Александр Павлов - Демон перемен
Для их исполнения коррупцию надо искать и находить, поэтому она оказывается перманентным конструктом самих борцов, которые вынуждены интерпретировать обычные статусные отношения как несуществующее явление коррупции для того, чтобы выполнить план по борьбе с ней.
Из сферы деятельности, существование которой и было обеспечено работающими институтами отката и распила, оказались исключены атомизированные участники процесса, которые для работы механизмов выделения средств освоения использовали деньги как меру стоимости права освоения. Часть из акторов этих процессов, которые переставали работать по мере укрепления корпораций, перестали быть активными субъектами экономической жизни, а часть переключилась на второй доступный ресурс — потребительский рынок, в котором можно было действовать по привычным моделям. Вслед за ними пристальное внимание на потребительский рынок обратили и борцы с коррупцией, что создало привычную экосистему для ведения бизнеса на основе тех ресурсов, которые удалось освоить до момента их монополизации корпорациями.
Ситуация стала постепенно меняться в 2010 — 2011 году, когда стало понятно, что увеличения потока пригодных для освоения бюджетных средств не ожидается. Именно с этого момента стали возникать корпорации по осваиванию потребительского рынка и региональной географии. Благо, к тому времени на фоне консервативной риторики был принят ряд федеральных законов, позволяющих снизить издержки по представлению деятельности по освоению новых-старых ресурсов в рамках принятых приличий, отраженных в Гражданском кодексе, — новый Лесной кодекс, изменения в Водный кодекс, ряд законопроектов по поддержке предпринимательства, закон о государственных закупках и т. д.
Предприниматели, которые работали на заинтересовавших уважаемые корпорации рынках, описывают процесс демонизации как передел рынка, основным индикатором которого становится дефицит людей, которым можно дать, и, тем самым продолжить свою деятельность на рынке.
Экосистема разрушалась, что нашло свое выражение и в деятельности борцов с коррупцией, которые внезапно стали востребованы как члены корпораций, что привело к парадоксальному результату — росту числа «коррупционных» дел на фоне нарастающего дефицита тех, кому можно дать.
Институт отката начал себя изживать, как и институт бытовой взятки, ставший ненужным по мере вступления акторов процесса давания и взятия в корпорации и перехода бюджетных учреждений на новые принципы финансирования, что привело к появлению замещающих альтернативных корпоративных институтов (например, формально частные медицинские центры или гимназии, увеличение количества платных мест в университетах и т.д.), использование которых на фоне корпоратизации выглядит более предпочтительным. Проще оказалось «обратиться по адресу», благо корпорации успешно создали такие «адреса» в рамках Гражданского кодекса, а не искать тех, кому можно дать в условиях их нарастающего дефицита.
Корпоратизация, что очевидно, происходила сверху вниз — от наиболее ценных ресурсов (например, рынок строительства) к, по мере их захвата, к менее ценным (например, ларьки). К настоящему моменту процесс уже почти завершен — не включенного в корпорации ресурса (бывшего рыночного) почти не осталось. Соответственно, ввиду невостребованности почти умер и механизм отката — в отсутствии рынка он просто не нужен.
Возникает логичный вопрос — а куда делись основные субъекты явления, которое называли коррупцией, - т.е. предприниматели? Ответ на этот вопрос очевиден — продолжили отступление туда, где нет государства с его корпорациями. Географически — в гаражи, подвалы, на зарубежные рынки, а ментально — в область «теневой экономики», где продолжили инновационную деятельность по изобретению рыночных механизмов с использованием тех немногих лакун, которые оказались пока не освоенными корпорациями. Но и это только вопрос времени — на носу реализация кластерной политики.
Унификация географии: парадокс двух карт
Забота государства о населенных на территории, формализованная через индикаторы и спущенная на уровень муниципалитетов, почему-то не позволяет унифицировать географию. Почему? Причина в том, что реальная жизнь имеет совершенно противоположенный вектор — значимые ресурсы муниципалитеты извлекают как раз из особенностей географии.
Введение очередных целевых индикаторов в виде формализованных методик расчета каких-либо показателей обеспеченности населенных на территории теми или иными ресурсами, регулятором распределения которых выступает государство, традиционно сопровождает практически любую федеральную законодательную инициативу, в которой есть слово «развитие». Про перманентные изменения в 131 ФЗ и различные кодексы вообще скромно промолчим.
Особенно рельефной ситуация стала выглядеть в последние лет пять, когда выраженные формы приобрела декларация «социального государства», то есть грандиозного распределителя благ. Для оценки этого распределения и появились индикаторы «нормальной» обеспеченности населенных в муниципалитетах врачами, койками, жильем, торговыми площадями и т. д. Эти индикаторы и методики их расчета можно было бы рассматривать лишь как методики статистики с целью унификации сбора данных о состоянии территории, если бы ни одно но — индикаторы декларативны, то есть подразумевают наличие значения минимальной обеспеченности. Это, естественно, влечет за собой административное регулирование, то есть репрессии в отношении тех территорий, которые почему-то не смогли достигнуть «минималки» по тому или иному индикатору.
Проблема в том, что репрессии эти зачастую вовсе не оправданы реальной жизнью, а лишь являются следствием желания унификации реальной географии. Проще говоря, для власти (чем выше уровнем, тем явственней) естественным является желание вписать любое содержание в конкретную общую форму без учета того, что можно было бы назвать «местными особенностями», но что на деле и является основным содержанием местной жизни.
В результате география унифицируется — для власти не существует и не может существовать никакой иной карты территории кроме политико-административной. На местах же тенденция обратная — чем дальше, тем все больше основную роль играет карта физическая. Причина проста — в большинстве случаев главным ресурсом остается эксплуатация географии — административной для получения ресурсов от властей выше уровнем и физической, для получения реальных местных ресурсов, значительная часть которых никак не учитывается. Соответственно, ситуации на местах начинают различаться так же, как и сами места на карте физической. Общее правило простое — чем больше возможностей дает реальная география, тем больше местных ресурсов у населенных на территории. Как нет одинаковых местностей, так нет и одинаковых способов освоения этих ресурсов, что исключает реальную унификацию.
Но, тем не менее, она, административная карта, есть, а значит необходимо продолжать унификацию, чтобы исключить «недоработки на местах» - добиться «минималки» для всех объектов учета. Такая логика выглядит нормальной для всех уровней власти кроме тех, которым приходится добиваться соответствия этих самых индикаторов целям однотипности административной карты. А ведь при существующем порядке вещей другого алгоритма действий для местных властей не существует. Приходится изобретать велосипед, ведь за несоответствие последуют репрессии. Но как его изобрести, если реальная жизнь, которая, несмотря на модернизационные усилия, устаканивается сама по себе, не требует никаких серьёзных изменений? Приходится выкручиваться ради унифицированных индикаторов.
И именно здесь и скрыт парадокс — выкручиваться за счет местных ресурсов, которые в большинстве случаев являются производными от физической карты. Увеличить торговые площади? Позовем местный «бизнес» - лесопилку и попросим «нарисовать» магазин. Улучшить ситуацию с жильем, при том, что 40% населения муниципалитета в нем фактически не живут, а половина домов стоят вообще пустые? Без проблем — напряжем цементный завод, работающий на местном сырье, пускай построят многоквартирный дом. Для кого? Это уже не важно.
Жизнь по разным картам опасна наступлением точки коллапса — возможна ситуации, когда физическая карта уже не сможет служить для нормальной имитации карты административной. И тогда наружу полезет реальность, являющаяся следствием простого факта «каждое место уникально». К этому власть просто не готова, ибо реальность у нас принято учитывать, имитировать, администрировать, ею управлять, но уж точно не знать.
Новые слободы: как место в пространстве становится равно статусу в государстве
