Сергей Кургинян - Суть времени. Том 1
Внутри христианских катакомб созрел новый геном для человечества. Новый социокультурный геном. Катакомбы сумели сберечь этот зародыш и начали его разворачивать.
Что произошло потом, все знают. Император Константин, оглянувшись вокруг и поняв, что никакая другая социальная сила вообще не может быть опорой, потому что все рыхлое, все падшее, все труха, обратился к этим катакомбам. К чему это привело?
Прежде всего, Рим надолго продлил свою историю. Это отнюдь не безупречная история, но она была чрезвычайно важна для человечества, и я объясню, почему. Став христианским, Рим распространил институт папства повсюду и вывел Европу Средних веков из состояния враждующих дикарей. Враждующих, обезумевших баронов, называющих себя королями. Не было бы христианского Рима — не было бы Европы.
Очень скоро возникла новая мечта о Риме. Священная Римская империя в разных ее вариантах: империя Карла Великого, потом империя Габсбургов и так далее — это постоянная мечта о Риме. Она в сочетании с христианством и институтом папства вывела Европу из состояния абсолютного ничтожества. И этим спасла часть западной цивилизации.
Теперь о Восточном Риме. Говорят, что Византия — это не вполне западная цивилизация. Но византийцы называли себя ромеями — римлянами. Что Константин делал, когда переносил столицу на Восток? Он искал место начального Рима. А поскольку вся римская история проникнута «Энеидой» Вергилия и образом Энея, который вместе со своим отцом Анхисом бежал из Трои, и поскольку римские воины, стирая с лица земли греческие города, писали на камнях «Месть за Трою!», то Константин вначале хотел переместить столицу в Трою. Потом возник Константинополь и появился Восточный, новый, другой Рим — Византия, которой наследовала Россия. Так создалась другая — альтернативная — часть западной цивилизации. Конфликт и диалог между этими двумя частями и создали историческую динамику в пределах западной христианской культуры. Вот что сделал один жест Константина.
Итак, либо «катакомбы плюс Константин», то есть рука власти, протянутая катакомбам, и альянс между ними — от безысходности и понимания, что опереться не на что. Либо просто катакомбы, «катакомбы минус Константин» — это большевики.
Но, в любом случае, судьбу России, возможность спасти ее от катастрофы определит наличие катакомб, которые к падению, к инволюции не присоединятся. Которые найдут в себе силы не просто для того, чтобы оказаться в стороне от этого падения, но и для того, чтобы запустить — хотя бы сначала внутри себя — контррегрессивный процесс. Что нельзя сделать, не трансцендентируясь, не меняя состояния. Вот о чем идет разговор. Вот в чем цена вопроса.
Попытка в нашей, российской, ситуации адресоваться к схеме Великой Французской революции отрицает факт случившегося — факт инволюции, регресса. Где вы видите классы для классовой борьбы, для истории? Пространство выпало из исторического процесса. Оно превратилось, с одной стороны, в царство полузвериных джунглей, какого-то «зооциума», который вообще не имеет отношения к социуму, но изображает из себя «элиту». А с другой стороны — в пространство катастрофы, деградации, когда не нужны восходящие производительные силы. А раз они не нужны, то на них и не тратятся. А раз на них не тратятся, то они превращаются в доходяг. А доходяги не могут взять на себя историческую задачу.
Все сломано. Нет крупных классов, готовых к исторической роли. Нет «классов для других» — классов для народа. Нет исторической миссии. Нет классов вообще. Есть нисходящее сообщество.
Социальный регресс — это переход от несостоявшегося капитализма к феодализму, от феодализма к рабовладению. Что мы уже и видим: есть зоны, где к этому идет. Кто сказал, что все ограничится только падением на капиталистический уклад? Где капиталистический уклад? Я много раз спрашивал: «Что, воровская фомка — это орудие, средство производства? Инструменты воровства — это орудия, средства производства?» Что, мы не видим, что падение продолжается? Что никакого настоящего капитализма нет, что есть паразитарное существование в щелях советского уклада. Рухнул Советский Союз, рухнул советский уклад. Что-то еще держат советские скрепы. Но рухнувшее дожирается. Это паразитариум. Это субуклады, субкультуры. Трагедия гораздо глубже. В условиях регресса и высокой степени пластичности социального вещества возможны еще более негативные процессы.
Для того чтобы вещество обрело упругость, оно должно создать альтернативные уклады и — пусть в их пределах — контррегрессивные тенденции. Вы хотите учить детей иначе? Учите. Для этого нужна воля? Да. Вы хотите создавать другое телевидение? Создавайте. Вы хотите создавать другую культуру? Создавайте. И тогда, возможно, станете катакомбами и аттрактором, упав на который сумеет спастись наше многострадальное Отечество — между прочим, та часть планеты, без которой вся остальная планета обречена на гибель.
Чем именно является советское наследство? Ведь работа с советским наследством, понимание собственного первородства имеют несколько уровней.
Первый уровень — это уровень фактов. Мы должны, в конце концов, восстановить фактическую реальность. Вы можете быть либералами, националистами, коммунистами — кем угодно. Но вам нужны факты, правда о реальности. Значительная часть просвещенного сообщества страны говорит, что, «как известно», Сталин назвал кибернетику «продажной девкой империализма», после чего кибернетика погибла, с ней погибла вся вычислительная техника, а после того, как погибла вычислительная техника, рухнул весь советский уклад, потому что он был неконкурентоспособен.
Я спрашиваю: «Где и когда Сталин (или Жданов, или Маленков, или Микоян, или Суслов) назвал кибернетику „продажной девкой империализма“? Укажите источник! Вы либералы и ненавидите Советский Союз как тоталитаризм, или вы монархисты и ненавидите Советский Союз как-то иначе. Но вы же должны знать, в каком источнике и на какой странице указано, кто, где и когда произнес эту фразу?»
Так вот, ее никто никогда не произносил! Ни Сталин, ни Маленков, ни Жданов — никто. Нет следов этого. А вам говорят в глаза: «Как известно, эта фраза была произнесена, и она-то все и погубила».
Apropos, справки ради, могу вам сказать, что между кибернетикой Норберта Винера и вычислительным программированием такой прямой связи, как это кажется, нет. Да, действительно, без кибернетики нет полноценной сферы вычислительных машин. Но гораздо большее значение имеют Джон фон Нейман или машины Тьюринга и т. д. Они имеют прямое отношение к вычислительной технике. Винер занимался зенитками, обратной связью при их наведении и сбивании самолетов и тому подобное. Да, он очень важен, но не он является решающим авторитетом. Но главное не в этом.
Поскольку никто и никогда не называл кибернетику «продажной девкой империализма», поскольку мне не могут назвать ни одного пострадавшего кибернетика и поскольку Сталин, наоборот, по записке Лебедева, создал институт, занимавшийся кибернетикой, который очень успешно конкурировал с институтами Соединенных Штатов, то все, что вам говорят насчет уничтожения кибернетики «проклятым сталинским режимом», является банальной ложью. Банальной! И если вы уважаете себя (являетесь ли вы либералами, монархистами или кем угодно), то должны уйти от банальной «лапши, вешаемой на уши»! Должно же быть чувство исторического достоинства.
Кроме того, мы не проиграли гонку софтвера, то есть гонку программных продуктов. БЭСМ-6 и IBM/360 были примерно равные по мощности машины. И если БЭСМ-6 выигрывала у IBM/360, то она выигрывала как раз за счет лучшего софтвера.
Мы не проиграли гонку и сейчас, потому что на Западе к созданию каждой сложной программы приходится привлекать русских, а не индийских программистов. Для задач средней сложности — индийцы. Для задач высокой сложности — наши соотечественники, уехавшие на Запад или оставшиеся здесь.
Мы проиграли совсем другую гонку. Мы катастрофически проиграли гонку за размеры и качество элементной базы. Мы проиграли гонку микронизации этой базы. И сейчас продолжаем ее проигрывать. Мы не создали достаточно чистых материалов, мы не создали элементной базы для ЭВМ. Но при чем здесь кибернетика?! Она к этому вообще не имеет никакого отношения.
Так давайте разбираться: за счет чего мы проиграли гонку элементной базы? За счет того, что у нас рынка не было? Что за ерунда! Силиконовая долина? Силиконовая долина делалась при поддержке и на деньги Пентагона. А нам все время рассказывают, что там ребята собрались и что-то в сарае сооружали. Что за ерунда!
Итак, первая наша задача — избавиться от первичного уровня такой «ерунды», восстановить реальные факты.
Вторая задача — понять природу некоторых явлений, реально существовавших в СССР. Уже говорил и повторяю: советское предприятие не было предприятием классического типа. Это целый мир, в котором существовали поликлиники, санатории, колхозы, спортивные лагеря и так далее. Советские директора, уже после краха Советского Союза и начала капиталистических ельцинских реформ, дрожали все 90-е годы и говорили: «Социалка, социалка! Как ее сохранить?» Это был другой, иначе устроенный мир.
