Василий Галин - Интервенция и Гражданская война
Видный теоретик большевиков А. Богданов в работе «Вопросы социализма» (1918 г.) наглядно обосновал, что «военный коммунизм» есть следствие регресса производительных сил и социального организма. В мирное время он представлен в армии как обширной авторитарной потребительской коммуне. Однако во время большой войны происходит распространение потребительского коммунизма из армии на все общество. (А. Богданов дает именно структурный анализ явления, взяв как объект даже не Россию, а более чистый случай – Германию.) Как следствие «структура военного коммунизма, возникнув в чрезвычайных условиях, после исчезновения породивших ее условий (окончания войны) сама собой не распадается. Выход из военного коммунизма - особая и сложная задача. В России, как писал А. Богданов, решить ее будет особенно непросто, поскольку в системе государства очень большую роль играют Советы солдатских депутатов, проникнутые мышлением военного коммунизма»1574.
Действительно, демобилизация экономики – процесс не менее тяжелый, чем ее мобилизация. Вернемся здесь опять к опыту «военного социализма» в Англии. Вопросы демобилизации были поставлены в Англии еще в 1916 г., за два года до окончания войны. Весной 1917 г. был учрежден Департамент реконструкции, реорганизованный позже в министерство, главная задача, которого заключалась в разработке планов демобилизации. У. Черчилль пишет: «Для изучения специального вопроса о ликвидации военных контрактов и переходе на производство мирного времени я назначил в ноябре 1917 г. (за год до окончания войны) постоянную комиссию при Совете по военному снабжению…»1575 «Прежде всего встал вопрос о том, что делать с пятью миллионами рабочих, которые трудились на оборону и которым каждую неделю нужно было давать работу и заработную плату. Было ясно, что большинству этих рабочих предстоит вскоре найти себе новое занятие, и многим сотням тысяч из них придется изменить свое местопребывание…»1576
Великобритания для реализации своих планов демобилизации имела избыток времени и средств. Россия не имела ни того ни другого, да и мобилизация зашла в России гораздо дальше, чем можно себе представить… Уже через 2,5 года участия в войне У. Черчилль стонал: «Ни одно человеческое общество не смогло бы продолжать жить таким темпом, истощая свои материальные богатства и свою жизненную энергию»1577. Россия была вынуждена непрерывно вести войну на протяжении 7 лет. При этом мобилизационная нагрузка на Россию уже к 1917 г. в 4 раза превышала мобилизационную нагрузку Англии за все время ее участия в войне.
Но был и другой аспект. Мобилизационная политика для каждой страны имеет свои отличия. Ее образцами могут служить примеры «военного социализма» в Германии и Англии – главные усилия этих стран были направлены на мобилизацию власти, общества и экономики страны для победы, все прочее уходило на задний план. В этом плане, например, речи Ллойд Джорджа во время войны сделают честь любому экономисту и политику. Сугубо прагматичные меры мобилизационной политики проводились в этих странах с неуклонной последовательностью и решительностью.
Полную противоположность странам Запада представляла Россия, где мобилизационная политика как во время монархии, так и Временного правительства была брошена на русский «авось», держась только на неприхотливости и терпении русского мужика. Все благие пожелания начинались и заканчивались пустыми разговорами, болтовней, сопровождавшимися казнокрадством, сверхприбылями промышленников и обвинениями в недемократичности правительства. И царское и Временное правительство показали полную неспособность осуществить мобилизационную политику, либеральная и социальная общественность в этом плане также являли собой печальное зрелище.
Во многом именно поэтому к власти пришли большевики, которые не на словах а на деле смогли осуществить то, на что не оказались способны аристократическая, деловая и интеллектуальная элиты русского общества. Тяжесть мобилизационной политики «военного коммунизма» обуславливалась не только условиями текущей обстановки, но и разрухой, доставшейся в наследство большевикам, и лопнувшим терпением русского мужика. То есть большевики были вынуждены «платить проценты» за неспособность нести бремя власти всеми прежними правительствами России. Американский представитель Робинс совершенно верно подмечал прагматизм большевиков и их отличие от прежних представителей российской элиты: «Троцкий и Ленин… Любопытное тевтонское влияние. Ничего похожего на всех прежних лидеров»1578.
Голод 1921 г.
В год окончания Гражданской войны – 1921-й – в 34 губерниях с населением в 30 млн. человек разразился страшный голод. Для России голод не был новостью, он был скорее в той или иной мере обычным явлением, чем случайным бедствием. За примерами далеко ходить не надо. Тяжелый голод поразил Россию в 1891 г., от него и его последствий в мирное время умерли около несколько сот тысяч человек. «В 1905 г. в Петербурге ожидали неурожая в 138 уездах 21 губернии и опасались, что число пострадавших может дойти до 18 миллионов». Земства получили от правительственного Красного Креста значительные средства для помощи голодающим. Помощь продолжалась и в 1906-1907 гг.1579. В мирные 1911-1912 гг., когда почти половина товарного хлеба шла на экспорт, снова возникла угроза голода, и правительство опять оказывало помощь голодающим.
С началом мировой войны голод охватил города промышленного севера уже осенью 1915 г., к середине 1916 г. начались голодные бунты, которые закончились Февральской революцией. Р. Эпперсон, не вдаваясь в детали, был в принципе прав: «Русская революция 1917 г. была начата голодающими русскими рабочими, угнетенными тираническим главой России – царем Николаем II»1580. Через полгода голод охватил уже не только промышленные центры, но и армию, и города сельскохозяйственных районов. Временное правительство не смогло решить проблему голода и холода, и было свергнуто теми же голодающими рабочими. Гражданская война и интервенция свелись в итоге к войне на истощение, к «войне за хлеб». Казалось, в 1921 г. победа близка: интервенты выкинуты из России, белые армии разбиты, но в 1921 г., пришел новый враг – голод, который превосходил по масштабам и тяжести все, которые были до него.
Писатель Михаил Осоргин, редактор бюллетеня Помощь, органа Всероссийского комитета помощи голодающим, знавший по сотням писем положение в голодающих областях, пишет о том, что людоедство стало «обыденным явлением»: «Ели преимущественно родных, в порядке умирания, кормя детей постарше, но не жалея грудных младенцев, жизни еще не знавших, хотя в них проку было мало. Ели по отдельности, не за общим столом, и разговоров об этом не было»1381. Часть жителей голодавших районов была эвакуирована, около 1,3 млн. самостоятельно эмигрировали на Украину и в Сибирь. По официальным данным, голодали 22 млн. человек, 1 млн. умер и 2 млн. детей остались сиротами1582. По данным Центрального статистического управления, в результате голода страна потеряла 5 053 000 человек1583.
Исследователями было выдвинуто несколько причин голода.
Первую версию дают М. Геллер и А. Некрич, которые утверждают, что голод стал последствием продразверстки, поскольку весной у крестьян был конфискован даже семенной фонд1584.
Действительно, в 1920 году была резко повышена продразверстка в отдельных губерниях; так, Тамбовская вместо 18 млн. пудов зерна должна была сдать 27 млн. пудов. Но еще до этого распоряжения крестьяне, зная, что все, что они не смогут потребить, будет реквизировано, резко сократили посевные площади1585. Осенью 1920 года в Западной Сибири явно завышенные размеры продразверстки были определены в соответствии с экспортом зерна из края в 1913 году! Но, например, объем плана поставок царским правительством в 1916 г. был определен на базе не экспорта, а всего совокупного довоенного производства товарного хлеба (внутреннего и экспорта). Правда, царское правительство не смогло выполнить своих планов и наполовину. Запросы большевиков в 1920 г. были в два с лишним раза ниже, чем у монархии в 1916 г., имевшей к тому же резервы предыдущих лет. Отступать большевикам, запасов не имевших, было некуда, и изъятие хлеба производилось с ожесточенной последовательностью.
Так, в Самарской области, «несмотря на скудный урожай 1920 года, тогда реквизировано было десять млн пудов зерна. Взяли все резервы, даже семенной фонд будущего урожая. В январе 1921 года многим крестьянам было нечем кормиться. С февраля начала расти смертность… «Сегодня больше не идет речь о восстаниях. Мы столкнулись с совершенно новым явлением: тысячные толпы голодных людей осаждают исполкомы Советов или комитеты партии. Молча целыми днями стоят и лежат они у дверей, словно в ожидании чудесного появления кормежки. И нельзя разгонять эту толпу, где каждый день умирают десятки человек… Уже сейчас в Самарской губернии более 900 тысяч голодающих… Нет бунтов, а есть более сложные явления: тысячные голодные толпы осаждают уездисполком и терпеливо ждут. Никакие уговоры не действуют, многие тут же от истощения умирают»1586.
