Рудольф Баландин - Магия внушения, или Секретное оружие Бехтерева
Конечно, помимо религиозного энтузиазма, были у пилигримов и другие причины стремиться в чужие края: надежда избавиться от крепостной зависимости, разбогатеть на легендарном Востоке. У каждого были свои соображения, порой противоречивые. А в общей массе отчетливо проявлялся «суммарный вектор» — в дальние «Палестины», расстояние до которых немногие могли оценить верно.
…У народа порой появляется общая «сверхцель», влекущая многих по самым разным причинам. Возможно, она иллюзорна, обманчива, а то и безрассудна. Это не имеет большого значения. У человека (в особенности средневекового) слишком часто вера сильнее доводов рассудка: ведь ее поддерживают эмоции и подсознательные установки — следствие внушения или самовнушения.
Но такова лишь одна сторона объяснения. Массовые общественные движения имеют, помимо явных осознанных устремлений, еще и подсознательные, определяемые инстинктами, внушением и прочими факторами, нередко совершенно иррациональными.
Через полвека после последнего крестового похода по Европе прокатилась эпидемия самобичевания и покаяния. Обнаженные люди, от детей до стариков, выходили на улицы и хлестали себя до крови плетьми из кожаных ремней. За духовными эпидемиями последовала физическая — чумная.
Во второй половине XIV века поднялась волна «танце- мании». Тысячи людей в городах и весях плясали, что называется, до упаду, забывая о работе и домашних обязанностях. Особенно остро протекала психическая болезнь в Италии, где родилась тарантелла (предполагалось, что укушенный тарантулом спасается от смерти в буйной пляске).
В 1666 году Саббатаи Зови провозгласил себя пророком и мессией, царем иудейским. Среди евреев эта весть распространилась, как пожар. Синагоги были переполнены. Даже деловые алчные банкиры и купцы предались молитвам и покаянию. Многие евреи со свитками Торы в руках плясали на улицах, как одержимые. Эпидемия религиозного восторга охватила Германию, Францию, Польшу.
После смерти Саббатаи его место занял другой «пророк» — Михаил Кордозо. Он проповедовал диковатую идею: для спасения Израиля надо, чтобы он был или весь свят, или весь грешен. Понимая, что первое нереально, он призывал погрязнуть в грехах, и, прежде всего, принять мусульманство. Многие благочестивые иудеи последовали его призыву.
Обуянные демонами
Наиболее известная психическая эпидемия разразилась в эпоху Возрождения. Демономания и охота на ведьм достигли массово-параноидальных масштабов. Были организованы судилища инквизиции, дабы победить силы зла и колдовства. Ведьм сжигали сотнями и тысячами ежегодно (в одной только Женеве в 1515 и 1516 годах было казнено 500 человек).
Чем яростнее были гонения, тем больше появлялось поклонников сатаны. Не только из-за обилия доносов. Очень многие сами признавались в сношениях с дьяволом, демонстрировали одержимость бесовщиной.
Ведьмы и колдуны существовали в Европе с незапамятных времен. Не случайно, скажем, русское слово «ведьма» происходит от «вед», «ведать», то есть знать. Хотя со временем уважительный смысл — не без воздействия христианства — оказался переиначенным.
Итак, в позднем Средневековье доносительство и самооговоры приняли эпидемический характер. Началось все, по видимому, с истеричных, слабоумных и психически больных личностей, уверенных, что они находятся в интимных отношениях с чертями, инкубами, суккубами и даже самим наиглавнейшим врагом человечества. Папская булла Иннокентия VIII призвала католиков освободиться от власти сатаны, от чародейства, губящего не только души людей, но и наводящего порчу на скот, вызывающего неурожаи.
Ясно, что душевнобольные, одержимые «бесами», всегда были, остаются и поныне. Но для широкого распространения «психической заразы» нужны благоприятные условия материальной и духовной среды. Они-то и складывались во время экономических, политических и религиозных кризисов.
Возникшее в XVI веке движение Реформации церкви, потрясшее католичество и вызвавшее гражданские войны, не внесло существенных перемен в борьбу с ведьмами. Педантичный Кальвин в Женеве поджаривал еретиков и атеистов на огне. Здравомыслящий Лютер в застольном разговоре 25 августа 1538 года, когда упомянули о колдуньях, портивших и уничтожавших на фермах молоко, масло, яйца, заметил: «Я не имел бы никакого сострадания к этим ведьмам; я бы сжег их всех».
Миллионы взрослых и детей, мужчин и женщин в разных странах, представители разных профессий, имеющие различный уровень образования, единодушно свидетельствовали о разгуле нечистой силы. То же подтверждали научные изыскания, судебные процессы, религиозные авторитеты. Следовательно, речь шла о явлении объективном!
Да, были отдельные чудаки, типа неугомонного вольнодумца Джордано Бруно, которые голословно отрицали существование чертей. Но можно ли принимать всерьез такие суждения? Эти умники потешаются даже над алхимиками, астрологами и ясновидцами. К счастью, подобных «ненормальных» считанные единицы. Они высказывают свое субъективное мнение.
Итак, духовная среда, психосфера, порождала и как бы материализовала фантастические образы. Эпидемия перебросилась на Британские острова. В Шотландии поиски ведьм проходили особенно успешно: за 39 лет там было подвергнуто пыткам и сожжено более 17 тысяч жертв. Для некоторых жителей выслеживание колдунов и ведьм стало профессией (причем, весьма прибыльной). Уличенному в связях с нечистой силой почти невозможно было оправдаться.
Одного школьного учителя, упорствовавшего в отрицании своего служения демонам, пытали с пристрастием, заточили в темницу. Сам король Яков I, выдающийся демонолог, присутствовал на суде и приказал ужесточить пытки. Несчастному вырывали щипцами ногти, прокалывали тело иглами, устраивали «испанские сапоги», которыми «его ноги были раздавлены и сжаты насколько возможно, а кости и мясо так размозжены, что кровь и костный мозг текли в изобилии». Понятно, что таким маниакальным упрямцам разумнее было во всем признаться, дабы смертная казнь избавила их от страданий.
Законодательный акт Якова I против чародейства был утвержден в парламенте (где присутствовал, кстати, мудрейший лорд Бэкон). Между прочим, король даже разъяснил несведущим, как уличить ведьму. Верный способ — бросить в воду, которая не принимает в свое лоно одержимого бесами.
Один из знаменитых ведьмоискателей Гопкинс охотно применял этот прием. Подозреваемого со связанными руками и ногами заворачивали в одеяло и спиной вниз опускали в пруд или реку. Утонувший признавался невинным, а не захлебнувшегося ожидал костер…
Западная Европа стала напоминать (повторю, с наших нынешних позиций) огромный сумасшедший дом, где одни буйные терзали и сжигали других — десятками тысяч ежегодно. Жертвой с одинаковым успехом мог стать ученейший муж и припадочный нищий, необычайно уродливая старуха и прелестнейшая девушка, маленький несмышленыш и почтенный старец.
Над мужчинами обычно приходилось немало потрудиться, чтобы добиться признания. Дети и женщины не были столь упрямы. Так, одна молодая ведьма охотно согласилась произнести заклятье (звучавшее примерно так: «Туриусунд шуриус интуриус»), которым она вызывала бесплодие у скота и мор среди кур. Ее повесили, а затем сожгли. За бредовый набор слов, за нелепую детскую считалку человека могли схватить, пытать и казнить…
Кто-то из ученых мужей высказался в том смысле, что массовые казни обуянных демонами в конце Средневековья, в эпоху Возрождения, имели и положительное значение, ибо избавляли общество от психически больных людей. Так-то оно, может быть, и так, но подобный религиозный или любой другой террор уже сам по себе вызывает духовные недуги у отдельных личностей и у всего сообщества.
Тем более что есть едва ли не самая опасная мания, характерная для многих и порой переходящая в массовые психозы. Главная ее опасность в том, что ее поддерживает и усугубляет техносфера и в наибольшей степени ей соответствующее общественное устройство, ориентированное не на высокие духовные идеалы, а на поклонению Маммоне, Золотому тельцу, демону богатства, на стремлении к обогащению и неутолимому потребительству.
Мании обогащения
Переход к капитализму был ознаменован и массовым поклонением демону корысти, злата, денег. Еще не кончились процессы над ведьмами, как в Голландии распространилась страсть к спекуляции тюльпанами. Можно сказать, луковицы тюльпанов превратились в ценнейшую валюту. Она котировалась и за пределами страны. Проходили бурные торги, биржевые игроки сколачивали крупные состояния на спекуляции тюльпанами. Жажда наживы заразила сотни тысяч людей — от пролетариев до богатеев.
Начавшись в 1634 году, тюльпаномания не продержалась долго. Избыток цветов (при общем снижении производства в других отраслях хозяйства) привел к падению цен на них. Тысячи людей разорились в считанные дни.
