Борис Кагарлицкий - Варварство, социализм или...
Либеральные идеологи провозгласили единство свободного рынка и демократии. На деле неолиберализм усилил реакцию, как в государствах Запада, так и в большинстве стран вообще. Она приняла различный характер. В одних государствах (более развитых) для неё было характерно осторожное и планомерное наступление на завоевания трудящихся, в других — жесточайшее подавление любого сопротивления эксплуатации, свободомыслия или даже сомнения. Власти помогали усилению религиозности, разрушали образование и науку. Свободно перемещающийся капитал использовал локальные, изолированные рынки труда, сохраняя раздробленность мировой экономики, и также он старался дефрагментировать общество.
Образовательная и культурная деградация трудящихся, неоднородность национальных социумов и дефицит свободы передвижения рабочей силы долго не вступали в противоречие с ростом экономики. Они не препятствовали накоплению, но снимали многие проблемы монополий — позволяли легче осуществлять нужную политику.
Рост числа занятых в коммерческой сфере услуг за период 1980-2000-х годов был в огромной мере связан с изобилием и дешевизной рабочих рук. Именно этот ресурс сдерживал долгое время экспансию торговых сетей, мешая им целиком пожрать мелкую торговлю. Информационнокоммуникационная революция 1970-х годов обеспечила корпорации необходимыми средствами для расширения и усложнения деятельности. Она позволила ускорить вынос производства в страны периферии. Но этот процесс сравнительно мало расширял мировой рынок. Большая интенсивность труда, возросшее вовлечение замужних женщин в экономику наряду с недорогими кредитами (продукт избытка капиталов) поддерживали в странах центра увеличивающееся потребление. Однако перенасыщался рынок сравнительно быстро.
Расширение коммерческой сферы услуг в развитых капиталистических странах шло параллельно с уменьшением сферы услуг общественной. Сокращение социальных расходов было призвано создать новые или расширить старые рынки. Так, плохая общественная система очистки воды давала шанс на увеличение продаж домашних фильтров или воды в бутылках. Заброшенные правительствами дороги облегчали создание платных трасс. По аналогичному сценарию развивалась частная медицина, дома для пенсионеров и учреждения образования.
Компании мало заботились о создании оптимальных по персоналу систем управления, торговли или оказания платных услуг: они могли много нанимать и легко увольнять. В сфере питания использование официантов стабильно доминировало над самообслуживанием. Возможности техники активно использовались для контроля наёмных работников, но слабо — для сокращения трудозатрат. В сфере услуг капиталу легче было осуществить удлинение рабочего дня, чем в промышленности. Основанием таких изменений являлся подешевевший труд, включая труд иммигрантов. В странах периферии процесс шёл подобным образом.
Постепенно мировой капитализм столкнулся с противоречием дорогих энергоресурсов, поднявшейся цены рабочей силы в странах периферии, исчерпанием рынков США и ЕС. Важным событием оказалось замедление развития электроники. Дальнейшее снижение цен на промышленные товары требовало снижения издержек. Капитал видел, прежде всего, возможность удешевить рабочую силу, пользуясь наступившим в 2008 году экономическим кризисом. Но чем успешнее решалась такая задача в рамках национальных экономик, тем уже делался потребительский рынок. Не удивительно, что, пройдя три года, кризис так и не пожелал завершиться. Неолиберальный капитализм попал в тупик.
Снятие породивших мировой спад частных противоречий вполне возможно при капитализме. Но путь к этой цели лежит не через дальнейшую рыночную либерализацию общественной жизни и лишение трудящихся прежних прав, а через стимулирование роста потребления. Такой «социализм» пугает корпорации, но уже он один может привести к преодолению спада. Предварительно мировую экономику ждёт новая острая фаза кризиса с крахом спекуляций и многочисленными банкротствами. Обусловит её исчерпание возможностей монетарного поддержания стабильности. Финансовые власти США добились затягивания кризиса. Но временное снятие некоторых признаков не устранило его причин.
Кейнсианство потерпело крах как буржуазная политика в странах центра потому, что оказалось более невыгодным монополиям. Переход к неолиберальной политике обеспечил корпорациям новые возможности накопления, а главное — приспособление к условиям, возникшим на планете в результате краха колониализма. Ресурсы бывших колоний и зависимых рынков были по-новому поставлены на службу капитализму. Немаловажной оказалась роль открывшихся с крушением «реального социализма» рынков. За счёт них произошло типичное для многих понижательных волн территориальное расширение экономики мирового капитализма.
Кейнсианство не может просто вернуться как инструмент преодоления кризиса. Эта модель предпо-латала поддержание потребления в развитых индустриально странах за счёт эксплуатации рабочей силы и природных ресурсов колониальной и полуколониальной периферии. Вздорожание сырья — сырьевой кризис 1960-х годов — подорвало основу кейнсианской экономики в странах центра.
В современных условиях капитализму, чтобы выжить, придётся пойти на большие уступки трудящимся, чем это было возможно во время расцвета кейнсианства. Локальные рынки должны будут объединиться, а борьба за сбыт обострится ещё до конца нынешнего кризиса. Для перехода к хозяйственному росту государству придётся перейти от эпизодической поддержки потребителей к стратегии экономического регулирования при стимулировании роста платёжеспособности широких слоёв. Капитал должен будет сделать ставку на новую технику и квалифицированный труд. Коммерческая сфера услуг видоизменится, возможно, значительно сожмётся. Общественная сфера, стимулируемая государством, наоборот возобновит быстрый рост.
Однако не стоит ожидать подарков от буржуазии. Лишь действия трудящихся масс наряду с углублением рыночного кризиса помогут капиталу осознать, что возникает угроза крушения всего эксплуататорского строя. Потеря эффективности экономики сделает даже сравнительно слабые удары рабочего движения более ощутимыми для корпораций.
Капиталу придётся взять на себя издержки по преодолению кризиса (его наиболее острый этап мы ещё увидим). Рынки начнут сливаться, как это не единожды было в истории, а конкуренция между мировыми группами крупного капитала усилится. Рост мировой торговли не прекратится с торжеством протекционизма, наоборот, рост больших рынков окажется ещё большим. При этом буржуазное государство должно будет выработать стратегию выращивания, поддержания и защиты рынков. Карликовые страны лишаться перспектив. Большинство оффшоров, вероятно, будет ликвидировано.
Структурные изменения, как можно ожидать, включат транспортную революцию, и общее развитие коммуникаций не в частных, а общеэкономических интересах. Коммерческое поле вообще сократится. Платная медицина, образование и некоторые иные виды бизнеса могут быть даже запрещены как паразитические. Их национализация, как и перемены в целом, не произойдут без активного вмешательства масс. Но не стоит думать, будто капитал от этого только проиграет. Его концентрация, видимо, возрастёт, а избавление потребителей от многих расходов на услуги высвободит средства для покупки промышленных товаров. На пользу монополиям пойдёт и дальнейшее вытеснение мелкого и среднего бизнеса.
Капитализм неоднократно видоизменялся, проходя через смену волн в большие кризисы. Он может измениться ещё раз. Он может взять на вооружение многое из того, с чем беспощадно боролся в эру неолиберализма. При этом зрелость классового сознания рабочих остаётся недостаточной для того, чтобы заменить буржуазный строй революционным порядком и шагнуть к социализму. Капитализм как мировое явление не исчезнет пока не дойдёт до предела возможного развития. Этот предел близок, но он ещё не достигнут. Впереди новый этап общественного развития, в ходе которого, вероятно, подготовка предпосылок новой формации завершится.
Структурные изменения в капиталистической системе должны будут произойти вместе с переменами в технике. Всякая смена длинных волн в истории сопровождалась научно-техническими переворотами. Изменения могли затрагивать далеко не все отрасли общественного производства. При переходе к понижательным волнам они были менее масштабны. Однако, они всегда происходили. Нынешний кризис подготовляет повышательный период развития. Породившие потрясения мировой экономики противоречия указывают на необходимость масштабной революции в науке и технике. Отсутствие её признаков в первые годы спада ещё не означает, что эти перемены не произойдут позднее — на финальном этапе глобального кризиса. Какими они могут оказаться и в каких областях совершатся?
