою жертву обратно, вверх по лестнице. Человек был в сознании, но сам не мог двигаться — по-видимому, у него была сломана нога. Потом вверх по лестнице пробежало несколько чернорубашечников, испуганно кричавших «Полиция!»… В коридоре мы видели еще одного несчастного, которому не давала встать поврежденная нога. Лицо его было залито кровью…
Когда одного из нарушителей тащили с галереи, начальник чернорубашечников крикнул, чтобы впредь их кидали прямо с балкона вниз».
А. Дж. Каммингс, из заметки в «Ньюс кроникл» 13 июня 1934 г.«Мне доводилось видеть на политических митингах немало грубых сцен и организованных нарушений порядка, но я не видел ничего подобного тому разнузданному зверству, с каким чернорубашечники пресекали эти нарушения. Один незначительный инцидент произошел совсем близко от меня. Хорошо одетый молодой человек выкрикнул что-то вроде «фашизм — отвратительная тирания». На него тут же набросилась стая волков в человеческом образе и поволокла его. Я вышел вслед за этой процессией в фойе; здесь проносили к выходу нескольких жертв. По пять-шесть чернорубашечников тащили их вниз лицом, а рядом бежал здоровенный детина и с яростью бульдога тыкал беспомощного человека в лицо своим кулачищем.
Что и говорить, поучительная английская картинка для английского зрителя».
Фибе Фенвик Гэй, младший редактор журнала «Тайм энд тайд».«… Человек, сидевший в верхнем ярусе на противоположной от меня стороне зала, встал, чтобы выразить протест против какого-то утверждения оратора. Ему не дали договорить фразу, два распорядителя схватили его за шиворот, а третий дал свисток, призывая еще помощников снизу. Потом этого человека силой сбросили с лестницы, а внизу еще несколько фашистов (не менее шести) стали избивать его ногами и, нагибаясь, несколько раз ударили его кулаком. Наконец его выволокли из зала, он задыхался и тщетно пытался защитить голову и лицо от ударов.
Это был самый обыкновенный почтенный человек средних лет. За билет он заплатил семь с половиной шиллингов».
Вера Бриттен.«Я сидела у самой эстрады, далеко от галерей, где произошли серьезные беспорядки. Мне мешали видеть зрители, вставшие с мест. Но когда сэр Освальд Мосли заявил, что тактику чернорубашечников оправдывает положение о свободе слова, один из моих соседей крикнул: «А Гитлер допускает свободу слова?» В ту же минуту чернорубашечники окружили его, сбили с ног и стали осыпать ударами. Вокруг поднялась невообразимая суматоха, дерущиеся опрокидывали стулья, а нарушителя за ноги и за руки вынесли из зала. Так же обошлись с другим нарушителем, справа от меня, который только крикнул: «Нет!»
