Жан-Пьер Шевенман - 1914–2014. Европа выходит из истории?
Выбор в пользу общей валюты соответствовал бы вполне законным интересам Германии. Он также помог бы ее европейским партнерам восстановить свою конкурентоспособность, чтобы вновь отстроить собственную производственную базу. В августе 2012 г. бывший министр финансов Бразилии Луис Карлос Брессер-Перейра тоже высказался за такое решение: «Самый разумный путь – это постепенно и в соответствии с планом демонтировать евро (единую валюту)»[209].
В статье, опубликованной в июле 2013 г. в бюллетене Фонда им. Фридриха Эберта[210], авторитетный немецкий экономист, профессор Фриц В. Шарпф, с опорой на цифры, убедительно продемонстрировал, что Европе следует «отказаться от «сверхинтеграции» слишком разнородных государств, оказавшихся в одном валютном союзе». Во имя демократии и будущего Европы профессор Шарпф предлагает «подумать о том, как пересмотреть это прискорбное решение» (создание единой валюты). Его исследование, опирающееся на более чем показательную статистику (стоимость рабочей силы в Европе, эволюция платежных балансов и фактических валютных курсов между Германией и странами GIPSI – Грецией, Италией, Португалией, Испанией и Ирландией), показывает, что «разрыв, лишь усилившийся с 1999 г. (около тридцати пунктов по шкале конкурентоспособности), привел к неконтролируемому росту долга и безработицы в большинстве стран GIPSI, за исключением Италии, чей долг на момент создания единой валюты уже был очень велик». Фонд им. Фридриха Эберта поспешил уточнить, что это исследование не является его официальной позицией, но тем не менее его опубликовал. Аналогично в журнале «Внешняя политика», который издает Французский институт международных отношений (IFRI), недавно прозвучал голос крупного французского чиновника Пьера-Анри Аржансона, который выступил «за обновление европейской валютной системы, которая бы функционировала как корзина валют, основанная на регулярном пересмотре ключевых курсов»[211].
Есть ли сейчас государственные деятели, способные рассмотреть такой вариант и осознать, что он означает вовсе не конец Европы, а начало ее реконструкции на здравом и отвечающем интересам всех основании?
Очевидно, что сегодня это время еще не пришло. Германия держится за идею, что средиземноморские члены еврозоны смогут восстановить свою конкурентоспособность с помощью внутренней дефляции. Однако этот слишком болезненный путь в действительности не отвечает ни интересам Европы, ни интересам самой Германии.
* * *В конце 1980-х гг. идея общей валюты уже вставала на повестку дня, но была отвергнута. Она подразумевает сохранение (или восстановление) национальных валют. Их венчает общая валюта, регулирующая их колебания внутри заранее определенного коридора (+/– 2,5 %), чтобы предотвратить конкурентную девальвацию. Их обменные курсы могут периодически корректироваться. В 1988 г. идею общей валюты – решение простое и реалистичное – поддерживала Великобритания. За единую валюту – гораздо более амбициозный проект, особенно привлекательный для стран с более слабой, чем марка, валютой, – выступила Германия. Вот почему в июне 1989 г. на базе доклада Делора перед Европейским советом в Мадриде за основу был взят именно этот, второй, проект. Я не думаю, что все его возможные последствия были тогда должным образом проанализированы.
Требуется необычная политическая решимость, чтобы Франция и Германия договорились вместе инициировать проект «общей валюты», который бы вернул европейским странам механизм взаимной притирки, сохранив над ними общую валютную крышу. Нет ничего позорного в том, чтобы признать свою ошибку, – когда ты свернул не туда, стоит вернуться к развилке, чтобы пойти по правильному пути, а не упорно двигаться дальше по ложному. Это не подразумевает отказа от европейской идеи. Франция, сколь бы ни шарахались из стороны в сторону и сколь бы ни были наивны ее лидеры, может гордиться тем, что после Второй мировой войны извлекла ее на свет божий из писаний философов и чердаков истории. Она стремилась окончательно примириться с Германией, пусть даже Жан Монне, как американский банкир, кем он, собственно, и был, видел Европу как своего рода рынок, где все будет общим, за исключением обороны и внешней политики, которые в конечном счете будут доверены США.
Некоторые, как Доминик Строс-Кан в его докладе (2003 г.) Романо Проди, тогда возглавлявшему Европейскую комиссию, мечтали с помощью совершенно искусственных мер создать «европейскую нацию», которая не существует и в обозримой исторической перспективе на свет не появится. Настало время вернуться к реальности и построить конфедерацию наций, которая однажды, возможно, превратится в федерацию.
Но чтобы построить нацию, недостаточно общей валюты; для этого требуется однозначный и, можно сказать, бесповоротный консенсус, а значит, прежде всего – объединяющий политический проект, который был бы значим для всех. Нужно считаться с реальностью и различиями между странами. Сегодня важно признать, что в большинстве сфер (индустриальная политика, энергетика, внешняя политика, внешняя торговля, оборона) «общеевропейская политика» оказалась фикцией. Если бы в отношениях с остальным миром Европа в коммерческом, дипломатическом и военном планах действительно выступала как целое, тогда, возможно, имело бы смысл дальше идти по пути институционализации. Однако я не верю, что избрание президента Европы всеобщим голосованием, как однажды предложила Меркель, поможет европейцам обрести общую демократическую идентичность. На горизонте Европы не видно ни одного Джорджа Вашингтона.
* * *В обновленной системе евро, ставший общей валютой, превратился бы в корзину валют, чей курс определяли бы рынки. Он использовался бы при международных операциях для выпуска займов. Возможно, успехи информационных технологий сделали бы возможным обращение евро наряду с национальными валютами, чтобы облегчить передвижение людей внутри еврозоны, – это один из редких примеров действительной пользы, которую принесла единая валюта. Если этого не получится, ничто не мешает выпускать номинированные в евро дорожные чеки. Обменные курсы национальных валют могли бы зависеть от того, насколько конкурентоспособность конкретных стран действительно снизилась с 1999 г., когда единая валюта была введена в оборот. Обновленная валютная система Европы была бы открыта для стран, которые сегодня не входят в еврозону (Великобритании, Польши и др.), а может, и для европейских государств, лежащих за пределами Евросоюза (Россия).
Возможно, такие громадные страны, как Россия, решат, не прося вступить в новую систему, индексировать свою валюту по отношению к евро. Не стоит забывать о том, что лидеры России и Китая высказались за создание новых международных резервных валют. Размышления о будущем евро невозможно отделить от более широкого обсуждения будущего мировой финансовой системы как таковой. В 1995 г. (когда евро еще не существовал) доллар составлял 59 % резервов центральных банков мира. В 2003 г. его доля достигла 70 %. Иначе говоря, что бы нам ни внушали в 1992 г., появление евро никак не поколебало гегемонии доллара. Евро отодвинул на второй план лишь «малые» валюты (британский фунт, йену, швейцарский франк). Само собой, сегодня Пекин и Москва больше не склонны доверять европейской единой валюте, чья доля в резервах центробанков мира вот уже как три года неуклонно снижается.
Если бы мы завтра создали общую европейскую валюту, она, вероятно, смогла бы стать ориентиром для центробанков России и, возможно, Китая, что потребовало бы выпуска займов, номинированных в евро (общей валюте).
Общая валюта наконец избавила бы Германию от преследующего ее страха, что ей придется все больше и больше тратить, дабы поддерживать на плаву давшую течь лодку. Общая валюта стала бы большой победой Европы, она бы помогла ей выйти на свои естественные географические рубежи (Россия), развернуться к близким соседям (страны Магриба, Турция), сохранить нормальные отношения между входящими в нее народами и, возможно, с помощью кредитов, номинированных в евро (общей валюте) и гарантированных Евросоюзом, позволила бы выработать действительно объединяющий всех проект развития.
Возвращение наций через национальные валюты должно сопровождаться возвращением «политики» и возрождением самой европейской идеи.
Два условия, при которых проект общей валюты окажется успешным
– Европейский план инвестиций
Успех превращения евро в общую валюту зависит от того, смогут ли ведущие европейские нации договориться об общем проекте, который бы по возможности охватывал основные стратегические сферы: промышленность, оборону, регулирование внешней торговли, экономическую и монетарную политику и даже энергетику (если Германия согласится отсрочить реализацию своих планов в этой сфере). Должен быть принят европейский инвестиционный план объемом не менее 1 триллиона евро (общей валюты), т. е. 10 % от годового ВНП Евросоюза. Эти средства пошли бы на университеты, науку, цифровые сети, самые передовые промышленные отрасли (биология и здоровье, автоматизация производства, нанотехнологии, космос, связь), энергетику, транспортную инфраструктуру, скоростные трансъевропейские поезда, обновление городской ткани, реформирование и модернизацию государственного аппарата и борьбу с различными загрязнениями. Финансирование этого плана осуществлялось бы за счет выпуска долговых обязательств, номинированных в евро (общей валюте) по его исходному курсу и гарантированных Евросоюзом, т. е. в конечном счете всеми государствами.
