Паскаль Буайе - Объясняя религию. Природа религиозного мышления
Разумеется, тело близкого родственника вызывает ощущения сложные и интенсивные, труп незнакомого человека может вызывать другие эмоции, но тоже вряд ли оставляет нас равнодушными. Ввиду эмоциональности и интенсивности этих реакций мы не догадываемся об их логическом характере и о связи с тем, как представлена информация в мозге. А зря. Эмоции – это сложные программы психики. Они активируются, когда другие структуры выдают определенные результаты. Поэтому нам не помешало бы взглянуть на разные системы, участвующие в нашем восприятии мертвеца. Я говорю «разные системы», поскольку, как мы уже видели в предыдущих главах, любая ситуация (сколь угодно банальная) обрабатывается разными системами логического вывода, отвечающими за разные ее аспекты. Эмоциональную реакцию формирует совокупность разных психических процессов. Мертвое тело – это биологический объект. У нас в сознании имеются особые системы, которые отвечают за биологические свойства живых существ и, вероятно, активируются при описании и этого объекта. Кроме того, это биологический объект в особенном состоянии, поэтому внешний вид трупа может активировать еще ряд систем. И наконец, труп – человеческий, а значит, в действие приводятся системы, описывающие человека. Возможно, все эти особые представления, поставляемые невидимой «кухней» нашего сознания, помогут разобраться, в чем особенность нашего отношения к мертвому телу.
Заражение и его причины
Как сказал когда-то Джон Рескин, возможно, под влиянием сильного стимулятора: «Вряд ли кто-то из вас согласился бы жить в одной комнате с мертвецом в шкафу – даже тщательно забальзамированным и даже если бы из головы у него рос подсолнух».[101] Именно. Однако наша задача – объяснить (в менее цветистых выражениях, но с большей научной точностью) это отвращение не только к мертвым человеческим телам, но и к трупам в целом.
Хотя современный образ жизни не так часто заставляет нас наблюдать ее мрачную изнанку, мы понимаем, что труп – это биологический объект в процессе разложения; отсюда распространенное представление о том, что трупы заведомо нечисты и заразны. Как утверждает древний зороастрийский текст, любой, кто коснется трупа, «будет заражен до кончиков ногтей. Не очиститься ему после этого во веки веков». Представления о «заражении» от контакта с трупом, конечно, разнятся по силе, но в целом универсальны.[102] Считается, что трупы заражают даже воздух вокруг. У кантонских китайцев те, кто занимается ритуальными услугами, считаются настолько зараженными в силу своей работы, что большинство окружающих даже в разговор с ними не вступят, боясь заразиться тоже. Мертвое тело отравляет окружающую среду, испуская «губительный дух». Когда в деревне кто-то умирает, люди поскорее уводят домой детей и даже скотину, которая считается особенно чувствительной к подобного рода заражению. Такая картина характерна не только для Китая. Морис Блох, описывая погребальные обряды народа мерина на Мадагаскаре, отмечает, что, «пока труп еще не высох и продолжается разложение, он крайне заразен, и любой контакт, даже косвенный, требует ритуального очищения».[103]
В некоторых местностях отвращение и страх перед трупами требует отдать манипуляции с ними на откуп специалистам, которые должны окунуться в заразу и впитать ее. В старинном королевстве Непал после смерти короля во дворец приглашали священника, чтобы тот спал в королевской постели, курил королевские сигареты и пользовался королевским имуществом. Он мог распоряжаться двором, заказывать любые яства, и его приказы исполнялись безоговорочно, однако всю пищу королевские повара сдабривали пастой, сделанной из костей черепа усопшего короля. Смысл этого действа в том, что священник воплощает мертвеца (в самом что ни на есть буквальном понимании) и впитывает в себя всю заразу. Только брахман из высшей касты считался достаточно чистым, чтобы вобрать в себя столько грязи. После такого вот причудливого приобщения к королевскому бренному телу брахмана поспешно изгоняли из страны, доставив под конвоем к границе и зачастую избив, видимо с целью исключить даже мысль о том, чтобы задержаться или вернуться.[104]
Заразой, исходящей от мертвецов, объясняется также, почему во многих регионах мира рытье могил и манипуляции с мертвым телом поручены особой, ритуально избегаемой и обычно презираемой касте. Такая картина характерна, например, для Западной Африки, где занимающиеся подобным делом считаются нечистыми, могут вступать в брак только внутри своей касты и должны избегать контакта с остальными. Эти же люди куют металл и лепят горшки (оба занятия тоже считаются недостойными), однако нечистыми и опасными их делает именно контакт с трупами. В Центральной Африке, где кузнецы похоронами не занимались, кузнечное ремесло считалось почетным. Есть свидетельства о существовании подобных представлений и в Средиземноморье. В частности, Артемидор Далдианский писал, что видеть себя во сне дубильщиком – дурной знак, поскольку дубильщики занимаются и погребениями. Во многих районах мира занимающиеся погребением живут обособленной общиной за городскими стенами, чтобы не заражать остальных.
Все эти представления, даже очень расплывчатые, кажутся людям оправданными, поскольку у них имеется интуитивная установка, что разлагающийся труп необходимо обходить стороной. Понятие о загрязнении – это прямое выражение интуитивных умозаключений, производимых системой защиты от заражения, которую мы рассматривали в одной из предыдущих глав. Система эта завязана в основном на страх контакта с невидимыми заражающими веществами. Она подчиняется особым принципам, не характерным для других систем сознания. Эти принципы гласят, что источник опасности существует, даже если не распознан; что зараза передается при любом контакте с источником и «доза» не имеет значения. Именно эти установки и руководят отношением человека к трупам и всему, что с ними связано. Занимающиеся погребением нечисты и отвратительны, потому что имеют дело с трупами. Неважно, что никто не представляет себе толком, чем именно заразен труп. Точно так же неважно, касаются трупа занимающиеся погребением, вдыхают его испарения или контактируют с ним как-то еще. Интенсивность и частота контакта тоже не имеют значения. Большинство людей сочтет эти установки само собой разумеющимися – предположительно, вследствие того, что контакт с телом автоматически воспринимается как контакт с очевидным источником патогенов.
Поэтому было бы ошибочно усматривать излишний символизм или магическое мышление в этой почти универсальной тенденции к избеганию трупов. Система сознания, отвечающая за защиту от заражения, активируется не метафизической заразой, исходящей от мертвого тела, а самой непосредственной – источником опасных патогенов. Символическую и мистическую окраску избеганию придают озвучиваемые, эксплицитные объяснения («дурной дух», «нечистота»), которыми люди обосновывают отправные интуитивные умозаключения. Объяснения выглядят невнятными, что неудивительно, поскольку эксплицитная база, которую мы подводим под четкие интуитивные умозаключения, выданные «кухней» сознания, очень часто оказывается зыбкой. В силу особенностей эволюционного развития человек может прекрасно распознавать бесспорные источники заражения, но смутно представлять себе, почему он их избегает.
Возможно, именно активация системы защиты от заражения объясняет, почему во всем мире наблюдается особое отношение к мертвому телу, почему современная человеческая культура издревле предписывает совершать особые манипуляции с трупами и почему вокруг них создается атмосфера напряженности и явной, хотя и неопределенной, опасности. Однако это еще не все причины. Сложные обряды проводятся не со всеми источниками биологического заражения. Вторая, не менее важная составляющая человеческой эмоциональной реакции заключается в том, что мертвое тело – это не просто масса заражающих веществ, но и живое существо, которое уже перестало быть живым, сородич и зачастую человек, которого мы знали.
Смерть, избегание хищников и интуиция
Связь между представлениями о смерти и о сверхъестественном часто воспринимается как вопрос метафизический, касающийся того, как человек рассматривает свое существование в целом. Однако понятия о смерти основаны в том числе и на представлениях о биологических процессах. Хороший способ оценить наше интуитивное понимание таких процессов – посмотреть, как они формируются у детей. Раньше психологи считали, что смерть дети не понимают в принципе. И действительно, вопросы вроде «Что такое умереть?» или «Куда деваются умершие?» ставят большинство детей в тупик. Эта реакция дала повод Жану Пиаже и другим психологам, занимавшимися вопросами развития, заключить, что вся эта область детскому мышлению неподвластна.
