Эдвард Люттвак - Стратегия Византийской империи
В списке гражданских и военных должностных лиц, воинских подразделений и старших офицеров Восточной и Западной империи, датируемом началом пятого века, известном под названием «Перечень должностей» (“Notitia dignitatum”) и представляющем собою бюрократическую компиляцию, несомненно, несколько далёкую от действительного положения дел, но тем не менее показательную[195], мы обнаруживаем различные подразделения, должности и штат под началом «славного магистра оффиций» для восточной части империи:
7 отрядов-схол (scholae) дворцовой гвардии, которые он комплектовал, содержал и контролировал, но на войне ими не командовал: первую щитоносцев (scutariorum prima), вторую щитоносцев (scutariorum secunda), старших иностранных гвардейцев (gentilium seniorum), щитоносцев-луч-ников (scutariorum sagittariorum), щитоносцев-клибанариев (scutariorum clibanariorum), младших легковооружённых гвардейцев (armatorum iuniorum) и младших иностранных гвардейцев (gentilium iuniorum).
Начальники снабжения (mensores) и факелоносцы (тёмный дворец мог таить опасность); четыре канцелярии (scrinia): памятных записок, переписки, прошений и распоряжений; штат дворцовых служителей;
15 поименно перечисленных оружейных мастерских (fabricae infrascriptae) для производства щитов, кирас, копий и другого оружия[196].
Едва ли магистр оффиций мог управлять всем этим лично: ведь речь идёт о факелоносцах, письмоводителях, приставах и других мелких чиновниках, а также о таком существенно важном учреждении, как дворцовая стража, и наконец, о первых в западном мире настоящих заводах, о целом «военно-промышленном комплексе» из пятнадцати оружейных мастерских, производивших оружие и латы, поставлявшиеся в армию. Он был надлежащим образом обеспечен корпусом «агентов по делам», но ему подчинялось ещё большее число чиновников, заместителей и помощников: двое для мастерских, трое для отдела по отношениям с варварами, один для Востока, один для Асии, один для Понта, один для Фракии и Иллирика, один инспектор публичной почты, один инспектор для всех провинций и, наконец, ещё одна служба, которая обычно находится в ведении министерства иностранных дел – переводчики с языков различных народов (interpretes diversarum gentium).
Таким образом, мы видим, что магистр оффиций, видимо, не мог быть министром иностранных дел в прямом смысле этого слова просто из-за нехватки времени. Однако это, как можно полагать, не относилось к византийскому логофету дрома, который унаследовал лишь некоторые из функций магистра оффиций, когда он был, с одной стороны, лишён обширных полномочий к концу правления Льва III (717–741 гг.), а с другой же – возведён в должность главы сената. Это был церемониальный остаток древнего римского сената, и его глава выступал представителем императора в его отсутствие – опасная роль, если только она когда-либо исполнялась всерьёз[197]. Вполне разумно будет предположить, что Лев III, который пришёл к власти, заставив Феодосия III (715–717 гг.) отречься от престола, а затем вынужденный бороться с опасными мятежниками, счёл, что магистр оффиций слишком могуществен, так что лучше «запнуть» его повыше (kick upstairs), чтобы он услаждался пустыми почестями.
«Логофет дрома» буквально означает «счетовод дороги», что в данном случае относится к cursus publicus, как называлась римская и византийская система имперской почты и грузоперевозок. Она знала свои взлёты и падения, но в удачные времена обеспечивала как услуги грузоперевозки (платис дромос) на повозках с впряжёнными в них волами, так и службу быстрой доставки (оксис дромос) на лошадях и мулах для имперских чиновников и их багажа. Как уже отмечалось, волы обычно восемь часов спят, восемь часов жуют жвачку и перевозят груз со скоростью всего лишь две или две с половиной мили в час по ровной поверхности, так что в лучшем случае посредством платис дромос можно было перевезти тонну груза на расстояние в сто миль за пять дней, если при этом имелось хотя бы десять волов для запряжки, тогда как на дорогах, идущих по возвышенностям, требовалось восемнадцать волов. В противоположность этому верховые путешественники, пользовавшиеся услугами оксис дромос, могли передвигаться гораздо быстрее, потому что на почтовых станциях (статми) для них были свежие лошади. Прокопий описал, как эта система действовала в её лучшие дни:
На каждой подставе было до сорока лошадей, соответственно числу лошадей на всех подставах было и конюхов. И, часто меняя лошадей, которые были отменными, [всадники] безостановочно мчались, покрывая, случалось, за один день расстояние в десять дней пути[198].
Это составило бы примерно 240 римских миль, 226 уставных миль или 360 километров, и для путешествующего верхом это необычная скорость; даже при наличии смен добрых и свежих лошадей более вероятной представляется половина указанного Прокопием расстояния.
Для сравнения: в 1860 г. наездники службы «Пони Экспресс» с почтовыми сумками весом в 20 фунтов покрывали 250 миль в сутки по маршруту протяжённостью в 1966 миль (3106 км) из Сент-Джозеф, Миссури, до Сакраменто, Калифорния, располагая 190 почтовыми станциями для 50 всадников и 500 лошадей. В своей полемической «Тайной истории» Прокопий расхвалил эту систему, чтобы резко осудить Юстиниана за то, что император упразднил некоторые маршруты, уменьшил число пересадочных станций и заменил лошадей мулами (причём даже их было мало), что полностью разрушило систему. В действительности же служба дрома действовала весьма исправно, если не считать времён самого острого кризиса, и служила ещё одним отличием империи от её соседей.
И для византийских послов, и для важных иностранцев, приглашённых в качестве официальных гостей, сухопутная поездка за пределами империи была в лучшем случае очень медленным предприятием, тогда как в пределах империи она была обычной рутиной и совершалась на значительно большей скорости[199]. Единственный дошедший до нас подробно документированный отчёт о подобном путешествии восходит к четвёртому веку (между 317 и 323 гг.): некто Феофан, богатый землевладелец и чиновник из значительного города Гермополь Великий (его развалины находятся близ нынешнего селения эль-Ашмунейн) в Верхнем Египте, воспользовался услугами cursus publicus для поездки в Антиохию (ныне Антакия в Турции). Он отправился 6 апреля из Никиу (Пшати) в Дельте и прибыл на место 2 мая, делая в среднем по 40 км в сутки, с наименьшей скоростью в 24 км в день, когда он пересекал бездорожную Синайскую пустыню, и с наибольшей – более 100 км в сутки на конечном отрезке хорошей дороги в Сирии[200].
Для тех, кто путешествовал в спешке, использование услуг дрома могло оказаться решающим; и хотя обеспечить смены лошадей на протяжении всего маршрута можно было только обладая огромным богатством, за куда меньшие деньги можно было купить себе пропуск. Только магистр оффиций, а впоследствии логофет дрома, мог выдавать такие пропуска, причем лишь чиновникам, следовавшим по казенным надобностям. Разумеется, существовало взяточничество. Иоанн Лид, или Лидиец, бюрократ, живший в шестом веке, чьё сочинение «О магистратах Римского государства» представляет собою утомительную череду административных заметок (местами всё же весьма забавных), пишет, что глава следователей (frumentarii) префектуры должен был всегда присутствовать в службе выдачи пропусков:
…чтобы произвести множество расследований и найти причину того, почему столь многие снабжены… так называемым официальным разрешением… пользоваться услугами cursus publicus. Эти расследования производились, хотя так называемый магистр [оффиций] должен также первым подписывать официальное разрешение на использование cursus[201].
Иными словами, даже самым высокопоставленным чиновникам нельзя было доверять в отношении пропусков, которые так легко можно было приобрести за крупные суммы. Этих следователей (frumentarii) иногда ошибочно принимали за агентов имперской службы безопасности (нечто вроде римских ФБР, MI5 [военной разведки] или DST [дирекции территориальной безопасности]), соответствующих «агентам по делам» (agentes in rebus) столь же воображаемого имперского разведывательного управления; если бы это действительно было так, империя была бы защищена очень плохо, поскольку общее число следователей (frumentarii) было абсурдно низким для такой задачи: не более нескольких сотен человек[202].
Высший надзор за дромом был лишь одной из обязанностей и лишь одним из полномочий логофета. Он возглавлял службу, следившую за визитёрами-варварами, управлявшую гостевым домом для иностранных послов (апокрисиарион), а также службой переводчиков, унаследованной от «переводчиков с языков различных народов» (interpretes diversarum gentium) магистра оффиций; во главе её стоял «главный переводчик» (мегас диэрменевтис). Все эти посты наводят на мысль о министерстве иностранных дел, но тогда это были сугубо внутренние обязанности, включая охрану императора, надзор за мерами безопасности в некоторых провинциях, а также церемониальные обязанности. Приказ по ведению дел логофета (логофисия) с особым штатом засвидетельствован с девятого века, а в двенадцатом веке он стал называться «секретоном», не имея особого отношения к иностранным делам. Единственное, чего логофет не делал, – это ведение переговоров с иностранными державами, так что, даже если он был советником императора по иностранным делам (подчинённым, обязанным ежедневно являться ко двору, поскольку та или иная держава ежедневно угрожала той или иной части империи), он всё же не был исполнительным министром, уполномоченным вести внешнюю политику[203].
