Джонатан Пауэлл - Новый Макиавелли
Обзор книги Джонатан Пауэлл - Новый Макиавелли
Предисловие
Для начала я бы хотел прояснить, чем настоящая книга не является. Во-первых, она не является очередными мемуарами о годах правления Тони Блэра — мемуаров и без моего скромного труда хватает. Она не является научным трактатом о Никколо Макиавелли; таких трактатов недостаточно, но я не намерен становиться автором одного из них. Настоящая книга не является изложением взглядов историка на эпоху Тони Блэра — прошло еще недостаточно времени для каких бы то ни было выводов.
Берясь за эту книгу, я ставил перед собой три задачи. Во-первых, я хотел проверить, а так ли актуальны принципы Макиавелли в условиях современной политики, как в ту эпоху, когда они были доверены бумаге? Во-вторых, я пытался преподать будущим политическим лидерам несколько практических уроков, основанных на опыте, полученном мной в процессе работы на Даунинг-стрит, 10[1]. Наконец, в книге представлен целый ряд обобщений, проиллюстрированных посредством эпизодов, коим я был свидетелем во время правления Тони Блэра; обобщения стали возможны также благодаря моей осведомленности о делах других правительственных кабинетов Британии и США. Я следую примеру Макиавелли, иллюстрировавшего свой труд историями из жизни современных ему флорентийских правителей. Данные эпизоды, или анекдоты, пожалуй, пригодятся будущим историкам в качестве сырья; набор их ни в коем случае не является историческим трактатом за моим авторством.
Я понимаю, насколько самонадеянно было бы сравнивать себя с Макиавелли. Макиавелли был гений; я таковым не являюсь. Труды Макиавелли пережили века; моим трудам вряд ли светит подобная судьба. Опрометчиво также пытаться реабилитировать мировоззрение Макиавелли, если учесть, насколько глубоко укоренился в нашей культуре его карикатурный образ. Один только факт, что я взялся писать о Макиавелли, даст моим оппонентам основания утверждать, что правительство Блэра с самого начала отличалось беспринципностью, вследствие чего только логично будет снабдить меня ярлыком «макиавеллист», что, конечно, вызовет улыбку моих бывших коллег по Даунинг-стрит, 10. Возможно, меня обвинят в том, что я злоупотреблял оптимизмом в пользу логики; что, словно вольтеровский Кандид, в простоте своей не мог удержаться от неуклюжих вопросов и правдивых тирад, к месту и не к месту. Однако я не слишком обеспокоен перспективой подобной критики, ведь она лишь явит невежество критикующих относительно личности самого Макиавелли, его взглядов, а также действий правительства Тони Блэра. Кроме того, стоит рискнуть репутацией — ведь мне претит, что мифы никем не оспариваются, в то время как британская политика остро нуждается в ударной дозе реализма и честности.
Впрочем, если кто-либо из моих читателей решит, что политика сводится к маневрированию и манипуляциям, я забеспокоюсь. Нет, уважаемые читатели, политика к этому не сводится. Я тридцать лет нахожусь на государственной службе, и в настоящий момент мои взгляды на способность правительства что-либо менять более оптимистичны, нежели в те времена, когда я только начинал карьеру государственного чиновника. Политика прежде всего оперирует такими категориями, как идеализм, общечеловеческие ценности и идеи. Ваш покорный слуга на эти важные аспекты не замахивается. Он удовлетворяется анализом искусства управления и механизмов власти и не ставит перед собой задачу объяснить, с чего бы это политическому лидеру захотелось власти или что он станет делать с властью, если таковой добьется. Написать данную книгу стоило уже для того, чтобы подчеркнуть один важный момент, а именно: идеалисты и оптимисты, приходящие к власти, понимают, как использовать власть с целью изменить страну в лучшую сторону.
Моя книга основана на макиавеллиевских трактатах «Государь» и «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия». В библиографии указаны издания, которыми я пользовался, а также перечислены другие книги — как труды самого Макиавелли, так и работы о нем. Я также задействовал свои дневники, которые вел с 1997 по 2007 год. Надо сказать, что с четырнадцати лет я с переменным успехом веду дневник; никогда и не думая дневник публиковать, я рассматривал его лишь как средство зафиксировать свои мысли и выпустить пар. Однако дневник оказался настоящим кладезем анекдотов, которые весьма пригодились для этой книги. В 1995 году мне в руки попались первые страницы рукописного дневника, начатого Тони Блэром, когда он стал лидером оппозиции. Блэр поверял свои мысли бумаге, сидя в кабинете родного дома в лондонском районе Ислингтон. Очень жаль, что вскоре он бросил записи, — иначе мы получили бы яркий, наглядный отчет о жизни премьер-министра из первых рук. Впрочем, вряд ли у премьер-министров хватает времени и на занятия изящной словесностью, и на управление государством.
Любой дневник, увы, предлагает единственную точку зрения на то или иное событие — точку зрения автора; обзор получается однобокий. Что ж, никто не обещал широкого, многостороннего освещения реалий в данной книге — здесь изложены только мои соображения. Скажу больше: любой дневник по определению не Священное Писание — в нем попадаются ошибки. Готовя телепрограмму об урегулировании отношений с Северной Ирландией, я обнаружил, что человеку свойственно ошибаться даже в очевидных вещах, причем ошибаться глубоко и безнадежно. В дневнике я, в частности, назвал зеленую зону монастыря Клонард, что в Западном Белфасте, кладбищем, где хоронят монахов (в Клонардском монастыре я имел интереснейший разговор с Джерри Адамсом[2]). Каково же было мое смущение, когда в следующий свой приезд, со съемочной группой, я не обнаружил могил. Зеленая зона оказалась садом — и ничем больше.
Впрочем, если дневники порой и неточны, у них все же имеется крупное преимущество перед воспоминаниями — за ними не водится греха ретроспекции. Дневники дают точный отчет о восприятии конкретных событий в конкретный момент времени. Книги о политике в основном пишутся, чтобы оправдать те или иные действия (или бездействие). С честным дневником этот номер не пройдет. Дневник безо всяких компромиссов повествует о глупых поступках и ошибках.
Поскольку я не намерен публиковать дневник в чистом виде, нет смысла и ссылаться на определенные записи, а значит, не ищите в данной книге подстрочных примечаний. Закавыченные пассажи взяты из дневников (например, это относится к тирадам Гордона Брауна в адрес Тони Блэра, каковые тирады Блэр передавал мне непосредственно после встреч с Брауном; не стоит приравнивать их к стенограммам бесед).
Настоящая книга — вторая в серии из трех книг о годах правления Тони Блэра. Первая называется «Великая ненависть на малой территории: урегулирование отношений с Северной Ирландией». Третья книга планируется как оправдание либеральной интервенции и отчет о внешней и оборонной политике под руководством Тони Блэра. Логично, что в данной книге не затрагиваются проблемы Северной Ирландии и внешней оборонной политики. Понимаю: меня будут критиковать за то, что не написал подробно об Ираке; могу только посоветовать дождаться третьей книги.
В заключение хочу поблагодарить Уилла Салкина, сотрудника издательского дома «Бодли хед», и Наташу Фэйруэзер, моего агента, — без них эта книга никогда не увидела бы свет. Я глубоко признателен моему редактору Дэвиду Милнеру, превратившему исторгнутый мною набор фраз в нечто удобоваримое.
Также я благодарен Тони Блэру за то, что он предоставил мне привилегию работать на Даунинг-стрит, 10, и за то, что терпел меня столь долго (я временами просто невыносим). Хочу отдать должное всем моим коллегам по Даунинг-стрит, всем, с кем я работал в правительстве, всем государственным чиновникам, политикам и вспомогательному персоналу — большую часть этих людей я не смутил упоминанием в настоящей книге, даром что они играли главные роли.
Доктор Джон Адамсон, доктор Лесли Митчелл, профессор Энтони Кинг и мой сын Чарльз Пауэлл любезно прочитывали целые главы — я благодарен им за бесценные советы. Все ошибки, разумеется, полностью на моей совести.
Еще хочется сказать спасибо моему ассистенту, многострадальной Дебби Эйлс, за помощь и заботу обо мне, а также моим коллегам Томасу Каплану, Али Эрфану и Аамеру Сарфразу за понимание и толерантность.
Отдельное спасибо моей жене Саре и детям Джону, Чарли, Джекке и Роа — за поддержку и любовь, которую они мне дарили, пока я работал в правительстве и писал эту книгу. Поверьте, дорогие, моя благодарность такова, что я не умею выразить ее (и не всегда стараюсь это сделать).
Вступление.
Произведения Никколо Макиавелли зачастую понимают неправильно. Еще при жизни этого выдающегося человека взгляды его были извращены, а вскоре после смерти словцо «макиавеллист» сделалось оскорбительным. В действительности же Никколо Макиавелли вовсе не был создателем «макиавеллизма». Он родился во Флоренции, в семье адвоката, в эпоху правления Медичи; в 1498 году стал секретарем второй канцелярии Республики, позднее — секретарем Комиссии Десяти, ведавшей военными делами. Эти два органа управления играли ведущую роль в Республике с тех пор, как Медичи были изгнаны, а монах-радикал Савонарола казнен. В течение четырнадцати лет Макиавелли исполнял функции государственного чиновника и дипломата, занимался администрированием, политическими и военными делами. В те времена Флоренция была центром европейского Возрождения; Макиавелли общался с такими титанами эпохи, как Микеланджело и Леонардо да Винчи, а в ходе дипломатических поручений встречался с великими правителями, в том числе с королем Франции Людовиком XII, с императором Священной Римской империи Максимилианом и с Цезарем Борджиа, сыном Папы Александра VI; Макиавелли наблюдал взлеты и падения этих великих людей. Львиная доля службы Макиавелли прошла под началом пожизненного гонфалоньера (первого министра) Пьеро Содерини; впрочем, из поздних записей Макиавелли ясно, что сей государственный муж не пользовался его уважением, ибо был весьма нерешителен, вследствие чего многие дипломатические миссии Макиавелли провалились Макиавелли потерял должность в 1512 году, когда Медичи при помощи папства вернули себе былую власть» Макиавелли подвергся своего рода внутреннему политическому изгнанию. Теперь он лишь изредка проводил переговоры для флорентийских бизнесменов, желавших заключить сделки с соседними государствами, и наконец удалился в свое поместье в Сан-Кассиано, где стал работать над трактатом «Государь».
