Патрик Шампань - Делать мнение: новая политическая игра
Таким образом, если что и требует защиты, то это не кабина для тайного голосования, а та логика, которая лежит в основе ее изобретения [18]. Исторически кабина была учреждена, не без сопротивления, для того, чтобы защитить избирателей от считающегося нелегитимным давления, которое оказывалось на акт голосования. Цель введения тайного голосования - положить конец угрозам или попыткам шантажа, которому подвергались представители народа со стороны знати и местных элит, пытавшихся укрепить свою власть тем, что принуждали людей, которые часто были "их людьми", "голосовать правильно". Если этот тип давления и не исчез окончательно, то во всяком случае он приобрел маргинальный характер. Безусловно, кабина для тайного голосования не имеет уже того практического значения, которое она имела во времена ее создания. Постепенно функция ее менялась. Будучи пережитком прежнего состояния политической системы, которая старалась установить минимум правил для добросовестного осуществления всеобщего избирательного права (мужчин), эта кабина стала воплощением и символом философии политического конструирования "избирателя-гражданина": если "гражданин" должен уединиться перед голосованием, то это не столько для того, чтобы избежать внешнего давления, сколько потому, что демократическая логика предписывает ему голосовать в индивидуальном порядке и сознательно.
Нелегитимное давление, которое оказывается сегодня на голосование, изменилось и стало более изощренным. Социальные науки предоставляют возможность идентифицировать это давление самым определенным образом. Меры, которые совсем/321/ недавно предусматривали некоторые разгневанные политические лидеры после первого тура последних президентских выборов, лишь усугубляют первоначальные ошибки, которые совершаются из-за неадекватного видения проблемы, усиливая соответственно то нежелаемое воздействие, которое опросы оказывают на публичные дебаты. В самом деле, увеличение срока запрета на публикацию опросов до проведения голосования с одной недели до двух, или даже до месяца, на самом деле означало бы как запрет на наиболее технически достоверные опросы (опросы, непосредственно предшествующие выборам), так и право на публикацию и комментарии опросов, наиболее неэффективных (наиболее отдаленных от дня проведения голосования), но, в то же время оказывающих наиболее ощутимое влияние на организацию проведения политических кампаний в СМИ. Решение же, предлагаемое политологами, которое заключается в отмене всякого запрета на публикацию, тем более не может быть удовлетворительным, поскольку и эта мера сказывается на "предвыборных" опросах, проводимых и до голосования, и на протяжении всей кампании, хотя известно, к каким издержкам они приводят. Таким образом, настоящее давление на голосование, которое сегодня считается нелегитимным даже в глазах агентов политического и медиатического полей - и это подтверждают многочисленные статьи в прессе, разоблачающие "опросоманию", - исходит именно из этого типа "предвыборного" опроса.
Утверждение политологов, ссылающихся на то, что предвыборный опрос является легитимной информацией, которую необходимо предоставлять в распоряжение граждан для того, чтобы они могли совершать свой выбор со знанием дела, с политической точки зрения закономерно и должно быть принято во внимание. Запрещение публиковать опросы накануне голосования, помимо того, что оно порождает неравенство, разделяя граждан на две категории - меньшинства, имеющего доступ к конфиденциальным опросам последней недели, и остальных - способствует распространению слухов и различных манипуляций в последние часы перед голосованием. Не следует абсолютизировать способ электорального выбора, который был создан на определенном этапе истории демократии, когда опросов еще не существовало. Однако технология проведения этого типа опроса прекрасно подходит и к современному электоральному выбору, который, используя возможности, предоставляемые социальными науками, стремится стать более осознанным. Исход выборов становится "более естественным" не/322/ тогда, когда он является результатом индивидуальных выборов, совершаемых под воздействием коллективного ослепления, свойственного электоральной логике, а тогда, когда выбор производится несколько более осознанно (при том, что не исключены другие воздействия коллективного ослепления, также не поддающиеся контролю). Неясно, во имя чего можно лишить простого избирателя возможности, если он того желает, выбрать своего кандидата или свою партию, включая в качестве элемента выбора знание возможного результата, и вести себя так, как обычно делают профессиональные политики, но в качестве "мелкого политического стратега-любителя".
Следовательно, если мы хотим остаться верными логике кабины для тайного голосования и концепции демократии, которую она предполагает, необходимо поступить образом, противоположным тому, как поступают в настоящее время, и перевернуть законодательство с головы на ноги. Следует разрешить публикацию предвыборных опросов, но с обязательным соблюдением двух условий. Во-первых, следует предоставлять результаты, в форме, безупречной с научной точки, т.е. не исключая не определившихся и не ответивших, и открыто указывая допустимые погрешности (желательно, в форме "ножниц"). Во-вторых, нужно разрешать публикацию таких опросов лишь в течение последней недели, предшествующей выборам. В этот период опросы отличаются наибольшей достоверностью, и, главное, они публикуются в наиболее подходящий момент, т.е. когда избиратели должны сделать свой выбор. Вне этого короткого периода запрет на публикацию "предвыборных" опросов желателен как с научной (поскольку они малозначимы и вводят в заблуждение), так и с политической (они слишком поощряют благодаря СМИ "хипстерское" видение политической борьбы) точки зрения.
Ложные дебаты, которые вновь развернулись в ходе последних президентских выборов, вызвали кризис доверия и самим опросам, и к специалистам по их проведению. Такая ситуация способствует тому, чтобы понять, желаем ли мы найти пути настоящего решения этой постоянно возвращающейся проблемы? Неизбежно, и даже естественно, политические актеры воспользуются этой технологией, поскольку в политической борьбе все средства хороши.
Можно даже утверждать, что такое применение этих полуфабрикатов социальных наук не содержит в себе ничего незаконного и может даже естественным образом сочетаться с более традиционными формами политической работы, такими/323/ как деятельность активистов, расклейка плакатов или предвыборные митинги. Цель политической борьбы демократического типа заключается в том, чтобы быть избранным, пытаясь одновременно убеждать колеблющихся и выявлять, в соответствии с логикой политического поля, латентные потребности населения. Понятно, что при таких условиях, технология зондажей могла бы быть легко воспринята значительным числом актеров политического поля, поскольку она обеспечивает минимум рационализации этой непрерывной работы по политическому конструированию. Проблема заключается в том, что вместо того, чтобы оставаться закулисным делом руководства партий, эта специфическая работа занимает все большее место в СМИ и превращается в итоге, под давлением тех, кто ее выполняет - специалистов по рекламе, политиков, специалистов по опросам - в публичные дебаты. Этот технический и неизбежно манипуляторский аспект политики вполне уместен в специализированных профессиональных журналах. Менее очевидно, что он должен широко афишироваться в крупных СМИ. Не следует ли рассматривать последние как настоящую общественную службу, с учетом той большой роли, которую они играют сегодня в конструировании политических дебатов и, влияя тем самым на информирование избирателя, а также на ход выборов. Можно лишь с трудом представить себе, во что бы превратилась последняя президентская кампания, если бы журналисты должны были бы заполнять эфирное время иначе, чем день за днем отслеживая, с помощью опросов, борьбу между двумя ведущими лидерами. Конфронтация двух таких кандидатов, услужливо описанная журналистами ("старые друзья с тридцатилетним стажем", "дофин и регент", "Жак и Эдуард" и т.п.) в логике личного конфликта, на самом деле выглядит не так благодушно. Она свидетельствует о силах, которые работают сегодня в политическом пространстве современных демократических обществ. Эти два персонажа предстают как символы двух состояний политического поля: один более традиционный, опирающийся в основном на контроль политических организаций и на работу на местах, другой - более "современный", который больше верит рейтингам популярности и который охотнее ведет политическую работу на расстоянии, посредством СМИ, и, в частности, телевидения./324/
