Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления
В примере с представлениями о детях я подчеркивал, что интуитивные выводы о ситуациях, сопоставимые с общим толкованием, нам выдают несколько разных систем. Это, как мне кажется, и есть ключ к пониманию механизмов веры.
Наши системы логического вывода производят интуитивные предположения, руководствуясь релевантностью, то есть обилием умозаключений, которые можно вывести из той или иной посылки. Однако во многих случаях посылки представляют собой лишь домысел. И тут снова полезно обратиться к простым, повседневным убеждениям и умозаключениям. Если спросить трехлетнего ребенка: «Так кого, ты говоришь, воспитательница не ругала за то, что тот велел другу не приносить завтрак?» – ответом будет выражение крайнего замешательства. В этом случае вы, не задумываясь, переформулируете вопрос, чтобы он стал понятен ребенку. Система интуитивной психологии отметила отсутствие отклика и выдвинула предположение, что ребенок, возможно, не понял вопроса. С вашей стороны это лишь гипотеза. Вполне обоснованная, поскольку объясняет реакцию ребенка. Если на перефразированный, упрощенный вопрос ребенок действительно ответит, она получит подкрепление. Но и в этом случае останется домыслом. Может быть, в первый раз ребенок отвлекся, устал, намеренно валял дурака, внезапно оглох или испытал приступ афазии. Но, даже не впадая в крайности, вполне можно найти альтернативное и не менее адекватное объяснение происходящему. Однако специализированные системы – в частности, система интуитивной психологии – выдают ограниченный набор интуитивных предположений, отталкиваясь от посылок, одновременно менее трудоемких (за счет правдоподобия, например) и дающих обильные умозаключения (которые лучше всего помогают прояснить происходящее). Такие системы автоматически предлагают некое толкование на основе некой посылки, пусть даже условной. Кроме того, в некоторых случаях они могут выдавать несколько соперничающих толкований на основе разных посылок.
Поэтому давайте еще раз рассмотрим общее утверждение, что дети – это недоразвитые взрослые. Ситуаций, в которых одна или несколько ваших систем логического вывода выдавали толкования детских реакций, подтверждавшие общее утверждение, найдется немало. По мере накопления опыта таких ситуаций и расширения круга вовлекаемых систем ваше согласие с утверждением будет крепнуть и становиться более последовательным. Идея «дети – это мы за вычетом некоторых существенных качеств» становится все более правдоподобной на интуитивном уровне, по мере того как все больше и больше разных систем выдают результаты, совместимые с этим общим толкованием.
То же самое, судя по всему, происходит в случае с религиозными допущениями. Этическая система придает смысл утверждениям о нравственности тех или иных поступков, представляя предков или Господа свидетелями этих действий, но это лишь домысел, делающий поведение окружающих более релевантным. Точно так же заключение, что предок или Господь находится где-то рядом, обеспечивает релевантное толкование тому, что люди иногда разговаривают с пространством. Но это лишь домысел, который делает их поведение релевантным для системы интуитивной психологии. Допущение, что предки или Господь спасли душу умершего, объясняет некоторые непоследовательные интуитивные предположения, которые имелись у нас на его счет, но и это лишь домысел, с помощью которого особая система ищет смысл в наших собственных реакциях и поведении окружающих. То, что разные системы отталкиваются в выработке умозаключений от схожих посылок («предки рядом», «Господь все видит»), может усиливать их значимость для каждой из этих систем.
В какой-то степени это противоестественно, поскольку предполагает, что идея богов или духов с гораздо большей вероятностью послужит посылкой для умозаключений, если не будет восприниматься как единая концепция и относиться к области религии, отделяемой от других когнитивных структур. Наоборот, она может оказывать прямое воздействие на мысли, эмоции и поведение, если окажется распределена по разным когнитивным системам. Нам такой поворот кажется неожиданным – поскольку мы привыкли к культурной среде, в которой религиозные верования выступают предметом обсуждения, то есть рассматриваются открыто, их защищают, упирая на доказательства, достоверность, желанность, благотворное воздействие или, напротив, отвергают из-за отсутствия доказательств или в силу заведомой абсурдности. Но это, как я уже подчеркивал в предыдущей главе, особая область культуры. И даже в этой среде, вполне вероятно, религиозные убеждения у их обладателей существуют потому, что на «кухне» сознания кипит работа по выработке умозаключений, придающих убеждениям достоверность.
Поэтому я бы советовал новообращенным не торопиться заваливать окружающих связными и последовательными доводами в пользу определенных метафизических постулатов, а вместо этого подбрасывать им побольше возможностей вывести на основе этих постулатов релевантные толкования тех или иных ситуаций. Однако религии не нужны консультанты, поскольку именно так она и действует. Распределение по разным системам прекрасно знакомо антропологам, которые знают, что религии по всему миру имеют тенденцию к мультимедийности и мультисистемности. Мы знаем, что религиозные представления передаются в одном и том же человеческом обществе разными способами и в разных контекстах. Люди поют, рассказывают увлекательные истории, пользуются нравственной интуицией, воспроизводят опасные ситуации, танцуют, принимают наркотики, впадают в транс и т. д. Разумеется, конкретный арсенал используемых приемов сильно разнится от общества к обществу, но в общем и целом ни одна религия не ограничивается одним-единственным видом переживаний.
Загадка вероисповедания
Как однажды сказал Ричард Докинз, религия «передается» людям только одним путем, и путь этот наследственный. В конце концов, лучший способ угадать вероисповедание человека – выяснить вероисповедание его родителей. Это, разумеется, не значит, что принадлежность к буддистам или мормонам определяется сочетанием хромосом. В своей ироничной ремарке Докинз подчеркивал обстоятельство, которое верующие часто считают само собой разумеющимся и которому остальные не устают поражаться: люди, как правило, исповедуют религию своего сообщества, а другие отметают как не имеющие к ним отношения.
Эта тема часто всплывает в непрекращающихся и, по сути, бесконечных спорах между религиозными и нерелигиозными представителями современного мира. Верующие с помощью хитроумных доводов доказывают, что материалистическое или нерелигиозное мировоззрение ущербно и бездуховно, а религия предлагает более полный и широкий взгляд на человеческое бытие. Неверующим интересно, почему общие вопросы метафизического характера так часто, словно по невероятному совпадению, приводят людей к той же самой разновидности религии, которую исповедовали их отцы, праотцы или другие авторитетные старейшины.
Склонность перенимать представления родителей (то есть в более широком смысле – представления многочисленных окружающих) – тоже следствие множественной активации когнитивных систем при самых разнообразных обстоятельствах. Мало кто из христиан будет часами размышлять о таинстве Троицы, воскрешении из мертвых и других теологических загадках. Большинство мыслей религиозного характера связаны с конкретными ситуациями, конкретными людьми, конкретными чувствами. Это значит, что такие представления действительно активируются в самых разных обстоятельствах с разной направленностью умозаключений. Но это подразумевает в том числе и то, что на усвоение религиозных представлений принципиально отличным от принятого в данном социальном окружении способом потребуются дополнительные усилия. Чтобы делать на основе определенной концепции бога умозаключения нравственного характера, или связанные с заражением, или из области интуитивной психологии, нужно окунаться в самые разные контексты, где может использоваться эта концепция. Для этого требуется окружение, которое тоже применяет эту концепцию. Дело не только в том, что человек желает оперировать теми же представлениями, что и вся остальная группа. Дело в том, что некоторые представления настолько тесно связаны с социальным взаимодействием, что наличие их лишь у одного члена группы было бы странно и даже маловероятно.
Это возвращает нас к ключевому вопросу: почему одни люди верят, а другие нет? Я описываю религию с точки зрения когнитивных процессов, идущих в любом человеческом мозге, являющихся неотъемлемой частью его нормального функционирования. Значит ли это, что неверующие ненормальны? Или, перефразируя в более оптимистичном ключе, что они сумели сбросить оковы заурядности?
Как хотелось бы получить точный и осмысленный ответ на вопрос, почему такой-то верит в то-то и то-то, а другого это верование оставляет совершенно равнодушным. Хотелось бы, потому что нас (людей в целом, не только психологов или антропологов) интригуют различия. Более того, мы запрограммированы обращать на них внимание, поскольку взаимодействие с другими – наш основной ресурс, а оно в известной степени зависит от того, каковы эти другие. (Именно поэтому для психолога-первокурсника зачастую самая интересная дисциплина – это психология личности, занимающаяся различиями между людьми, а не остальные разделы психологии, рассказывающие, чем человек отличается от холодильника, устрицы, таракана, жирафа и шимпанзе.) Это сильнейшее стремление понять, в чем уникальность каждого человека, часто служит предметом размышлений, обсуждений и проверки гипотез в разговорах по всему миру.
