Фердинанд Опль - Фридрих Барбаросса
Север страны с самого начала XII века все более попадал под влияние Церингенов — конкурентов Штауфенов в герцогстве Швабия[502]. Опираясь на союз с Лотарем III, от которого они получили в лен ректорат Бургундию, Церингены пытались на протяжении тридцатых и сороковых годов решительным образом расширить и укрепить свои позиции в стране. Фридрих Барбаросса уже в середине 1140-х годов, еще до смерти своего отца и, таким образом, до обретения своего герцогского достоинства, организовал вооруженный отпор их стремлению к власти — правда, в южношвабско-швейцарской, а не бургундской области, но затем примирился с этими конкурентами в связи со своими столь искусно проведенными переговорами об избрании на трон. К числу первых политических мероприятий, проведенных им в качестве короля, относится заключение в 1152 году соглашения с герцогом Бертольдом IV Церингеном. Оно предусматривало, в первую очередь, общее военное выступление против противников господства Церингенов, определяющего для Бургундии и Прованса в отсутствие государя. Противником бургундского ректората герцога выступал прежде всего граф Вильгельм Маконский. Во-вторых, соглашение обеспечивало королю поддержку Бертольда в планировавшемся итальянском походе и, кроме того, распространяло залоговое право на некоторые владения Церингенов в Швабии.
Когда затем в начале следующего года был предпринят поход в Бургундию, причем захвативший только северную часть страны, ситуация полностью изменилась, не дав проясниться подоплеке этой перемены. Очевидно, такой подоплекой был все же интерес государя к непосредственному влиянию на Бургундию, которому наносили ущерб амбиции Церингенов. Когда затем в лице графа Вильгельма Маконского при дворе появился никто иной, как главный соперник церингенского герцога, стало очевидно, в какой степени король выдвигал на передний план обеспечение собственных властных возможностей. Хотя Барбаросса еще и в начале 1155 года оказал Церингену поддержку на месте в подчинении города Вьенн, впредь не могло уже быть и речи о безусловном и безоговорочном поощрении прав Церингенов в Бургундии. С бракосочетанием Штауфена с племянницей графа Маконы, Беатрисой, в июне 1156 года оказались впоследствии связаны решающий удар по позициям Церингенов и одновременно начало интенсивного использования Бургундии самим государем. Правда, Бертольд фон Церинген получил в утешение права инвеституры вместе с фогтством в отношении епископств Лозанны, Женевы и Сьона, но добился там небольшого признания и в последующем — с начала 1160-х годов — оказался в открытом антагонизме с имперскими властями.
Брак с наследницей графства Бургундия обосновывал интерес Штауфена к этому региону, который, впрочем, обнаруживал себя и прежде, но для которого теперь открывались совершенно новые возможности. Барбаросса лично посещал это королевство в 1156, 1157, 1162, 1166, 1168, 1170, 1173, 1178 и 1186 годах. Помимо этого, господство над страной доставляло заботы не только благодаря целенаправленной политике раздачи привилегий и влиянию на замещение важных епископских кафедр, но и из-за введения института имперских легатов в этой части Империи[503]. Действительно, именно феномен появления имперских легатов в Бургундии обнаруживает бросающиеся в глаза параллели с развитием дел в Италии. В нем, как будто, неявно просматриваются развернутое планирование и организация всеобщего штауфеновского имперского господства, причем и Ломбардия, и Северная Бургундия, и, пожалуй, также герцогство Швабия выступают как подлинное ядро Империи[504].
Впрочем, условия для такого рода интенсивного включения Северной Бургундии в концепцию господства Барбароссы были чрезвычайно благоприятными из-за расположенных здесь владений, выделенных в приданое Беатрисе. Правда, первоначальное наделение архиепископа Безансонского легатской должностью (в середине 1160-х годов) и его чисто местная активность при исполнении своей функции имперского легата оказываются ниже того впечатления, которое позволило бы говорить о некоем сознательно действующем и эффективном инструменте императорской политики. Однако принятие этих легатских функций впоследствии такими персонами, как граф Людвиг фон Саарверден или клирик Даниил, все-таки проясняет то, каким образом здесь действительно создавались новые возможности и приемы управления страной. Церингены в качестве конкурентов были из него преимущественно исключены. Начало 1170-х годов уже отчетливее демонстрирует все более сильное подчинение Бургундии непосредственному господству дома Штауфенов. В последние годы жизни императрицы она распоряжалась в Северной Бургундии как единовластная правительница. Эти права перешли затем к сыну императора Оттону, пфальцграфу Бургундскому, страна превратилась в своего рода апанаж штауфеновского дома.
На других основаниях формировались отношения в южной части этого королевства, в Арелате[505]. Высшее духовенство этой области ради укрепления своих позиций в противодействии знатным конкурентам с их территориальной политикой (таким как сеньоры Бо, но также и сеньорам земель графства Прованс, происходившим из дома графов Барселонских) установило контакты со штауфеновским двором Конрада III. Эти контакты были закреплены рядом королевских дипломов.
С самого начала господство над Арелатом было для Барбароссы интегрированной составной частью его бургундской политики, что подчеркивалось уже в соглашении с Церингенами от 1152 года. В соответствии с мероприятиями своего предшественника Фридрих уже в первые годы правления выдал грамоты большинству южнобургундских адресатов, а женитьбой на Беатрисе значительно укрепил свои позиции, равно как и свой авторитет, в этой южной части страны. Вследствие начавшейся схизмы Арелат оказался затем зоной приложения интенсивных политических усилий государя. В 1160 году он резко сменил проводившийся до сих пор курс на взаимодействие с домом Бо и в результате вверил графство Прованс Барселонскому дому, который не только поддержал Барбароссу в его борьбе с итальянскими городами, но и вступил с ним в родственные отношения благодаря браку императорской кузины Рихильды с графом Раймундом Беренгаром III. Архиепископская резиденция Арль[506] смогла при этом избавиться от своего сильного противника — сеньоров Бо, но на их место заступил Барселонский дом, который в той же мере урезал суверенитет архиепископства.
Положение имперских властей в южной Бургундии ухудшилось затем в середине шестидесятых годов, когда после смерти союзного графа Раймунда Беренгара III его двоюродный брат, король Альфонс Арагонский, начал все больше и больше распространять свою власть на морское побережье Прованса, а также и в глубь страны. Правда, все это во многом было игрой сил локального масштаба, и умение Штауфена извлечь из нее выгоду, которое около 1170 года ознаменовалось новым изменением его политики, привело к подлинной кульминации штауфеновского господства над Бургундией. Против экспансионистских намерений Арагона на стороне императора выступили не только архиепископ Арльский, но и вся знать этих земель во главе с графами Форкалькье, а также граф Тулузский, после своей женитьбы на вдове Раймунда Беренгара III, Рихильде, действовавший все более проштауфеновски. Это новое соотношение сил оказало решающее воздействие на консолидацию имперского господства в данной части страны. Летом 1178 года Барбаросса предпринял свой, вероятно, самый знаменитый поход в Бургундию, пройдя от Турина через Мон-Женевр и долину Дюранса до Арля, откуда он вдоль Роны отправился на север. Пышная коронация Штауфена в Арле 30 июля этого года[507] не только обозначила триумф после окончания длившейся почти два десятилетия схизмы, но и была, несомненно, выражением консолидирующего господства над королевством Бургундия.
Хотя Барбаросса лично и не посещал больше Арелат в позднейшие годы своего правления, он должен был и далее энергично поддерживать там свои права изданием постановляющих документов. При этом особенно бросается в глаза то, каким гибким, прагматичным, демонстрирующим высокую приспособляемость образом проявлял он свою активность. В противоположность его более ранним грамотам, здесь наряду с интересами местных епископов выделяются также интересы находящихся на подъеме городских кругов. Принципиально акцентируя епископские позиции, Штауфен демонстрировал, что признает вполне широкое, учитывающее и эти общественные силы, регулирование отношений традиционных властей на определенной политической сцене ради их взаимного согласия. Помимо этого он также явно искал компромисса с могущественными знатными фамилиями и в случае с сеньорами Бо и с епископской резиденцией Оранжем был даже готов отказаться в пользу господства знати над городом от постоянной, обычно сохранявшейся епископальной модели городской власти[508]. Готовый к компромиссам политик, правилом всех мероприятий которого было соблюдение высших интересов Империи, — именно в качестве такого выдающегося политического таланта являет себя Штауфен и в рамках своего господства в Бургундии, позиции которой в структуре Империи не в последнюю очередь определялись ее пограничным положением относительно королевства Франция.
