Глеб Павловский - Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili
Наш капитализм – сговор о неравенстве избранных Системой всем остальным. Витринное неравенство намекает на бездну реального, что парализует протест. Населенец РФ – это содержанка Системы, ни в чем не равная «премиальным людям».
Малое число премиальных людей живут то в России, то в мире. Ведя свои дела там и тут, они являются российским классом господ. Несколько тысяч человек контролируют «бюджетников» – побежденное, обездвиженное и презираемое ими большинство на довольствии. Бунт последнего ожидаем, и его с нетерпением ждут: показательный разгром даст «новым дворянам» повод для формальной легитимации.
глосса в: Бизнес ортогонален демократии. Совместился или не совместился он с ней – это один и тот же бизнес.
Это видно в местной модели рейдерства. После крушения Советского Союза захват стал базовой формой освоения советского наследства. Собственность, сплавленная в «социалистический» мегалокомплекс, технически исключала дробление – приобрести что-либо из этого можно было, только взломав. Захват в РФ стал нормой частной и государственной воли. Предшествующий захват создает опору для более масштабного захвата.
Бизнес-государственные коалиции в Системе РФ – банды по ведению бизнеса вне закона, застрахованные от правовых рисков.
Капитал, структурируемый властью, заимствует ее целевую структуру. Мог он перейти к функционированию по правилам обычного капитализма? Едва ли.
Паузы нормализаций Системы РФ – только передышки перед будущими судорогами. Потеряв carte blanche «прогрессивности», наш волюнтарист обрел замену в эскалации рейдерства. Героем его стал Мегарейдер. Новый транснациональный русский догадывается о планетарном объеме возможного. Для мегазахвата нужна слаженная работа государственных ведомств, финансового капитала и бизнес-кланов. Целью может стать что угодно: международная корпорация или страна – неважно. Но абсолютно необходим плацдарм, свободный от норм. Нужна страна, где «общечеловеческие ценности» высмеяны и запреты на попрание человечности мягки. Не станет ли целью Мегарейдера сама Система РФ? Логику бизнеса здесь давно применяют для вторжений в политику.
Разве запрещено нам что-либо, что доступно ресурсно? У нас перехватывает дух. Нас тянет поиграть миром, которым сам Сталин всего лишь мечтал управлять.
О жестокой авторской воле
Дополнение семнадцатое к главе
О жестокости и милосердии и о том, что лучше: внушать любовь или страх
Никто не знает устройства Системы РФ, но многие верят, будто существует она по прихоти одного человека. Начав как популярный лидер, Президент завершает правление ее Автором. Намерения Автора, туманные для него самого, внушают подданным любовь, страх и любопытство.
глосса а: Двадцать пять лет назад в стране вдруг заглохли дебаты про то, как она реально устроена. Едва настала свобода слова, опасная ставка на истину сменилась безопасной – ставкой на Значительное лицо. Стратегию не столько обсуждали, сколько приписывали — Горбачеву, Ельцину, Путину как авторам государственных преобразований. В отличие от лидера, Автор не отвечает за судьбы своих персонажей. Он вправе вовсе убрать их из нарратива, удалив целые сюжетные линии, – так Ельцин перечеркнул Советы, а Путин вымарал все президентство Медведева целиком.
Поле дебатов заместилось сценой авторской государственности, и Валдай-2013 это показал. Вопрос о возможных моделях государства России задвинут Системой РФ – творением Автора, о намерениях которого дано лишь гадать. Устройство России развивается как драматический сериал.
глосса б: Путин как тема скучен. Рассуждая о нем, не выйти за рамки наговоренного за последние 15 лет. О Путине сказано буквально все.
Как всегда в таких случаях, слова спрессовались, сделав тему неразличимой. Нам не попасть внутрь предмета – Путин везде и во всем.
Он заменяет рефлексию там, где следовало бы додумать вопрос. Почему не удается административная реформа? Потому что Путин! Почему ни модель избираемых губернаторов, ни модель их назначения не сработали? Потому что Путин! Как воровство стало государственным консенсусом, а партизация перестала им быть? Это все Путин!
Одни скажут, что Путин ворует, другие – что Путин дружески терпит воров, третьи – что Путин лично так честен, что с ворами ему не справиться. В роли пустого резона Путин не мог не превратиться в универсальное зло. Кто поощряет грехи, понукая нас заходить в них дальше? Путин, враг рода человеческого. Тема «Путин и КГБ» – вот еще один ложный друг аналитика: прошлое упрощает толкование его эволюции как прямолинейной. Но не сам ли Путин поощрял всех нырять за разгадкой в лубянский туман? С другой стороны, к чему усложнять мотивы Путина, если не в поисках объяснений?
глосса в: Путинская версия стабильности отвергает бес-путинское будущее. Стабильность – это шлюз во вневременное состояние, без рисков борьбы, которую принесет с собой постпутинская Россия. Возвращение Путина в Кремль два года тому назад было утопией обратимости бытия, актом отмены времени. Незачем думать о том, что его когда-то не будет, – всех нас когда-то не будет! Когда не станет Путина, не станет и нас.
Модернизация была связана с гонкой за будущим, с вглядыванием в Россию без Команды – теперь эта мысль табуирована. Идея «исторического кода» – это безвременье, расписанное под Хохлому. Возвращение времени в Систему мыслимо отныне лишь как недосмотр или теракт… И существенно ли для Путина время? Гадание о намерениях не даст ключа к его действиям, оно принципиально обманно. Вопрос «чего хочет Путин?» скользит по оболочке пузыря-персонификации, только укрепляя его.
Путинская защита от будущего почти всех устраивает. Беря на себя авторство великих событий, Путин оставил населенцам их личное время жизни, предоставив взамен себя как легкий повод для мелкой ненависти и любви. Наш Президент не покушается на ничтожество человека.
глосса г: Речь идет, безусловно, о Государе. Но непросто понять, где он и в чем разница между личными слабостями и фортуной слабых героев вообще.
Внешне за «власть» шла борьба, на нее будто бы посягали, но эти карикатуры сбивают с толку. Никто не борется за Систему РФ – все упиваются ее слабостью, безопасно присваивая ресурсы.
Эту механику запустил не Автор и не герой. Герой здесь сам производная слабости. Принц лишь экран, куда проецируют свою неготовность рисковать в делах; Принц нужен нам, чтобы забыться. Мы говорим о субъекте умственного упадка, который навлекает идущий ему вслед государственный. Мы исследуем ландшафт бедной воли – как она выглядит и где превратится в политический форс-мажор, не будучи политической по происхождению?
О том, как Система РФ не держит слово
Дополнение восемнадцатое к главе
О том, как государи должны держать слово
Все правители в Москве начинали заверениями в предсказуемости и заканчивали пренебрежением к репутации. Репутация у нас приравнена к умению сбивать с толку, в ней видят артефакт. Функционер Системы – заложник своей воли: никогда не уточняя намерений, он не признает и ограничений.
глосса а: Недоговороспособность Системы РФ вовсе не злонамеренна. Это не коварство, а невежество в принципах мироустройства, презрение к публике и репутации. Репутацию мы рассматриваем как изделие напоказ, приравнивая к искусству сбивать с толку. Так Е. Плющенко назначили фигуристом от РФ в Сочи вне спортивного конкурса – и этот «кабинетный чемпионат» выбил страну из олимпийских гонок. Манипулируя левым-правым, силой-слабостью и своими прочими масками, Команда убеждена, что все в мире действуют так же. Мировая игра – серия договорных матчей, где все друг другом манипулируют. Принципы человечности лишь регламент торга.
глосса б: Порожденная эксцессом антисталинизма, РФ сперва помнила о благе законности. Но, «укрепляя законность», она между тем восстановила сталинскую незначимость граждан в законоприменении.
Сталин легальности опасался. Подозревая в законе границу воли, он лишь нехотя к нему прибегал. А нарушая закон, скрывал это, упрямо настаивая на правомерности. Людей пытали только для того, чтобы документировать их «вину». Сокрытие нарушений порождало больше зверств, чем сами нарушения.
Но представим Систему, где нет квоты на массу принимаемых законов. Тогда по каждому случаю, вплоть до проступка, могут принять особый закон. Далее станет неизбежным произвольное применение этих «законов» к кому угодно. Опасной для индивидуума станет формальность, а не отступление от нее; норма, а не попрание нормы. И вот мы в Системе РФ.
Руки власти здесь связаны меньше, чем у Сталина, но аргументация волюнтариста стала иной. Сталин подчеркивал благо разрыва с буржуазным правом, когда за счет неформальности диктатуры достигается ее эффективность. Система РФ, напротив, упрямо твердит, будто действует, «как другие на Западе». Аргумент-рефрен о том, что, мол, и в Америке порядки жестоки, не сходит с уст Президента. Сенаторы РФ огорченно подсчитывают, сколько еще стран практикуют мастерство смертной казни, от которой Россия опрометчиво отказалась. Разумеется, это не ссылки на принципы человечества – это доктрина о повсеместности зла, ставшая здравым смыслом.
